Значит, он уже соскучился без нее?
Он пожимает, он догадывается, он даже уверен, что Деревянной Ноге было так же необходимо общество его близкого врага, как и стакан вина, нацеженный из бочки, как воздух, которым он дышал, как вечерняя партия в карты и вечные споры с партнерами о третьей позиции или о козырях.
Еще издали он заметил Люка, который торчал в конце аллеи. Ночью ему, должно быть, было не жарко. Затем через открытое окно комнаты Фелиси он заметил ее силуэт — она вытряхивала простыни.
ЕГО увидели. ЕГО узнали. Вероятно, теперь уже мысленно готовят прием, который сейчас ему будет оказан.
Он невольно улыбнулся: а Фелиси-то здесь!
Глава третья
ТАЙНЫ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
— Алло!.. Это вы, шеф?.. Говорит Жанвье…
Неприятный день! Чувствуется приближение грозы, но не только поэтому лицо Мегрэ порой чуть заметно покрывается потом, а пальцы дрожат от нетерпения. Он смутно вспоминает о том, как в детстве его охватывала тревога, когда он попадал куда, куда ходить не следовало, прекрасно понимая, что ему Там не место.
— Где ты сейчас, старина?
— На улице Блан-Манто… Звоню из маленькой часовой мастерской… Наш парень сидит напротив один, в паршивеньком бистро… У него такой вид, словно он кого-то или чего-то ждет… Он только что выпил рюмку спиртного…
Молчание. Мегрэ прекрасно знает, что скажет сейчас инспектор.
— А не лучше ли, шеф, вам самому приехать сюда?..
Он намекает на это с самого утра, но Мегрэ не соглашается.
— Продолжай следить! Позвони, как только будет что-нибудь новенькое…
Комиссар уже начинает думать, не ошибся ли он, так ли нужно вести это расследование. Однако он никак не может решиться уйти отсюда, что-то его удерживает, он сам не смог бы сказать что.
А и впрямь, какое странное дело! К счастью, журналистов убийство Деревянной Ноги не интересует. А комиссар уже, по крайней мере, раз двадцать бормотал про себя:
— Однако же старика-то убили!
И все-таки преступление как будто отошло для него на задний план Он то и дело невольно начинал думать о другом. А это другое — Фелиси!
Хозяин «Золотого перстня» одолжил ему старый велосипед, на котором Мегрэ похож на дрессированного медведя. Зато теперь он может, когда ему заблагорассудится, ездить из Оржеваля в Жанневиль и обратно.
Погода снова стоит прекрасная. Невозможно представить себе этот мирок без весеннего солнца, без цветов, растущих на клумбах и вдоль невысоких каменных стен, без рантье, работающих в своих садиках и лениво поворачивающих голову вслед Мегрэ или бригадиру Люка, которого комиссар оставил при себе в Жанневиле.
Люка хоть и молчит, но тоже находит это дело довольно странным. Ему надоело шагать взад и вперед возле «Мыса Горн» Что ему, в конечном счете, поручено? Сторожить Фелиси? Все окна в доме открыты. Видно, как служанка ходит из комнаты в комнату. Утром она как ни в чем не бывало отправилась в лавку за покупками. Она знает, что бригадир следует за ней по пятам. Что они боятся, как бы она снова не сбежала?
Люка все время думает об этом, но не решается высказать свое мнение Мегрэ. Он с трудом сдерживается, курит трубку на трубкой, а иногда от нечего делать подбрасывает камешки носком сапога.
Однако с утра расследование пришлось повести в другом направлении. Сначала раздался телефонный звонок с улицы Лепик. Мегрэ ожидал его на террасе «Золотого перстня», возле лаврового деревца, посаженного в зеленую кадку.
У комиссара здесь уже есть свои привычки. Они появляются у него повсюду, куда бы он ни попал. Есть договоренность с почтовой служащей: она кричит ему в окно, когда его вызывает Париж.
— Это вы, шеф?.. Говорит Жанвье… Я звоню из кафе на углу улицы Лепик…
Мегрэ представляет себе улицу, идущую под гору, тележки торговцев зеленью, хозяек в шлепанцах, разноцветную толпу, кишащую на площади Бланш между двумя лавочками — дверь отеля «Уют», где ему довелось когда-то вести расследование.
— Жак Петийон вернулся в шесть утра, изнемогая от усталости, и прямо в одежде свалился на кровать, Я пошел в «Пеликан», кабачок, где он работает. Там его всю ночь не было. Что мне делать дальше?
— Оставайся и жди… Когда он выйдет, последи за ним…
А что, если племянник Жоля Лапи не такой невинный, как кажется? Может быть, вместо того, чтобы прилипнуть к Фелиси, комиссару следовало серьезно заняться этим молодым человеком? Так, вероятно, думает Жанвье. Он намекает на это, когда во второй раз звонит по телефону.
— Алло!.. Это я, Жанвье… Петийон только что вошел в табачную лавочку на улице Фонтен… Он бледен как полотно… Все время нервничает, что-то его беспокоит…, По дороге беспрестанно оглядывался, думая, что за ним следят, но меня как будто не заметил.
Итак, Жак Петийон поспал только несколько часов и снова пустился в путь. В табачной лавочке на улице Фонтен бывают главным образом разные подозрительные типы.
— Что он делает?
— Ни с кем не разговаривает… Глаз не сводит с двери… Словно кого-то ждет…
— Продолжай…
В перерыве между звонками Мегрэ собрал кое-какие сведения о племяннике старого Лапи. Почему он не может заинтересоваться этим парнем, который хочет стать большим виртуозом, а пока ради заработка играет на саксофоне в каком-то кабачке на Монмартре?
Петийону временами приходилось нелегко. Случалось по ночам грузить овощи на центральном рынке. Ему не всегда удавалось поесть досыта. Не раз он бывал вынужден даже закладывать в ломбард свой саксофон.
— Вам не кажется странным, шеф, что он провел всю ночь где-то на улице и даже не показался в «Пеликане»? Посмотрели бы вы на него… Я очень бы хотел, чтобы вы на него посмотрели… Чувствуется, что его что-то гнетет, что он чего-то боится… Быть может, если бы вы приехали сюда…
Но Мегрэ по-прежнему отвечает:
— Продолжай!
А пока комиссар, оседлав велосипед, снует взад и вперед между террасой «Золотого перстня», где он ожидает новых телефонных звонков, и розовым домиком, где хлопочет Фелиси.
Он входит, бродит по комнатам, как у себя дома. Она притворяется, что ей до него нет дела, занимается хозяйством, готовит себе еду, утром ходила к Мелани Шошуа за продуктами. Иногда она смотрит комиссару в глаза, но по ее взгляду невозможно угадать, что она чувствует.
Ее-то Мегрэ хотелось бы припугнуть, С самого начала она слишком уж в себе уверена. Держится так, конечно, неспроста, и комиссар ожидает минуты, когда и она, в свою очередь, струхнет.
— Но старика-то ведь все-таки убили!
О ней, только о Фелиси думает Мегрэ. Он хочет вырвать у нее тайну. Он побродил по саду. Пять или шесть раз спускался в погреб выпить стаканчик розового вина — это уже тоже вошло у него в привычку. Ему удалось сделать открытие. Разгребая вилами кучу перегноя, сваленного у изгороди, он обнаружил там ликерную рюмку, точь-в-точь такую, какую увидел в первый день на столе в беседке. Он показал ее Фелиси.
