общем хоре, славившем преподобного. Люди любили Джонса, любили по-настоящему, и Джонсу не нужна была тайная полиция, чтобы давить инакомыслие. Печальная правда в том, что инакомыслия в Шанхае не было – те, кто пытался бороться с Джонсом, либо уходили в подполье и прибегали к откровенному террору (и оказывались вне закона), либо тихо эмигрировали в соседние Японию и Корею. Джонс никого не держал и никогда не закрывал границ – наоборот, открытые границы «Полиса» были его любимым оружием.
К нему съезжались со всего мира – на каждого человека, покинувшего город, приходилось двое приезжих. Уезжали богатые консерваторы; приезжали преимущественно малообеспеченные люди, по каким-то причинам недовольные жизнью на родине. Индусы, корейцы и китайцы, но много было и европейцев, и американцев. Джонс принял закон об ускоренном получении гражданства и заявил: «Гражданство – это политические взгляды».
Если на собеседовании вы демонстрировали презрение к неокапитализму, убеждения христианина, социалиста или коммуниста – словом, любого противника глобального порядка, – Шанхай принимал вас в объятия, давал пособие, страховку, жильё, работу и даже бесплатное образование.
Праздник настал на улице тех, кто раньше критиковал Организацию, не предлагая альтернативы. В сравнении с нестабильным и опасным, бьющимся в кризисах и стагнациях, погрязшим во грехе и коррупции депрессивным глобальным миром Шанхай казался островком чистоты и спокойствия, сдержанного оптимизма и веры в будущее. Неудивительно, что лицо Джонса появилось на футболках и транспарантах, что его лозунги выкрикивали манифестанты у зданий Организации; под его флагами маршировали все – от недовольных европейских фермеров до христианских социалистов Либерии. Деньги, которые «мир капитала» отстёгивал за использование лица и символики, перечислялись в Фонд святого Себастьяна и тратились «на благотворительные цели».
Херувим во плоти, преподобный Джонс, эффективный менеджер и человек высокой морали, национальный лидер и символ «нового общества», бескровной мировой революции, – многие попали под его чары, были околдованы и обмануты.
Миллионы – миллионы! – приехали в Шанхай, и среди них были известные философы, учёные, инженеры, писатели, архитекторы, музыканты, художники и космонавты.
Не знаю, можно ли сегодня найти этот фильм в Сети, или его авторы давно изъяли его отовсюду, но если нет – попытайтесь найти блокбастер, собравший в прокате два миллиарда долларов. Он назывался «Твоими словами» и обошёлся «Юниверсал Пикчерс» в двести миллионов долларов. Главным героем был сам Джонс – кратко рассказывали про его детство в рыбацкой деревне на окраине города, рукоположение и миссионерство в Центральном Китае, но основная часть фильма была посвящена борьбе с Худзё.
Сам я фильм не смотрел, не мой жанр, но я помню интервью со звёздами Голливуда, признававшимися Джонсу в любви, и ухмылку преподобного, скромно шепчущего, что «всё было, конечно, намного скучнее».
А ещё я помню постер. Окружённая небоскрёбами площадь, полная людей, полицейские с надвинутыми забралами и дубинками наперевес – и Джонс в потрескавшихся очках с маленькой девочкой на руках. Эта сцена реконструировала картинку из новостей – и зрители обливались слезами.
Джонса любили, любили по-настоящему. Помните об этом, пока я буду рассказывать, как он пытался нас всех убить.
Сперва был конфликт с «Сан Энерджи».
Эта корпорация забралась и в Шанхай. В списке ТНК, которые в результате тайных переговоров Керро Торре с Джонсом получили монополию на восстановление города, «Сан Энерджи» стояла на первом месте.
За четыре года они сделали значительные вложения в мегаполис: выстроили жилые кварталы, электростанции, очистительные станции и заводы, приватизировали ряд предприятий и выполнили часть военных заказов Джонса: перевооружили базы и переоснастили пусковые центры и ракетные шахты; дочерние компании построили для Джонса несколько атомных подлодок и частично обновили ракетный щит города.
Под властью «Сан Энерджи» тогда находился весь Южный и Юго-Восточный Китай. Через Гонконг и Шанхай они захватывали побережье и медленно подбирались к центральным районам опустошённой страны, держа стягом сказку о восстановлении экологии, проект «Лазарь».
Очевидно, после введения новых налогов на деятельность ТНК пути Джонса и «Сан Энерджи» разошлись. Спонсировать построение эгалитарного «нового общества», в котором не будет места миллиардным состояниям и сверхприбылям, «Сан Энерджи» не имела желания. И когда Джонс стал готовить очередной пакет законов, они решили действовать единственным известным им способом – вломились к нему и принялись угрожать.
Не знаю, какие гарантии «Сан Энерджи» имела от Организации, раз её люди были так в себе уверены. Они и сами имели в регионе под контролем несколько армий ЧВК, и в контрактах была прописана отнюдь не только «защита сотрудников и предприятий».
Джонс повёл себя неожиданно – для руководства «Сан Энерджи».
Две недели спустя он объявил о национализации активов «Сан Энерджи». Военные оцепили офисы в Шанхае, расстреляли открывших огонь охранников и арестовали сотрудников. За несколько часов Джонс оборвал все связи с «Сан Энерджи» и изгнал её из города.
Организация изумилась, но Джонс не удостоил её ответом.
Вместо этого он выступил в Сети и обрушился с критикой на глобальный порядок и мировую экономику, которые, по справедливому наблюдению, обслуживали интересы даже не «золотого миллиарда», а «бриллиантовой тысячи», игнорируя остальное человечество.
Так говорят и сегодня. Будем честны, сегодня этот штамп выучила даже генсек Организации, и он с завидной регулярностью звучит с трибуны Генассамблеи. В этом и состоял гений Джонса – он не врал.
Мы не верили ему и смеялись, когда он говорил, что лучше красивая смерть, чем медленное гниение; мы не верили ему, когда он утверждал, что спартанский дух ему ближе, чем гедонизм Афин, что он намеревается похоронить бездушный мир и сам скорее погибнет, чем станет одним из нас. Мы думали, он «похоронит» нас на манер Хрущёва, покажет альтернативу и попробует пережить, а он и правда мечтал похоронить нас под ядерным пеплом, он действительно спал и видел разрушенный Нью-Йорк и руины штаб-квартиры Организации.
«Я превращу доллар в рваную бумажку, – сказал он однажды под аплодисменты толпы, – а слиток золота – в никчёмный кусок металла». Мы думали, это метафора, мы думали, он говорит, что построит общество без денежного оборота, и снова смеялись, – а он имел в виду, что после ядерной войны и доллар, и золотой слиток ценность свою потеряют.
Добившись власти, Джонс стал честным – а мы, привыкшие ко лжи, ему не поверили.
Изгнав из города «Сан Энерджи» и несколько других ТНК, Джонс обратил свой взгляд на запад. В отличие от Центрального Китая, являвшего собой жалкое скопище квазигосударств, окрестности Шанхая были бедными, но всё же цивилизованными районами.
Шанхай вкладывал в них деньги и хотел присоединить к своей агломерации. «Сан Энерджи» пришла туда ещё во времена Худзё, но с утверждением власти Джонса города вдоль
