Она снова села на пол, раздвинула до предела ноги, вытянула носочки и, наклонившись вперед, уперлась локтями в подоконник. Ей нравился открывающийся из этой студии вид Бостона. Особенно вечером, когда город сиял яркими разноцветными огнями.
В такие минуты она с легкой грустью вспоминала Нью-Йорк.
Она не была там с того дня, как покинула его. Но, несмотря на то, что безумно по нему скучала, очень сомневалась, что сможет туда когда-либо вернуться. Ведь теперь он ассоциировался с местом, где была разрушена ее жизнь.
«Вот только через две недели я обязана явиться в суд…»
Чувствовать себя жертвой было не менее отвратительно, чем само преступление.
Саманта ненавидела свою панику. Свою затяжную депрессию. Ненавидела свой страх перед всем, что находилось за безопасной границей ее семьи. Ненавидела то, что приходилось резать кожу, чтобы совладать с собой. И ставшее стойким ощущение бессмысленности жизни. Она ненавидела то, что от ее прежнего яркого «я» осталась лишь жалкая оболочка. Но более всего проклинала себя за то, что не знала, как со всем этим жить… Да и вообще, возможно ли это.
Гнев переполнил душу, а непрошенные горькие слезы защипали глаза.
Сколько времени должно пройти, чтобы она перестала мучиться от осознания, что никогда не сможет иметь детей? Как скоро возродится хотя бы малая толика веры и доверия людям? И неважно, сколько раз она прокручивала в голове эти вопросы. Ответов, черт возьми, по-прежнему не было.
Когда Саманта в растяжке потянулась к своим носочкам, то задела лодыжки — участок, который она использовала в борьбе за самообладание и который случайно заметил Киллиан, после чего ей пришлось рассказать ему правду. С той ночи она уже несколько недель, выполняя данное ему обещание, не причиняла себе вреда. И когда ее пальцы скользнули по атласной ленте пуантов, поняла, что продержалась так долго лишь потому, что не чувствовала в этом потребности.
Раскрытие ее маленького грязного секрета стало для нее благословением.
Целый год это было ее позором. Ее личным адом, в котором она сгорала изо дня в день с утра и до вечера. Ее родители, если бы узнали об этом, были бы убиты горем. Сестры кипели бы от бессилия и ярости. А Джаз, которая в любых обстоятельствах оставалась спокойной и собранной, узнав, что она с собой делает, почувствовала бы опустошение.
Но теперь Киллиан разделил с ней это бремя. И это наложило на нее некую ответственность. Если она снова — пусть даже втайне от него — сделает это, то будет чувствовать себя отвратно. Разочарованной в себе обманщицей.
«Вот почему… с меня достаточно. Это не должно повториться».
Она еще раз потянулась и решила, что достаточно.
Оттолкнувшись от пола и встав на ноги, она подошла к станку, собираясь провести серию укрепляющих упражнений, чтобы размять икры и лодыжки. Но тут снова зазвонил сотовый, и она разочарованно вздохнула.
— Джей, я же сказала «да», — недовольно ворчала она, идя к телефону.
Киллиан: Привет. Могу я заехать вечером? У меня клиенты на пару часов. Не могу сказать точно, когда освобожусь. Но очень хочу тебя увидеть.
Все ее переживания рассеялись, как туман.
Сэмми: Конечно. Буду дома около восьми.
Киллиан: Дам тебе знать, как только освобожусь. До скорой встречи.
Сжав на мгновение телефон, она убрала его в сумку, счастливо улыбаясь.
Киллиан сказал, что хочет ее видеть! Это было так волнительно, так вдохновляюще.
«Соберись. Танец сам себя не сделает. Тем более в столь ограниченные сроки».
Возвращаясь к станку, она заметила, что не прекращает улыбаться.
* * *
Вернувшись домой, Саманта приняла душ, надела чистую домашнюю одежду и прилегла на диван, решив, что времени вполне достаточно, чтобы немного вздремнуть. Она, казалось, только-только сомкнула глаза, когда ее разбудил какой-то звук.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тук-тук.
— Черт, — вскочив с дивана, она поспешила к двери.
Роки крутился у ее ног.
