«Так сбылось предсказание Буревестника, после чего удалился Капитан в великой печали, оставив детей небесных навсегда. В один день лишились они самого мудрого и самого смелого».
Когда прозвучали эти слова, Хаген от волнения вскочил.
— Ради Неба, капитан! — воскликнул он. — Если это правда, то Аматейн — самозванец!..
— Верно, — спокойно ответил Крейн. — И что ты предлагаешь? Заявиться в столицу и предъявить ему сию тетрадь как доказательство?
Растерянно хмурясь, пересмешник сел обратно.
— Я перечел её раз двадцать, — сказал капитан, видя, что его друзья ждут объяснений. — И, в конце концов, понял, что нужна помощь человека, который столько же времени посвятил древним книгам, сколько я — «Невесте».
— Нами… — проронил крылан. — Эрдан мне говорил, он ученый человек…
На миг лицо капитана помрачнело, но голос не изменился.
— Да, Эрдан верно подметил. В общем, я передал ему эту тетрадь и попросил разыскать среди древних легенд что-нибудь… хм… что-нибудь похожее. Столь же странное и противоречивое или, быть может, необъяснимое. Он мою просьбу выполнил… — с этими словами магус выложил на стол ещё одну тетрадь, поновее и потолще. — А вот что из этого получится — сейчас проверим. Ну, кто будет читать первым?
Джа-Джинни протянул когтистую ладонь.
«Было это в те времена, когда некто научил людей видеть сокрытое. В городе Террион что на острове Ки жила девушка, славившаяся по всей округе как умелая рукодельница. Однажды пришел к ней незнакомец и сказал: „Полотно моё истончилось, и желаю я, чтобы ты соткала новое“. „Ни одна ткань не может служить вечно, — ответила мастерица. — Я не смогу тебе помочь“. Разгневался тогда незнакомец и повторил свою просьбу ещё дважды, и оба раза девушка ответила отказом. И тогда сломал он прялку её, сжег дотла ткацкий станок, а иглы и нити выбросил с обрыва в бушующее море. Так лишился город Террион лучшей своей рукодельницы, и ещё долго не появлялось там мастерицы, которая могла бы с ней сравниться».
— Ничего не понимаю, — проговорил крылан после паузы. — О чем она?
— Слыхал эту сказку в детстве, — сказал Умберто. — И мне всё время казалось, что у неё должно быть продолжение.
Хаген молча покачал головой: среди легенд, которые ему частенько рассказывала тётя Эвелла, не встречалось ничего похожего: те истории были куда длиннее и говорилось в них обычно о любви.
— Я, кажется, знаю… — негромко произнесла Эсме, до сих пор хранившая молчание. — Но если я права, сказка получается довольно-таки грустной…
— Расскажи, — попросил Крейн. — Я ведь тоже ничего не понял.
— Всё дело в том, — начала она, слегка смущаясь, — что я в чужом сознании вижу вовсе не живую плоть и кровь, а полотно, в котором встречаются дыры. Чтобы их залатать, нужна нить, которую я беру… э-э… из источника целительской силы. Или, бывает, выдергиваю из собственной… сущности. Чем ровнее удаётся зашить прореху, тем лучше идет исцеление. Получается, меня можно назвать рукодельницей— швеёй или даже пряхой, потому что иной раз дыры слишком уж велики.
— Выходит, девушка из Терриона была целительницей, — подытожил Крейн. — Но незнакомец просил её трижды…
— …и это подтверждает сказанное мною. — Эсме криво улыбнулась. — Все знают, что служители Эльги не могут отказывать страждущим, но что такое слово? Я могу произнести «да», но если моя сущность воспротивится, итог будет весьма печальным. Он спрашивал её один раз, обращаясь к уму, сердцу и душе. Она отказалась и умерла, хоть об этом в истории прямо и не говорится… — она помедлила. — То же самое произойдет, если попросить целителя о невыполнимом.
— Например, вернуть утраченную молодость? — спросил Крейн. — Я прав?
Эсме кивнула.
— Тогда понятно, — задумчиво произнес капитан. — Незнакомец хотел, чтобы целительница соткала ему новое полотно — то есть, омолодила его. Её сил на это не хватило… да и не могло хватить. Заступница весьма сурова к своим служителям, если не может оградить их от таких просьб!
— Мы всего лишь выполняем Её волю, — сказала целительница тихо, но твердо. — Мы помогаем или умираем… но лучше не надо про нас. Я так понимаю, Нами выбрал эту историю из-за первой фразы? «Было это в те времена, когда некто научил людей видеть сокрытое…»?
— Да, да! — оживился Умберто. — Я тоже это заметил! Некто — но не Феникс. Это очень любопытно, так?
— Ещё бы! — ворчливо отозвался Джа-Джинни, успевший к этому времени ещё раз перечитать написанное про себя. — Если верить легенде Звездочета, Феникс взял на себя вину за нарушение запретов, но это вовсе не означает, что он на самом деле их нарушал!
— Мы не знаем истинную сущность этих запретов, — заметил Крейн. — Нами как-то сказал мне и Эрдану, что люди задолго до пришествия основателей пользовались огнем — и это правда. Летать быстрее ветра не умеет нынче никто. А что касается умения «видеть сокрытое», так не мешало бы для начала понять, о чем именно идет речь.
— Как всё сложно… — скривился Умберто. — Легенды, запреты… а где же сокровища?
— Если называть сокровищем истину, — с усмешкой ответил Крейн, — то её расположение нам и предстоит выяснить. Но будут, думаю, и другие… драгоценности. Хаген, не хочешь читать дальше?
Задумчиво кивнув, пересмешник взял тетрадь, раскрыл на первой попавшейся странице:
«…помрачнел Капитан Ворон, словно туча: видел он, как летают по небу те, кто совсем недавно ползали по земле, точно черви. — Хорошо же! — сказал он. — Значит, люди научились летать сами, и поэтому увидят они самые большие крылья из всех, что есть у нас…»
— Не та, — сказал Джа-Джинни, протягивая что-то. — Ты перепутал тетради.
Хаген не ответил, и на него тотчас же внимательно уставились четыре пары глаз. Пересмешник сидел неподвижно и не мог оторвать взгляда от торопливого и немного резкого почерка — такого знакомого почерка!
«Это… нет… не может быть!»
— Что случилось? — спросил капитан ровным голосом, и Хаген понял: сейчас ему придется всё объяснить. — Ты что-то хочешь мне сказать?
— Я… — Хаген от волнения охрип. Капитану нельзя лгать, это он помнил прекрасно и не собирался проверять на собственной шкуре, что получится, если нарушить правило. — Эта тетрадь… откуда она могла оказаться у Звездочета?
Крейн пожал плечами.
— Откуда угодно! Он мог отобрать её у какого-нибудь путешествующего ученого или забрать с захваченного фрегата. Нам-то что?
— Я думаю… — Хаген прикоснулся к странице кончиками пальцев и словно наяву ощутил легкий аромат цветов, чье название так и осталось для него тайной. — Нет, я точно знаю. Капитан, это почерк принцессы Ризель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
