он имел в виду не только свою судьбу.
17 декабря 1995 года на выборах в Государственную думу Козырев победил в Мурманске и завоевал депутатский мандат. По закону депутат не может быть министром. Он должен был отказаться от мандата, если бы сохранил свой пост. Козырев ждал до крайнего срока: не намекнет ли президент, что ему следует остаться в правительстве? Не дождавшись, написал заявление об уходе в Государственную думу.
А вот что имело значение для Токаева.
После выборов 1993 года, на которых успех достался Либерально-демократической партии Владимира Вольфовича Жириновского, выросшего в Казахстане, в Министерстве иностранных дел России начали вырабатывать новую, более жесткую линию в отношении бывших советских республик, в которых осталось многочисленное русское население.
Своим заместителем и куратором Департамента по делам государств СНГ Козырев в апреле 1992 года назначил Сергея Викторовича Лаврова. Он и занимался положением русских, оставшихся за пределами России. Но меньше чем через два года Лавров с удовольствием расстался с креслом замминистра и в январе 1994 года уехал в хорошо знакомый ему Нью-Йорк постоянным представителем в ООН.
Русский вопрос стал важнейшей проблемой московской дипломатии. И эта проблема поставила администрацию Ельцина в безвыходное положение. Оппозиция атаковала президента именно на этом направлении: из-за вас страдают русские, оказавшиеся вне России. Но некорректно было обвинять Москву в пренебрежении русским вопросом. Столкнулись с проблемой, которая, как показывает история, не имеет идеального решения.
Чистая дипломатия, переговоры, резолюции ООН, апелляции к международным организациям и к двум верховным комиссарам по правам человека (европейскому от СБСЕ и всемирному от ООН) радикально изменить ситуацию не в силах. Потому что по-настоящему успокоить русских за пределами России, вернуть им утраченный душевный комфорт можно было, только восстановив СССР. Самые умелые действия российских дипломатов, даже если им удавалось, например, добиться каких-то уступок от правительств Балтийских республик, все равно не меняли атмосферу в Прибалтике, где русских считают инородным элементом и в лучшем случае соглашаются их терпеть…
Новым министром иностранных дел России стал академик Евгений Максимович Примаков. Для широкой публики и для всего мира назначение Примакова было неожиданным. До МИД Евгений Максимович руководил внешней разведкой.
Токаев:
«Появление Евгения Примакова в дипломатическом сообществе СНГ было встречено с любопытством. Всех интересовало, как поведет себя маститый политик, какие перемены внесет в работу Совета министров иностранных дел. Он действительно отличался от предшественника Андрея Козырева своей натуральной тяжеловесностью, неспешностью и серьезным отношением к вопросам, стоявшим в повестке дня совещаний.
Если Андрей Козырев мог уйти, сославшись на срочные дела, и появиться где-то к концу встречи министров, то Евгений Максимович такого себе не позволял, работал упорно и скрупулезно. За обеденным столом Примаков вел себя раскованно, много шутил и рассказывал анекдоты, которые знал в огромном количестве. Не чурался двух-трех рюмок водки».
В 1996 году новый министр прилетел в Казахстан.
Токаев: «Нурсултан Назарбаев провел беседу с российским министром наступательно, я бы сказал, высказывался на грани фола. Все претензии, накопившиеся в его душе за это время, он буквально выплеснул на огорошенного Примакова, который, тем не менее, не терял самообладания и терпеливо слушал президента».
Назарбаев в заключение сказал российскому министру:
— Вы-то, надеюсь, понимаете, что возврата в прошлое нет. Казахстан — суверенное государство, его безопасность гарантирована ядерными державами, в том числе Россией, его границы незыблемы. Не понимаю, почему вы потворствуете всякого рода авантюристам и безответственным политикам, которые обвиняют нас чуть ли не в дискриминации русских. В Москве должны понять, что трудности переходного периода тяжелым грузом ложатся на плечи всего населения, независимо от национальности.
Примаков ответил, что Казахстан — самый близкий друг и сосед России, никакого поворота в политике не будет.
Назарбаев примирительно сказал министру:
— Мы давно знаем друг друга, я сказал наболевшее Примакову, другому не стал бы говорить.
Покидая президентскую резиденцию, Евгений Максимович заявил ожидавшим его журналистам:
— Русского вопроса в Казахстане не существует. Здесь межнациональное согласие.
В сентябре 1998 года, в разгар тяжелейшего экономического и политического кризиса, Евгений Максимович стал главой правительства России. В стране — единодушный вздох облегчения. Примаков еще должен быть утвержден Думой, нужно еще сформировать правительство, предложить программу действий, но главное было уже позади — угроза роспуска Думы, импичмента президенту, безвластия, политических схваток с неизвестным результатом на фоне экономической катастрофы.
Его называли самым популярным политиком 1998 года. Социологи уже прикидывали, есть ли у него шансы на победу в президентских выборах, вычисляли, кто именно за него проголосует. Но едва кризис миновал, страна успокоилась, стало ясно, что Примаков неприятен Ельцину. Назначение Примакова премьер-министром президент и его окружение воспринимали как проигрыш: Ельцин дал слабину и позволил сделать главой правительства не того человека, которого хотел.
Касым-Жомарт Токаев:
«Мне довелось наблюдать за интересным обменом колкостями между двумя руководителями России — Ельциным и Примаковым. В Кремле был дан торжественный прием в честь Назарбаева, после чего российский президент предложил продолжить трапезу в узком составе. С нашей стороны были приглашены я и посол Казахстана в России Таир Мансуров, с российской — Евгений Примаков, руководитель администрации Николай Бордюжа и министр иностранных дел Игорь Иванов.
Сказать, что Ельцин чувствовал себя неважно, значит ничего не сказать. Время от времени он отлучался, а затем возвращался к столу, чтобы поднять очередной тост. В какой-то момент он даже пожаловался: бокалы такие большие, а коньяку наливают так мало.
Где-то к концу застолья слово взял Примаков и, ко всеобщему удивлению, глядя прямо на Ельцина, сказал буквально следующее:
— Борис Николаевич, желаю вам дожить (так и сказал: «дожить») до окончания конституционного срока и передать власть преемнику.
За столом воцарилась напряженная тишина. Ельцин опустил глаза, погрузился в раздумье, затем, собравшись с духом и преодолев недомогание, медленно произнес:
— Власть передам достойному преемнику.
На слове «достойному» он сделал акцентированный упор, из чего стало ясно, что под это определение Евгений Максимович никак не подходит. Нам было известно о напряженных взаимоотношениях между Ельциным и Примаковым, но трудно было ожидать, что они выплеснутся в такую перепалку в присутствии посторонних людей.
Впрочем, Евгений Примаков оставил за собой последнее слово:
— Недостойных преемников не пропустим».
В мае 1999 года Ельцин попросил Примакова подать в отставку.
Евгению Максимовичу было предложено занять любой зарубежный пост, например, взять на себя курирование всех ближневосточных проблем в ранге специального представителя президента. Он отверг предложение. Накануне Дня России, которое отмечается 12 июня, у Примакова поинтересовались, как он отнесется к награждению его высшим орденом страны. Ответил, что не примет. Его пригласили к Ельцину. Отказался.
Токаев:
«Наша последняя встреча за ужином состоялась в апреле 2007 года в Алматы. Несмотря на уже преклонный возраст, Примаков вел себя так, как будто не было за плечами бурного и тяжелого периода работы в разведке,
