в пучину.
Но их волшебник не был столь глуп. Он остался стоять на носу, с ненавистью глядя на Кани, крича что-то на каком-то магическом языке и сплетая пальцами заклинание.
- Нет! – крикнул Танетоа и устремился к тонущей лодке, но ему помешала обезумевшая черноносая акула, вцепившаяся ему в стопу. – Кани, пригнись!
Глаза Кани расширились и она кинулась навзничь. Из пальцев волшебника вырвалась дюжина магических стрел. Залп угодил ей в затылок и сбросил в воды лагуны.
Танетоа, пинаясь, освободился от акулы и набросился на тонущую лодку. Он схватил волшебника сзади, стащил с носа и проревел:
- Зачем?
- Это война, - прошипел волшебник. Его глаза горели ненавистью, а пальцы сплетали очередное заклинание. – На войнах люди умирают… гиганты тоже.
- Как и волшебники.
Танетоа бросил волшебника акулам и проплыл оставшиеся несколько ярдов до рифа. Когда он вскарабкался на отмель, в его ноздри ударил запах солёной воды и крови, а вокруг рокотали волны, гремящие обломками разбитых лодок.
- Кани!
- Тан… Тане…
Её исполненный боли голос был слишком слаб, чтобы даже до конца произнести его имя. Танетоа бросился через отмель и увидел свою жену, безвольно плавающую в водах лагуны, окружённую клубящимся облаком алой крови. Её глаза были открыты, а остекленевший, без эмоциональный взгляд был устремлён в небо.
- Кани, я здесь!
Танетоа нырнул в воду и подхватил её. Она едва дышала, кожа была холодной, а то место, где снаряды волшебника раздробили её затылок, было мягким.
Она схватила его запястье:
- Твоё обещание, Танетоа. Ты не сдержал его.
- Я… я пытался…, - он понёс жену к берегу. – Но когда ты начала метать булыжники, я понял, что ты нашла способ спасти риф.
- Не риф, Танетоа, - рука Кани разжалась. – Тебя.
Её глаза закрылись, тело обмякло, а дыхание стало слишком слабым, чтобы его ощутить.
- Кани?
Она не ответила ему. Танетоа отнёс её к их хижине и уложил на их ложе из пальмовых листьев. Целый день и до наступления темноты он сидел подле неё, даже не удосужившись посмотреть в окно, чтобы узнать что стало с флотом эмира и ни разу не подумав о рифе, который она спасла. Но в морях Торила кипела великая война и боги были глухи к его мольбам. В середине ночи Кани окончательно притихла и Танетоа сидел, рыдая в темноте.
На рассвете он вынес её тело наружу. Флота уже не было и Сияющее Море лежало спокойно, словно гладь зеркала, но на границе сознания Танетоа война оставалась, чем-то нависающим и тёмным, словно маячащий на горизонте ураган. Великан зашёл в лагуну и положил Кани в тёплую воду.
Локатахи выплывали из канала в открытое море, их спины, поймав первые лучи солнца, вспыхивали серебряно-зелёным под водой. Один из них развернулся и отбившись он группы высунул голову из воды, чтобы говорить языком жителей суши.
- Приветствую тебя, Хозяин Рифа, - голос локатаха каким-то образом был одновременно тонким и булькающим. – Твою жену съедят?
- Кани умерла, - сказал Танетоа. Ему было слишком грустно и он был измотан, чтобы обидеться на это предположение локатаха. В конце концов, то, что он сказал, было вполне очевидным последствием смерти для подводных жителей. – Но её не съедят. Я построю для неё гробницу, достойную королев моего народа.
Стеклянные глаза локатаха на какое-то мгновение выразили недоумение, затем он сказал:
- Да благославит Эадро её отвагу. Люди сбежали и это во многом её заслуга.
Танетоа кивнул, услышав похвалу лишь наполовину, а потом посмотрел на чистый горизонт:
- Но зачем они явились? Что им было нужно?
- А что им обычно нужно? – ответил локатах, открыв свои жабры, словно пожимая плечами. – Никто не знает.
ПАТРУЛЬ
Ларри Хоббс
10 й день Флеймрула, Год Рукавицы
Небо было безоблачным и летнее солнце заливало Симбар. Воздух дрожал от жара его лучей, падающих на лицо Риордана. В доках стоял тяжёлый запах гниющей рыбы. Пот щипал ему глаза, но он не мог найти время смахнуть его. Мелькнувший перед ним суренарский клинок зацепил его руку и плечо, заставив отшатнуться назад.
Крики, вопли и лязг оружия разносились далеко от того места, где Драконий Дозор сражался с остатками суренарского наступательного отряда. Патруль дозора наткнулся на налётчиков, когда те карабкались вниз по швартовым канатам неряшливого торгового корабля, пришвартованного почти в конце верфи. Часовые оказались в меньшинстве и перебиты, однако им удалось поднять тревогу. Барак Драконьего Дозора был поблизости и они всем составом устремились на звук колокола. Теперь суренарцы были в меньшинстве и отчаянно сражались, цепляясь за жизнь. А корабль, на котором они прибыли, бросил их и уже шёл в сторону открытого моря, торопясь оказаться в недосягаемости симбарских моряков.
По руке Риордана, смешиваясь с потом, стекала кровь, делая рукоятку меча скользкой. Он преследовал врага, загнав его в тупик из коробов и ящиков и теперь каждый из них знал, что нет иного пути к спасению, кроме как через остывающее тело оппонента. Двое других дозорных последовали за ними, но они стояли сзади, не торопясь оказывать ему помощь. Риордан осознал, что они просто ждали, пока он упадёт замертво, прежде чем войти и прикончить налётчика. Он впервые осознал, что ему было не место среди них.
Мускулы заиграли на татуированной груди суренарца, когда тот взмахнул перед ним своим тяжёлым мечом. Оперённые змеи вившиеся по его рукам и плечам, сказали Риордану о том, что носитель этих изображений был рабом, которого тренировали на бойцовских рингах. Маленькие серебряные черепа, подвешенные к кольцу в ухе суренарца, сообщали Риордану, что он имел дело с ветераном многих сражений. Ему сильно повезёт, если ему удастся остаться в живых.
К его удивлению, суренарец остановился и отступил на шаг, гладя одну руку на бедро и опуская острие своего меча. Он взглянул на дозорного, затем улыбнулся и салютовал Риордану клинком.
- Кажется странным, что товарищи воина не помогают ему, однако поэтому ему следует умереть с честью. Защищайся или я убью тебя на месте.
Один из дозорных рассмеялся и сплюнул:
- Ага, валяйте, ваше бродие. Покажите ему, чему вас научили те холёные мастера фехтования.
«Ваше бродие», - он ненавидел, когда его так называли, однако с тех пор, как другие солдаты прознали о том, что
