Быстро одевшись, Женька побежала ловить такси.
Январь выдался холодным и снежным. Снег лежал серым утоптанным слоем, его было мало, но под домами кое-где были видны значительные белые сугробины. Изо рта шел пар. За все посленовогодние дни температура воздуха ни разу не поднялась выше нуля.
Димку Женя увидела еще издали. Он сворачивал за угол здания поликлиники.
– Дима!
Парень оглянулся. Девушка ускорила шаг, расставив руки, чтобы не поскользнуться.
– Димочка, почему ты на улице? Где Иван Алексеевич? Что с ним? Только не молчи, пожалуйста.
Дима пожал плечами:
– Ему делают операцию, у него открытая черепно-мозговая травма и... – парень сглотнул и помотал головой, – перелом плечевой кости. Мать там сидит, под дверью, а я не могу. Когда ходишь, время как-то быстрее идет.
– Доктора что говорят?
– Надеются на успешный исход.
– Дима, я с тобой. Ты не думай о плохом, верь – Иван Алексеевич поправится. Все будет хорошо. Когда его выпишут из больницы, мы его покажем бабушке. – Женя прижала ладонь к губам парня, хотя тот и не пытался возражать. – Дим, ты не веришь в народную медицину, но я-то хорошо знаю свою бабушку. Она только мертвому не поможет. А твоему отцу поможет – вот увидишь.
– Сейчас ему может помочь только хирург, – скривился Дима.
Женя посчитала правильным ничего больше не говорить. Просто взяла Диму под руку. Они ходили вокруг больничного корпуса очень долго, часа три, круг за кругом, пока их не остановила Инга Константиновна. Она вышла из дверей больницы в чем была – в легкой кофточке под расстегнутым халатом.
– Как папа? – бросился к ней Дима.
Женя заметила в руках Инги измятую незажженную сигарету.
– Операция прошла нормально, – сказала она слабым, но уверенным голосом. – Ваня пока не пришел в сознание, но врачи говорят, что опасность миновала. Они даже улыбались, были очень довольны успешной операцией. Хорошие, профессиональные врачи.
Димино лицо сразу прояснилось, а Женька заплакала от счастья. Она прижалась к Диме, совершенно успокоенная. Даже Инга Константиновна представлялась ей сейчас близким человеком. Мокрая челка на лбу говорила о том, что она переживала за мужа. А ведь это хорошо.
Инга Константиновна решила остаться в больнице на ночь, поэтому отправила сына домой за халатом, зубной щеткой и прочими нужными мелочами. А Женя поехала к себе. Они договорились, что Дима позвонит ей на следующий день.
Женя не знала, что лучше: быть все время рядом с Димкой или поехать к бабушке? Но утром нашла решение: поедет к бабушке самым последним автобусом и останется у нее на ночь. Надо только попытаться уговорить Димочку, чтобы они с Ингой разрешили бабушке прийти к Ивану Алексеевичу в больницу. А потом Женя сама будет готовить отвары, только бы разрешила Инга Константиновна. Женя ведь видела, как она волновалась за мужа, значит, не должна быть против. Димке, правда, решила загодя ничего не говорить, прежде всего необходимо увидеть бабушку.
Женя ожидала, что бабушка начнет охать-ахать, а она молча покопалась в своих мешочках с травами и сказала, что никуда не поедет. Она написала на листочке, как готовить отвар, как его принимать, и протянула бумажку внучке:
– Вот, возьми. Я все подробно расписала.
– Ба, а если Димка не захочет носить отцу эти настои?
– Уговори, – строго сказала бабушка. – Пригрози, что от лекарств у вашего Ивана Алексеевича могут сесть почки и печень.
Женя кивнула и неожиданно для себя самой попросила:
– Погадай, бабулечка. Мы ведь договаривались на этой неделе отнести заявление в загс. И вот как все обернулось...
Ольга Никифоровна не стала отнекиваться, как обычно, а взяла с верхней полки шкатулку, из нее извлекла обернутую в полиэтилен колоду дореволюционных карт, села за стол и, плюнув на пальцы, принялась раскладывать «людей» и их «вещи». Женя с интересом рассматривала сильно потертые, но художественно выполненные портреты хмурых королей, строгих, но очень красивых дам и валетов с лихо закрученными усами. Бабушка так редко доставала эту гадальную колоду!
– Между тобой и твоим парнем возникнет препятствие, – забормотала наконец бабушка. – Девятка пик острием вверх говорит о ссоре и слезах.
Жене стало душно. «Так и есть! Нам не суждено сыграть свадьбу!»
– Скорее всего, ты выйдешь замуж за другого. Вот, бубновый король. Ты его хорошо знаешь, вы дружите.
– Я выйду за другого? – насторожилась Женя.
– Да. Только с ним что-то не так: слева от него десятка пик – черная вещь. А справа – туз пик. Кажется, он чем-то болен. Чем-то болен... – Бабушка задумчиво уставилась на бубнового короля.
Женя совсем расстроилась: «За какого хворого я выйду замуж? Все знакомые здоровы...»
– Чем же он болен? – тихо спросила Женя.
– Да не могу понять, вроде и болен, а вроде и нет. Под тузом пик – шестерка бубен.
– А это что значит?
– Это счастливая карта. Она говорит, что болезнь ничуть не заботит короля.
– Как же так?
– А вот так. Карты не врут, но и толком сказать не могут, поэтому понимай как хочешь. Но одно точно: любви тебе в ближайшее время не видать как своих ушей: червей – ни одной карты, вот только валет, да только он связан с восьмеркой треф – будет неприятный pазговоp.
– С кем неприятный pазговоp, с бубновым королем?
– С кем же еще! И туз пик острием вниз лег – что-то серьезное неприятно поразит или оскорбит тебя.
И вдруг что-то будто стукнуло Женю по темени: «Матвей».
Кто не видел ночного Краснодара в конце зимы, тот не поймет, какие чувства овладевали дружинниками, когда они, шагая по Кубанской набережной, любовались отраженными в черной реке огнями города, принюхивались к прохладному ветерку и прислушивались к плеску воды под бетонным парапетом.
– Окунь ходит, – поведал Матвей. Такой он был человек – никогда не знаешь, когда говорит правду, а когда насмехается над невежеством собеседника. – Сейчас в рыбном царстве легкий моцион перед сном. Все нормальные рыбы подплывают к поверхности и глотают воздух.
– А ненормальные? – спросил Загубный.
– А ненормальные сейчас положили голову на подушку и дрыхнут, – усмехнулся Матвей.
В это дежурство Махмуд Загубный навязался к Жене и Матвею третьим. Обычно он ходил в паре с Гришей Неумко, но Гриша почему-то не явился, и Грушевский разрешил Махмуду патрулировать с ними. Женя догадывалась, почему Махмуд присоединился к ним: он хотел отбить ее у Матвея. Она давно заметила, что нравится парню. Вообще-то его настоящее имя было Сигизмунд. Он коллекционировал зажигалки и любил эффектно давать прикурить, вот студенты и прозвали его так – по фильму «Белое солнце пустыни», где звучит знаменитая фраза «Махмуд, поджигай!».
