Ольга Риль
Past continuous time (Навеяно английской грамматикой И фотографиями в старом альбоме) Нелепица какая - past continuous, Как что-то в прошлом может продолжаться? Когда уже все кончено давно. Уж эти мне английские глаголы, Их с глаз долой, мы в школе тему сдавши, А ты все не идешь из сердца вон. Из сердца вон, давай, ну сколько можно Мне душу рвать, как листья из тетрадки, И делать самолетики из них? Но лишь альбом открою осторожно И - падаю в прошедшее пространство, В твою любовь, как в позабытый стих. Любовь была, ей наплевать на невидаль, Нелепицу, грамматику и паузы, И, кстати, на глаголов времена, Ей наплевать, что кончено и не было, Она на каждом снимке расписалась, Она - была, и не ее вина, Что жить ей здесь, внутри, а не снаружи Альбомного тугого переплета, И Ей, счастливой, вовсе невдомек, Что после, кто-то после стал не нужен, И кто-то после предавал кого-то, И кто-то не сберег. Уж в этом-то мы точно постарались, Но только нет ей дел до идиотов, Разрушивших обетованный храм, Она на каждом снимке расписалась, И нам в глаза из прошлого смеется, И обещает переплеты - нам. Запутало знакомые законы Прошедшее продолженное время. Оставь любовь - не нам ее склонять За то, что продолжается, но в прошлом И, как бы существует, но отдельно, За то, что не умеет умирать. Stef <[email protected]>
Очень Грустная Песня - 2 По этому поводу Дед Матфей заметил: Совы летают низко. Их инфракрасные очи Мягко сканируют местность - ищут летучих мышей. И мыши летают низко, только уж нервно очень. Кому же понравится, если его назовут мишень? Совы летают в группе. Совы летают в паре. Значит у мышек шансов - практически, по нулям. А в жизни сова добрый, хороший простой парень. Это работа такая - ночью летать в патрулях. Так-то...
Дед Матфей<serg_777.au.ru>
Четверг, 19 августа 1999
Выпуск 59
"Однажды с добрым русским писателем, Владимиром Сорокиным случилось несчастье. Злой русский программист, Андрей Чернов, положил за бесплатно в Сеть Интернет новую книжку Сорокина, "Голубое Сало". Добрый русский писатель Владимир Сорокин пришел к несравненному Бао Гуну просить совета..."
Серж Мелентьев. ЛЕГЕНДЫ О БАО-ГУНЕ. Часть 2.(по ссылке)
* * * каждый день падают стопки книг, с каждым днем ближе день, когда листья станут падать, и каждый миг рассыпаться будет во мне и в них на кусочки мелкие хрупкого ломкого счастья. и охватит меня и листья такой покой, успокоение, радость лежать на почве голой под рыжей сосной где-нибудь над рекой... если только наступит когда-нибудь день такой, я пришлю тебе пару листьев по почте. я приду к тебе сам, но уже на исходе зимы, я хочу заслониться льдом от сумасшедшего лета. все потом. я устал от скачки, от кутерьмы. день наступает, я чувствую скоро все мы: книги и листья и я облетим еще до рассвета.
* * * по реке моей тихой плывут челны скользят не гоня пред собой волны по течению льются по шляхам моим битым пылят волы спешат шарахаясь от волци злы копыта бьются струг ли телега - брус ли круг это я еду к тебе мой друг увижу вдруг
ДРУЖБА НАРОДОВ - 2 тишина повисла и солгала это сказали мне зеркала и сразу разбились-лопнули-треснули. мне интересно: какой тропой мне интересней еще: на кой вот только вам интересно ли. гнаться-не гнаться идти в депо каммингса, томаса или по в этом черном июле-августе отражения множатся бьются валятся отражения бабуином скалятся за пропадают и бегают по величественной августе. титул сакральный хорош не тем чем обычно хорош тотем груженые всяческим хламом фуры из империи прямиком идут туда где не ждали, но там их ждут знаки улавливающие авгуры холм авентийский размножен многажды несчастливый тринадцатый аррондисман монастырь-на-горке душой шалман да я плебей пока. подожди. авгиевы алфеем чистились, седьмым из двенадцати чистой мыслию помноженной на сталлоне бицепсы помноженной на виллиса трицепсы помноженной на широчайшую австроугорца партайтоварища шварценеггера сухой прощелк упавшего триггера на простыне на белой лежит белейшая два холма этих маленьких - радость горца как будто сама зима их высятся как будто зима намела их высятся все другие опали давно, отвисли, а эти грудки до рима высились. до щека хорива их брата кия. киники стоики и сократики, другие блаженные, автаркия, какие-то горки в аттике. я не удерживаю kata stichon падаю с монорельсовой в одну из харит - аглаю. я мелитопольский автохтон задетый палладой своей совой тихо вою.
