В день свадьбы по всему городу опять звенели колокола. Но, к счастью, только один день. Единственным днем ограничились и всенародные гулянья. Однако понятно было, что такое событие, такие хлопоты не могли не выбить Ивана Кошкина из колеи. Поэтому Зверев подождал еще неделю, прежде чем напомнил хозяину дома о своем предупреждении уже почти месячной давности:
— Не пора ли поискать спокойное место, боярин? Для себя, для добра. Для государя с молодой женой.
— Ты о чем, друже? — не понял застигнутый им возле конюшни Кошкин.
— Забыл уже, боярин, о чем я тебе перед венчанием на царство сказывал? После свадьбы вскорости пожар будет. Страшный. А потом великого князя попытаются убить.
— Отчего ты так решил?
— Сон видел, — пожал плечами Андрей. — Разве ты забыл, боярин Иван, что я иногда сны вещие вижу? Нехорошие…
— Угу… — На чело царского родственника наползла тень тревожной думы. — Счастлив больно государь, от жены своей ни на час отойти не в силах, про дела все забыл…
— Так и пускай жизни радуется, боярин. Ты их за город куда-нибудь вывези. Там и воздух чище, и вони городской не ощущается, и шума меньше… — посоветовал Зверев. — И про свое добро тоже не забудь. Коней, людей, скотину выведи. Жалко ведь будет, коли угорят.
— Угу… — задумчиво сдвинул брови Кошкин. — В селе Воробьевом, помню, путевой дворец стоял. Его еще великий князь Василий Дмитриевич ставил. Обветшал ныне, мыслю…
— Извини, боярин, — сухо заметил Андрей, — но на обдумывание у тебя времени не осталось. Про точный день я не ведаю, но не позже, чем через три недели после свадьбы все случиться должно. И вели холопам без брони и поддоспешников более не ходить. Лучше немного перестраховаться, чем убитым быть, не правда ль?
— Сегодня же туда ключника царского отправлю. На волю государеву сошлюсь.
— Это мудрая мысль, — кивнул Зверев.
— Спасибо, что напомнил, — приложил руку к груди хозяин дома и свернул в конюшню.
— Гореть ведь все будет, — припомнил свои видения в зеркале Велеса Андрей. — Ужасно гореть… Просто кошмар.
Он знал про будущую беду, знал про надвигающийся ужас, смерть, муки, разорение. Но что он мог поделать? Объяви он про неизбежную катастрофу — сперва не поверят, а потом его же в ней и обвинят. Откуда знать мог, коли не сам поджигал? Это члены братчины знают, как его «сон» в прошлый раз спас государя от покушения. А остальные…
— Никита, хватит спать! — крикнул он в конюшню. — Вижу, твои сапоги из сена торчат. Гнедого мне оседлай, скоро выйду.
Переодевшись в нарядный кафтан, он помчался к Кремлю, от него свернул вправо, вспоминая путь, которым вез его Михайло Воротынский. Найдя нужный двор, спешился, постучал рукоятью хлыста в ворота. Через несколько минут приотворилось лишь окошко на калитке:
— Кого там Бог в неурочное время? — спросил через нее недовольный подворник.
— Беги к князю, скажи, боярин Андрей Лисьин приехал. Увидеть желает по срочной надобности.
— Отдыхает ныне князь после трапезы. Недосуг ему…
— Тебе кишки на столб намотать, смерд? — хлестнул плетью по окошку Зверев. — Ты кто такой, чтобы за господина своего дела столь важные решать? Беги, тебе сказано, к князю. И если через пять минут не вернешься, я тебя на кол посажу.
— Пуганые мы, пуганые, — негромко, но вполне ясно отозвались со двора. — Бегай тут из-за каждого, князя тревожь…
Но судя по тому, что шаги удалялись, привратник все же отправился к хозяину.
Ждать пришлось почти четверть часа. Потом ворота все же отворились, Андрей увидел ожидающего его на крыльце князя в тяжелой московской шубе, с посохом, а чуть позади — укутанную в платки княгиню в объемном охабне. Женщина держала в руках деревянный ковшик. Похоже, его собирались встречать со всем почетом и уважением.
Зверев перешагнул порог, бросил поводья подворнику, предупредил:
— Не расседлывай, я ненадолго.
Воротынский подождал гостя на крыльце и, лишь когда тот коснулся перил, уважительно спустился на пару ступеней, поклонился:
— Гость в дом, радость в дом, боярин Андрей. Рад видеть тебя снова у себя на дворе.
— Долгих лет тебе, князь Михаил Иванович, — остановился Зверев, тоже поклонился и, как положено, продолжил: — Пусть поселятся в твоем доме богатство и радость, пусть супруга твоя и дети будут здоровы и счастливы.
— Испей сбитеня с дороги, гость дорогой, — вышла навстречу женщина.
Андрей поднялся к ней, принял корец, мелкими глотками выпил горячий пряный напиток, крякнул, проглотив последнюю каплю, перевернул емкость и с поклоном вернул княгине:
— Благодарю тебя, хозяюшка.
— Идем в дом, гость дорогой, — посторонившись, пригласил Зверева князь Воротынский. — Стол в трапезной без нас скучает. Сядем рядком, поговорим ладком.
— Прости, князь, — приблизился к нему молодой боярин, — но я лишь пару слов тебе на ушко скажу.
Он оглянулся на двор, где трое слуг кололи дрова и еще один держал под уздцы его коня, перевел взгляд на княгиню и тихо сказал:
— Уезжай из Москвы, княже. Людей бери, добро, которое ценишь, скотину, карету… Все, что можешь, забирай. Коли боишься дом без присмотра оставить — брось в нем тех холопов, которых потерять не жалко.
— Откель… слухи такие идут? — хриплым голосом просил Воротынский. — Это кому же я не угодил? Новые, слышал, людишки государя окружать стали…
Хозяйка же лишь испуганно вскинула руку, прикрыв пальцами губы.
— Разве я говорил, что есть кто-то недовольный? — пожал плечами Зверев. — Я лишь сказал, что у меня очень плохое предчувствие. А оно меня никогда не обманывает. Ты ко мне с добром, княже, и я с добром. Уезжайте. Всех, кто вам дорог, забирайте. Всех. Вернетесь через месяц, коли захотите, — тогда уже тихо будет и спокойно. Извини, княже, мне надобно спешить. Пусть у вас все будет хорошо.
Он развернулся, сбежал по ступеням, быстрым шагом дошел до скакуна, двумя рывками затянул подпруги, поднялся в седло и выехал на улицу.
Похоже, он невольно напугал Михайло Воротынского. Слишком уж сильно зависели тут судьбы людей от дворцовых интриг. Ну да какая разница, что князь подумает? Лишь бы уехал. Андрею не хотелось, чтобы человек, показавший себя его другом, да и просто очень умным собеседником, спекся в пламени гигантского пожара. Пусть пересидит у себя в имении. Потом сам поймет, от чего его остерегали.
Проехав несколько улиц, Андрей оказался на площади перед храмом Успения и придержал коня. Не остановился — просто двинулся совсем медленным шагом, раздумывая над еще одним знакомством. Точнее — полузнакомством. Скакун же тем временем дошел до Болотной улицы, повернул на нее. Тут Зверев махнул рукой и пустил его во весь опор. Через минуту он спешился перед нужными воротами и решительно постучал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
