– Стараюсь помаленьку.
Тед шагнул в сторону, пропуская посетительницу внутрь.
Дом был просторным и полным воздуха, декорированным в бледных оттенках серого и белого. Прохладное, умиротворяющее укрытие от изматывающей летней жары и не менее изматывающих обязанностей, которые хозяин взвалил на себя, будучи ответственным Тедом Бодином. Невысокая мебель, причем каждый предмет тщательно подобран, сочетая в себе удобство и скромную, неброскую красоту. Больше всего поражала квадратная комната со стеклянными стенами, словно парящая над жилой зоной.
Интерьер был почти по-монастырски скромен. Ни скульптур по углам, ни картин на стенах. Искусство окружало дом снаружи в виде панорам обрывистых речных берегов, гранитных холмов и бескрайних темнеющих равнин.
Мег выросла в больших домах. Таким был несуразный фермерский дом ее семьи в Коннектикуте, их особняк в Бель-Эйре, воскресное пристанище в Моро-Бэй, но это здание было чем-то совершенно особенным.
– Неплохая берлога, – оценила она.
Стоило Теду покинуть бамбуковый пол прихожей, свет, горевший, когда он впускал гостью, автоматически погас.
– Если ты явилась ради секса, то мне это не интересно, – скривил губы мужчина.
– Что, конечно, объясняет громадную кровать в грузовике, и удобные безразмерные кресла.
– И кушетку. Не забудь про кушетку. Не хочу ранить твои чувства, но твое пристанище не слишком комфортабельно. Насколько я понял из недавнего телефонного звонка, ты хочешь оставить все как есть. Почему ты отослала доставку?
– Действительно рассчитывал, что я приму от тебя подаяние?
– Мебель была для меня, а не для тебя. Будь я проклят, если проведу еще хоть одну ночь на том матрасе.
– Удачно, что ты не заинтересован в сексе.
– Я мог бы передумать. На самом деле…
– Обставлять мебелью мой дом – не твоя забота, – настаивала Мег. – Я займусь этим сама, когда дойдут руки. Хотя приходится признать, что ты почти прельстил меня кондиционерами. К сожалению, у меня развилось глобальное ослиное чувство гордости.
– Тебе же хуже.
– У тебя достаточно подопечных, о которых приходится заботиться, мистер Мэр. Не стоит заморачиваться еще и по поводу меня.
Она, наконец, умудрилась вывести его из равновесия. Тед странно глянул на строптивицу:
– Я этого и не делал.
– Ха, как бы не так. – Мег изо всех сил старалась сдержать разливающийся внутри поток нежности. – Я пришла сюда, чтобы оторвать тебе голову, но этот дом почти полностью лишил меня праведного негодования. У тебя не найдется что-нибудь перекусить?
Образец гостеприимства наклонил голову:
– Пойдем.
Изумительная кухня, сверкающая нержавеющей сталью, не была большой, но подавляла функциональностью. Длинный, словно лимузин, центральный стол начинался как рабочий, а затем плавно переходил в обеденный. Четыре проволочных стула были задвинуты под него с каждой стороны.
– Не люблю столовые, – признался Тед, – Мне по вкусу есть на кухне.
– Пожалуй, в чем-то ты прав.
Забыв о голоде, Мег подошла к самому примечательному элементу помещения – колоссальной стеклянной стене, выходящей на долину Педерналес, где река вилась сине-зеленой лентой между зубчатых известняковых уступов. За долиной закатное солнце заливало пурпурные холмы оранжевым огнем.
– Потрясающе, – признала Мег. – Ты сам спроектировал этот дом, не так ли?
– Эксперимент с нулевым энергетическим циклом.
– Что это значит?
– Конструкция производит больше энергии, чем потребляет. Сию минуту, примерно, процентов на сорок. На крыше установлены фотогальванические элементы и солнечные батареи, а также дождевой коллектор. Имеется система очистки сточных вод, геотермальное отопление и система охлаждения с автоматическим отключением, чтобы не тратить энергию в нерабочем режиме. В общем, я существую вне общественной энергетики.
Тед заработал состояние, помогая городам оптимизировать потребление энергии, так что дом являлся естественным продолжением его трудов, но все равно чудесным и замечательным.
– В этой стране тратится впустую чертовски много энергии. – Тед открыл холодильник. – Осталось немного жаркого. Или можно выбрать что-нибудь из морозилки.
Мег не могла скрыть восхищения в голосе:
– Есть хоть что-нибудь, чего ты не способен сделать?
Уникум захлопнул дверцу и обернулся:
– Вообще-то, у меня не получается заниматься любовью в соответствии с твоими требованиями, какими бы дурацкими они ни были.
Снова Мег невольно забралась в зону поражения.
– Я не хотела задеть твои чувства.
– Ага. Сказать парню, что он тюфяк в постели – значит гарантированно поднять ему настроение.
– Ты совсем не плох. Практически совершенство. Даже я это понимаю.
– Тогда какого черта жалуешься?
– Какое тебе дело? – разозлилась она. – Ты не задумывался, что это может быть не твоя проблема, а моя?
– Ты чертовски права, это именно твоя проблема. И я не совершенство. Перестань повторять эту глупость.
– Но это правда. У тебя гипертрофированное чувство ответственности, и ты так наловчился скрывать свои истинные переживания, что вряд ли сам осознаешь, что именно ощущаешь. Наглядный пример: невеста бросила тебя у алтаря, а ты не подал виду, что заметил.
– Позволь мне быть откровенным, – палец Теда уперся в Мег, – женщина, которая никогда не имела ни работы, ни цели в жизни, от которой, судя по всему, отказалась ее собственная семья…
– Они не отказались от меня. Они просто… не знаю, как сказать… взяли перерывчик. – Мег всплеснула руками. – Ты прав. Я завидую, потому что ты олицетворяешь собой все, чем я не являюсь.
Обличитель порядком сдулся:
– Ничуть ты не завидуешь, не выдумывай.
– Капельку завидую. Ты никому не показываешь, что чувствуешь, а я демонстрирую это всем и каждому.
– Не преувеличивай.
Она не смогла удержаться:
– Я просто убеждена, что ты мог бы добиться гораздо большего.
Преуспевающий бизнесмен и политик уставился на нахалку:
– Эй, ты, кажется, возишь тележку с напитками.
– Так и есть. И самое грустное, что мне это нравится.
Раздраженно фыркнув, Тед снова потянулся к холодильнику. У Мег перехватило дыхание. Дернувшись вперед, она схватила его руку и уставилась на ладонь:
– Господи Иисусе! Стигматы![42]
Он вырвал руку:
– Фломастер потек.
Мег схватилась за сердце:
– Дай мне секунду, чтобы оклематься, а потом покажи весь дом.
Тед потер красные пятна на своих ладонях и угрюмо проворчал:
