Димка шарахнулся от нее прямо на проезжую часть. Она – за ним. Все произошло в доли секунды. Из-за поворота вдруг выскочил зеленый «Москвич», правой фарой он метил прямо в цыганку. Димка крикнул «Берегись!» – и, схватив старуху за руку, с силой бросил ее на тротуар. Она упала, высоко задрав цветастые юбки. В группе людей у памятника заверещала какая-то женщина.
«Москвич» взвизгнул тормозами, из него выскочил водитель и с матюками набросился на Димку.
– Не ори, – спокойно сказал ему Дима. – Видишь, все обошлось, никто не пострадал.
Водитель умолк, будто силясь вникнуть в его слова, потом посмотрел на цыганку – та сидела на тротуаре, что-то бормоча и ощупывая плечо, – и, махнув рукой, уехал.
Димка со злостью посмотрел на старуху.
– Дай руку, паренек, – попросила она, – встать сама не могу.
Он подошел к ней, помог встать, и цыганка, едва поднявшись на ноги, закричала в сторону удаляющегося «Москвича»:
– А чтоб у тебя руки-ноги отсохли! Чтоб твоя колымага заржавела! Чтоб ты сдох от укуса бешеной собаки!
Цыганка ругалась хриплым голосом, подавшись вперед и тряся кулаком. Другой рукой она продолжала цепко держаться за Димку. Он пытался вырваться, но она не отпускала его.
Наконец она излила до конца все свои проклятия и повернулась к нему. От ее вида Димку вновь передернуло. Ему хотелось скорее оторваться от цыганки.
– Отпустите, мне нужно идти, – попробовал он сделать это словами.
– Не торопись, сынок. Ты спас меня, а цыгане добро помнят. Погадаю тебе, всю правду скажу и денег не возьму.
Она развернула его ладонь и коснулась ее шершавым пальцем.
– Семье твоей будут неприятности. Твои мать или отец будут при смерти. Кажется, все же отец. Постой, постой... Нет, ошибаюсь, не скоро, в будущем году... – прошептала цыганка.
Дмитрий хотел выдернуть руку, но старуха вцепилась в нее крепко. У старой кошелки еще были силы.
– Сынок, у тебя девушка есть. Покажи ее фотографию.
– Зачем? – Димка пожалел, что оказался перед проезжей частью рядом с этой старой каргой. Надо было перебежать дорогу на желтый свет, и никто не наехал бы на него.
– Сынок, я с тебя и денег не возьму, и всю правду скажу, врать не буду.
Парень тяжко вздохнул и, открыв чемодан, принялся искать фото, думая о том, что он заразился Женькиными суевериями.
Цыганка внимательно рассмотрела фотографию, повертела ее со всех сторон, даже подымила на карточку папиросой. И вынесла вердикт:
– Лучше будет, если ты на ней не женишься. Порченая твоя девушка. И первого мужа она похоронит вскоре после свадьбы.
Дима в изумлении уставился на старуху. Он ожидал услышать обычную цыганскую скороговорку про долгую и счастливую жизнь с требованием позолотить ручку, а после такого заявления он не мог не только слово сказать, но и подумать внятно. А старуха добавила:
– И чем раньше ты ее бросишь, тем лучше для тебя. А то не ровен час, и пожениться не успеете.
Старуха протянула ему фотографию, покачала головой, пробормотала что-то на своем языке и, слегка прихрамывая, пошла через дорогу. Дмитрий сел на чемодан и тупо смотрел ей вслед. «Чертова ведьма, откуда она взялась на мою голову... Глупости все это... Я не верю...» – думал Димка, но в его голове звучали слова старой карги, и он чувствовал, что никогда не сможет их забыть.
Глава 8
В октябре Галя поскользнулась в душе и вывихнула руку. Она должна была ехать на соревнования по стрельбе. Вместо нее велели ехать Жене – другой замены найти не смогли.
Радоваться беде подруги, конечно, плохо, но Женя ничего не могла с собой поделать – ей было приятно ехать на соревнования. До этого девушка была вечным резервом. Ее хоть и хвалили, но как-то неискренне, все считали ее «подругой чемпионки Гали». А теперь Женька была полноправной участницей событий! Разумеется, она понимала, что, если не покажет на соревнованиях более-менее удовлетворительный результат, в следующий раз замену будут искать уже среди других претендентов, и решила бороться за победу изо всех сил, как минимум без бронзы с соревнований не возвращаться.
Спортивная команда ехала на соревнования в огромном комфортабельном автобусе с высокими сиденьями, обтянутыми бархатными чехлами. Там был кондиционер, телевизор и даже туалет.
Женька вошла в автобус последней и села на ближайшее свободное место – рядом с Матвеем.
– Садись у окна, – милостиво уступил Грушевский.
Они поменялись местами, и Женя исподтишка стала наблюдать за своим соседом. «Ничего, симпатичный парень: русые волосы, голубые глаза, курносый нос – типичный образчик того, что называют простым русским лицом. Но имечко! У Димки фамилия, у Матвея – имя. Женя невольно вздохнула. – Интересно, есть на свете парни, у которых все в порядке с паспортными данными?»
Ехать было часа полтора, и, естественно, ребята разговорились.
– Ты первый раз едешь на соревнования? – спросил Матвей.
– Да, и совершенно случайно, – кивнула Женя. – Подруга вывихнула руку, я вместо нее.
– Галя?
Женя кивнула.
– Да-а, – протянул Матвей, – Галя стреляет очень метко. Месит яблочко без всякой жалости.
– Да, жалко, что она не поехала. А я стрелок так себе, средненький.
– Знаю! – Парень улыбнулся. – Слышал, как Володька ворчал на тебя, мол, руки у тебя дрожат, как у пьянчуги...
Женя с упреком посмотрела на Матвея, но его лицо излучало такое добродушие, что девушке ничего не оставалось, как тоже улыбнуться.
– Ну и как, волнуешься? – спросил парень.
– Волнуюсь, – честно призналась Женька. – А ты?
– Да не особо, – пожал плечами Матвей. – На такие соревнования раза три уже ездил. Стрелять еще в школе научился, да и в армии не последним был.
– Ты в общежитии живешь?
– Не-а, местный я. С матерью живу.
– Ты с третьего курса?
– Ага, экономический.
– А я на втором, биологический.
– Да я знаю... – Матвей снова улыбнулся, посмотрев на девушку.
Женя и правда отстрелялась на бронзу, чем страшно поразила тренера. Владимир кружился вокруг нее, не давая спокойно переодеться, охал, ахал и восхищался. Девушка с гордостью заметила, что, если захочет, сможет и первое место взять. Тренер тогда совсем разволновался, хотел даже подхватить девушку на руки, но она вежливо попросила его выйти из женской раздевалки.
Честно говоря, Женя и сама удивилась, когда выбила пятьсот пятьдесят пять очков из шестисот возможных. Оказывается, в ней таились скрытые возможности, которых девушка сама не осознавала. Если было нужно, она могла стать спокойной, как само спокойствие; ее мышцы безоговорочно слушались хозяйку, глаз делался зорким, как у сокола, а дыхание замирало на целую минуту. На тренировках ничего подобного с Женькой не происходило. Там до нее никому не было дела, все вертелись вокруг Галки, подсчитывали ее очки и восторженно пищали, когда она методично, как робот, превращала в фарш центр мишени.