* * * как разбитое сердце мое плачет лодочка на воде пляшет дурочка на волне я люблю я люблю ее вы не спрашивайте где где неважно, неважно вполне.
* * * покачиваю головой китайский болванчик болит средний пальчик не освоил я метод слепой покачиваю головой на нет и на да одинаково слишком сладко все слишком лаково лучше горько эстетика безобразного разного
Sergio Бойченко
"...Может быть, потому, что для многих из нас Париж с детства - как та хрустальная сказка, исполнения которой ждешь, зная, что не сбудется, как мираж, к которому стремишься, как облако, вон то, огромное, ватное, на котором бы поваляться, как на перине - ан нетушки, самолет прорезает его и видишь - да, опять правы эти физики, и эта субстанция - всего лишь плотный туман, рассеяние Ми, если угодно... И вдруг эта сказка обрушивается на тебя реальностью, такой ощутимой! И чувствуешь, что глаза становятся точь-в-точь вот этот широкоугольный объектив вашего фотоаппарата..." Margaux. МОЙ ПАРИЖ (по ссылке)
Пик на графике Цельсия. Адская правит жара, репетирует антагонист леденящего рая. Мы узнаем, что после "сегодня" приходит "вчера", мимолетные наши владенья шутя отбирая. Все, что было - вчера. И богатством полны сундуки, и доверены пестрые свитки рачительной свите.
Я гостила в деревне у маленькой черной реки, в настоящей деревне... не верю, прошу, докажите, в настоящей деревне, где жизнь невесома, светла, где издревле селили поэты опального Бога... Помню только - в машине прическу весь путь берегла
от нахального ветра; я помню: дорога, дорога. Солнца лучик змеился по кряжистым ветхим стволам. Темный лубочный лес и травы аккуратные прядки. Я с тобою увиделась.
В памяти полный бедлам, и разметаны вещи, мои сундуки в беспорядке, Каталог не ищи. Изваяньем жара замерла. Словно рыцарь скупой, в неизменном смятении, праздность Ветхий клад стережет.
Монотонности, скуке хвала, что прочна и сохранна, уютная однообразность.
Ольга Риль <[email protected]>
Геометрия Пусть будет серая волна И белый катер, И мокрый камешек со дна И мачты катет. И добавляя голосов Стихий союзу, Пусть ливень полоснет косой Гипотенуза. И катер отойдет, слегка Качнув окрестность, И я запомню на века Сырую местность: Цветной нахохленный киоск, Изгиб скамейки, Чугунной тумбы черный лоск И луж семейки. И я решу, что эти сны Не так смертельны Где мы до ужаса равны, Но параллельны, Что к геометрии дождя Нашлась другая: Из бесконечности летя И в ней сбегаясь, Там все стремится, как в раю, К единой точке, И мы сойдемся на краю Последней строчки, И в ней оставим "ты" и "я", Как униформу, Чтобы проникнуть за края Словес и формул.