Сэмми приподнялась на цыпочки, посмотрела в глазок и оцепенела. За дверью стоял высокий крупный мужчина с опущенным на глаза капюшоном. Все ее внутренности сжались от страха. И хотя вялый со сна разум никак не хотел включаться, в крови уже бурлил адреналин.
«Это Киллиан. Успокойся!»
Словно почувствовав ее панику, он сказал:
— Это я.
Бросив еще один взгляд на капюшон, она заметила зубочистку, зажатую между греховно сочными губами. Это, а также волевой подбородок, покрытый легкой щетиной, способствовали быстрому узнаванию.
Отперев все три замка, Саманта открыла дверь и с удовольствием отметила, как на обычно серьезном лице Киллиана расцвела улыбка не менее лучезарная, чем ее собственная. В каждой руке он держал по картонной емкости, закрытой пластиковой куполообразной крышкой с логотипом магазина йогуртов, куда они ходили несколько недель назад.
— Это все мне? — ухмыльнулась она, отступая назад и пропуская его.
Киллиан передвинул зубочистку языком в другой уголок рта и наклонился, чтобы слегка прикоснуться губами к ее щеке.
— Вполне возможно.
Ей понравилось, как он по-домашнему расположился на ее диване. Бежавший следом Рокки запрыгнул на диван, будто его звали, и забрался к нему на колени.
— Привет, дружище, — Киллиан почесал голову кота между ушами, и тот в блаженстве прикрыл глаза.
Затем с явным наслаждением потерся о мужскую ладонь, и кончик его хвоста показательно изогнулся. Пару мгновений в комнате раздавалось лишь его довольное мурлыканье.
— Похоже, Рокки заявил на тебя права.
Саманта села на диван рядом с ним, поджав под себя ноги.
— Что ты имеешь в виду? — Киллиан почесал кошачью мордочку.
Рокки потерся щекой о его ладонь и, приблизившись, боднул головой в грудь. Затем потерся о его куртку попеременно каждой щекой.
— Он пометил тебя.
Киллиан посмотрел на нее, вопросительно изогнув бровь.
— Надеюсь, он не станет на меня мочиться или что-то в этом роде?
Саманта весело рассмеялась.
— Нет. Я имею в виду… Вообще-то не должен. Хотя… Он еще ни разу так тесно не общался с мужчиной.
— А как же твой отец?
— Папа не любит кошек. Поэтому, когда он приходит, я закрываю Рокки в ванной, пока он не уйдет.
— Да, твой отец не производит впечатление любителя кошек. Да и других животных тоже.
— Так и есть. В детстве на свою просьбу подарить мне маленькую собачку я услышала его категоричное «черт возьми, нет». Затем папа сказал, что когда я стану взрослой и буду жить в собственной квартире, то смогу завести столько животных, сколько захочу, — Сэмми бросила взгляд на стоявшие на кофейном столике йогурты. — Который из них мой?
Киллиан протянула ей чашечку, и она, с радостью взяв ее, сняла крышку.
Нетрудно было догадаться, что там ее ждал замороженный йогурт со вкусом шоколадного арахисового масла и ее любимыми убойными присыпками.
Взяв протянутую ей пластмассовую оранжевую ложку, она зачерпнула приличную порцию и отправила ее в рот. Ее глаза закрылись от блаженства.
— Ум-м-м, мой любимый. Спасибо!
— Я помню, как ты балдела от него прошлый раз.
— А что у тебя? Небось, все та же скучная масса?
Он рассмеялся и потянулся за своей порцией.
— Все-то ты знаешь.
Пока они ели, Саманта включила телевизор и пощелкала каналы.
Проскочив ESPN, она вернулась назад, и на экране появилась заставка ММА и диктор, рассказывающий о предстоящем турнире в Олбани.
— На этом турнире, финансируемом частными лицами, количество бойцов, обусловленное госрегламентом, увеличится вдвое, так как размер кошелька весьма внушителен. Мы не знаем, как эту новость восприняли первые восемь участников, поскольку так и не получили ответ на свою просьбу прокомментировать данные изменения. Но одно могу сказать с уверенностью — повышение ставок затронет всех.
