Проехав несколько улиц, Андрей оказался на площади перед храмом Успения и придержал коня. Не остановился — просто двинулся совсем медленным шагом, раздумывая над еще одним знакомством. Точнее — полузнакомством. Скакун же тем временем дошел до Болотной улицы, повернул на нее. Тут Зверев махнул рукой и пустил его во весь опор. Через минуту он спешился перед нужными воротами и решительно постучал.
На этот раз ворота приотворили, высунулся взлохмаченный подворник в засаленной полотняной рубахе:
— Чего надобно, мил человек?
— Упреди княгиню Людмилу Шаховскую, боярин Андрей Васильевич Лисьин к ней приехал с важным делом. Да беги, чего стоишь?! — Он решительно толкнул ворота, освобождая дорогу, и вошел на двор: — Беги!
Смерд потрусил к красивому дому в три жилья, оштукатуренному, покрашенному в синий цвет, с резными белыми наличниками. Изящество небольшого дворца оттенялось убогими жердяными сарайчиками: хлевом, амбаром… В общем, как всегда.
Молодой боярин медленно двинулся к крыльцу. Вламываться внутрь он, естественно, не хотел — но опасался, что, едва выглянув наружу, хозяйка узнает его, испугается и убежит, не дав сказать ни слова. Справа и слева стали появляться холопы. Кто выбирался из-за дома, кто выглянул из конюшни. Двое были с топорами, еще парочка прихватила деревянные лопаты, один — оглоблю. Наверное, надеялись, что смогут с помощью всего этого справиться с воином, имеющим косарь на поясе и кистень в рукаве. Впрочем, нападать они не торопились, ожидая развития событий.
Наконец открылась дверь дворца, на крыльцо в сопровождении двух теток и пары холопов вышла запахнувшаяся в овчинный охабень Людмила, в соболиной шапке и войлочных вышитых сапожках. Глянула вниз — и глаза ее округлились:
— Ты?! Это ты — боярин?!
— Уезжай из города, — тут же выдохнул Зверев. — Уезжай немедля. Людей забирай, добро, скотину. Шуйские опять мутят, беда скоро случится. Большая беда. Ближайший месяц в Москве людям лучше не показываться.
— Боярин, ты откуда, как… — Она осеклась, чуть покосилась на стоящую слева тетку. Ну да, разумеется! Кто же в здравом уме молодую жену без присмотра оставит?
Княгиня опустила голову, но через мгновение вскинула лицо, и они встретились глазами. Этот неслышный разговор, соприкосновение взглядов, молчание оказались куда весомее иных ласк и объяснений. Андрей улыбнулся, кивнул, после чего погладил гнедого по морде, перехватил повод и вышел со двора.
На дворе Кошкина уже вечером начали собирать пожитки. Из дома выносились книги, свитки, складывались в большие, обитые железными полосами, сундуки, уже установленные на санях. Хозяин приказал в первую очередь вывезти два уродливых шкафа из красного дерева с изогнутыми синусоидой дверцами толщиной в ладонь, оказавшиеся венецианскими, работы какого-то мастера. Весу в каждом было с полтонны, и Андрей очень обрадовался, что его не попросили помочь.
— Скотину тоже завтра отправлю, с обозом, — сообщил хозяин дома, увидев Зверева. — Пусть в имении пока постоит. А окна как, снимать?
— Если не нужны, пусть остаются, — пожал плечами Андрей.
— Нужны… Да холодно будет без них. Как тут ночевать станем?
— Пусть холопы снимут, когда уедем.
— А может, спрятать? Прикопать где-нибудь во дворе?
— От жара все равно покоробится.
— И то верно, — кивнул Кошкин. — Рухлядь первой ходкой отправлю. Нам на три дня и одной смены одежи хватит. А зерно, кухонные припасы всякие мы в подполе свалим, рогожей прикроем и землей присыплем. Не сгорит. А коли и испечется, так скотина все едино с радостью слопает. Ну а часть в погреб спрячем.
— Помочь?
— Нет, боярин, не нужно, — отмахнулся хозяин. — Что поутру хотели отправить, уже уложено — только запрягай да вези. А для остального места нет. Ну да, мыслю, за две ходки обернемся. Через три дня вернутся, тогда и прочее заберем.
— Правильно… — Андрей очень надеялся, что в домах Воротынского и княгини Шаховской сейчас творится примерно то же самое. — А государь там как?
— Ключник поутру вернется, доложится, — рассеянно ответил Кошкин. — То есть юный царь, мне кажется, счастлив. Если сам не возжелает уехать, то уж Настенькину просьбу исполнит обязательно. Увезем его, не беспокойся. Токмо узнаем, что для дворца того ветхого потребуется, чтобы правителя принять. Я ковры в Кремле все собрать указал. Мыслю, и полы, и стены — все ими укрывать придется. Кабы еще и потолки не пришлось…
У Андрея всего добра и было, что оружие да конь, а потому он особо не тревожился и следующие два дня провел на охоте. Но если в первый раз он вернулся совершенно спокойно, то вечером второго обнаружил в воротах преизрядную давку. Телеги катились из города широким потоком, не оставляя места для встречного движения.
— Это что, мужик, великое переселение? — поинтересовался Зверев у одного из возчиков в тулупе и лисьем треухе, вывозящего в телеге три сундука.
— Нешто не знаешь, боярин? — удивился смерд. — Ведьма, сказывают, в городе завелась. Вынимает из мертвых тел сердца, кладет в воду да тою водою, ездя по Москве, кропит все, отчего вскорости мор должон начаться. Н-но, лиходейка косматая, пошла!
— Какой мор?! — возмутились на другой подводе. — Сказывают, потоп будет. На десять верст от каждой реки все зальет на пять саженей. Утонет Москва. На завтра потоп замыслен. Господи, спаси нас, помилуй и сохрани. Конец света пришел, конец света!
— Да не потоп, не потоп! — отозвался еще кто-то. — Видение было Ксении, Христа ради юродивой. Видела она, как Господь посох небесный в Москву вонзил, и та сквозь землю вся провалилася. Бежать отсель надобно, бежать. Пропадет Москва.
Судя по всему, по столице ползли всевозможные слухи. Мало кто понимал, откуда и к чему они взялись, насколько они правдоподобны. Но суть всех слухов сводилась к одному выводу: нужно бежать. И горожане удирали. Что, надо сказать, Андрея ничуть не огорчило.
Улучив момент, он протиснулся в город между стеной и крайней телегой, сцепившейся колесами с крытым возком, поскакал на кошкинский двор. На улицах то и дело встречались нагруженные разнообразным домашним скарбом сани и повозки. На многих сидели укутанные в платки и завернутые в овчину детишки.
И как он сам не догадался слух про колдовство или Божие проклятие пустить?
Царь всея Руси покинул столицу на пятый день. На этот раз Андрей навязался в провожатые да еще и холопов с собой взял — они, с бердышами за спиной, скакали вслед за одетой в красные кафтаны дворцовой стражей. Самого правителя Зверев в этот день не увидел: Иван Четвертый из белой кареты, тяжелой от золота и резных украшений, не выглянул ни разу. Видать, и вправду от супруги оторваться не мог. Вот ведь повезло мальчишке — обрести любовь на конкурсе красавиц! Обычно в таких местах только скандалы находят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