Лопух <[email protected]>
Down. Exit. * * * небо легло на плечи иду с работы смотрю на звезды больше ничего не слышу маленький плеер запер меня изнутри *** вдох-выдох шел мимо кто-то окликнул запах еловой смолы это из детства * * * дым пепел окурок дотлел дальше * * * лист тела тронут едва тушью * * * окна в твои сны запотели холодно секунды царапают кожу * * * у бензоколонки столбы вечная память небрежные кляксы в небе птицы хичкока место под солнцем здесь зимой на снегу * * * долго комкал письмо переломал все буквы *** вместо меня место мое имя мое не я * * * б е с с о н н и ц а лампочка похудела за ночь капает кран пульсирует вена сигналы точного времени в раме окна пространство равенство братство свобода *** в окно увидел все что хотел лист на столе останется чистым сергей свиридов<[email protected]>
* * * Газ на фронтонах ночных магазинов. Свежее небо - всего лишь фантом Праздничных луж и извивов бензина, Маска Венеры за пыльным окном. Вздох самолета в хохочущей бездне Солнце сжигает, как спичку. В огне Жить, продлевая свою бесполезность В солнечный мир, притяжения вне... Порохом листьев сезонное небо В землю врастает. Мотором фырча, Гусь-метеор лапки выпустит: где бы Тверже основу? Доверчивый чай Пахнет листвой. Осторожно, как память, Пью по глоточку небес синеву. Птицы в закатное солнце, как в пламя, Ровно, бесстрашно, беспечно плывут.
Алла Гирик
Еще одна история В городе Мыхулигана было 18 каст. И жил там один юноша с синеватой кожей Шао Бао, от которого все шарахались. Но была девушка, с розоватой кожей, Мысь Ысь, которая полюбила Шао Бао. Так они прожили 79 лет, после чего Шао Бао сказал: "Я стал немощен и дряхл, мои волосы там же, где власы из брады Пан Гу, только проросли из них лишь годы страданий и лишений. Но, впрочем, я счастлив". "Отчего ты счастлив" -- спросили Шао Бао многочисленные внуки и внучки. "Я счастлив от того, что некогда содеял доброе", сказал Шао Бао, особенным образом скрестив на груди костлявые руки. Мысль Ысь, отложив недоскобленный котел, подошла поближе и мудро улыбнулась. "Однажды", -- начал Шао Бао, -- "я сидел один в нашей хижине, а несравненная Мысь Ысь в это время пошла на рынок, чтобы купить там травяных лепешек. Она вышла вечером, чтобы к утру дойти до города. Была полночь. Я сидел и наслаждался мудростью Бао Гуна, ища в огромном свитке, наполненном тайными знаниями эзотерического... хм... И тут я услышал, как кто-то тихонько постучался ко мне в дверь хижины. Я знал, что ни одной живой души не должно быть в пределах тысячи ли (бедная, бедная Мысь Ысь). Почудилось, помстилось, подумал я. Ан нет, снова раздался тревожный стук"... Внучки и внуки сидели, внимая словам Шао Бао и страшились. Шао Бао ласково поглядел на Мысь Ысь и продолжил: "Отложил я, дети, книгу, и пошел глянуть, кто стучится в дверь мою. Это был огромный черный ворон. Он стоял на дорожке, ведущей к городу и смотрел на меня. Вдруг он сказал человеческим голосом: "Ты Шао Бао"? В страхе я отступил, но тут вспомнил мудрость великого Бао Гуна: "Страх это фикция. Скажите слово "страх" наоборот и страх исчезнет, останется лишь "хартс". Я прочел дважды, но страх лишь усилился. Все равно я ответил: "Да, это я -- Шао Бао". Ворон сказал: "Знаешь ли ты, что такое отшлифованное зеркало, в котором все появляется в истинной, светлой природе?". "Нет", горько ответил я. Ворон усмехнулся. "А что это?", -- спросил я. "Не важно", -- ответил ворон и взмыл в небеса. Потом пришла Мысь Ысь и мы ели пахучие лепешки. Все забылось, и лишь вчера я понял, кто был тот ворон". После недолгой паузы Се Мео, мальчик с живыми глазами, спросил: "Кто же был этот ворон, дедушка"? "Этот ворон был я" -- ответил Шао Бао. Hoaxer
