А сейчас он рассматривал прибор, именуемый, как выяснилось из надписи на шильдике, диатермокоагулятором высокочастотным хирургическим. По внешнему виду судить о назначении прибора было трудно — диатермокоагулирует, надо полагать, а вот что такое, едва ли знает даже Барби…
И тут она, легка на помине, заявилась в медицинский блок.
Ожидаемый взрыв возмущения не грянул, Барби словно бы и не заметила нарушения режима: кивнула машинально головой, нырнула в изолятор с каким-то свертком в руках, тут же выплыла обратно, — уже без свертка.
И только сейчас обнаружила, что больной занимается делами, явно противоречащими статусу пациента.
— А ты что тут делаешь? Марш на место!
— В чем проблема? Главврач идет с обходом?
— Шутки шутишь… Значит, поправился. После обеда проведу комплексную диагностику.
— И на выписку?
— Может быть… Не спеши, до обеда еще дожить надо. Таблетки все вечером принял?
— Так точно, госпожа доктор! — отрапортовал Игорь, от души надеясь, что Барби не догадается провести сейчас немудреную процедуру измерения температуры.
Что у него сильный жар, Игорь чувствовал без всяких термометров. Без сомнения, среди отправившихся в утилизатор капсул была и жаропонижающая, — но поди, отличи её от прочих…
— Ну ладно, ты ложись, не разгуливай тут… — с этим напутствием Барби выплыла из медблока.
Игорь и в самом деле отправился в изолятор, силы прибывали на глазах, но уставал он все-таки быстро. Заблокировал дверь — в штатном режиме запиралась она только снаружи, пришлось на скорую руку смастерить простейшее приспособление, действовавшее на манер швабры, засунутой в ручку двери, — примитив, но спалось с ним куда спокойнее.
Стоило бы сделать такое же и для люка, ведущего в медблок. Но теперь уже смысла нет, Игорь чувствовал, что самое большее через сутки наберется сил достаточно, чтобы покинуть опостылевшую клетку. И плевать на возражения Барби; может, ей за счастье тут кого-нибудь лечить, может, воображает себя настоящим доктором…
С этими мыслями он медленно погружался в дремоту, но окончательно не уснул: вроде как услышал негромкий стук в переборку. Открыл глаза, полежал, не понимая — наяву или же в наползавшем сне прозвучал этот звук. Стук повторился.
И кто бы это мог быть? Посетителей Барби не пускала к Игорю категорически, самым простым способом: никому не сообщала код, блокирующий люк медотсека. Однако же кто-то туда вошел и теперь желает попасть в изолятор. Не Барби, та в последнее время пользуется особым условным стуком…
Игорь приблизился к люку, нажал кнопку переговорного устройства. И произнес сакраментальную фразу:
— Кто там?
Глупо делать вид, что его здесь нет. Если личность визитера не покажется стопроцентно безопасной, можно попросту не отпирать.
— Я, Константин! Отопри!
Голос действительно его, чуть искаженный динамиком. В общем, стоило ожидать, кто окажется первым посетителем… Именно Орлову должна была Барби доверить код от медблока, учитывая рассказ Игоря, поведанный не то под действием препаратов, не то травматической логореи…
— Ты один?
— Один, один, отпирай!
Игорь вынул свою «швабру», крутанул штурвальчик люка.
— Где она? — спросил Константин, едва оказался в изоляторе. Тон был резкий, неприязненный.
— Кто «она»? Барби? Тебе видней, я тут си…
— При чем тут Барби?! — перебил Орлов на полуслове, он уже почти кричал. — Камера где, которую ты попросил ее принести? Нашел кому довериться, идиот… Тут же разболтала на всю кают-компанию. Ты хоть понимаешь, что сделал?! У куколки-то мозгов не хватит, чтобы раскумекать, что к чему, но есть у нас и кое-кто поумнее… Догадываешься, кто? Или объяснить?
Судя по издевке, звучавшей в последнем вопросе, был он риторическим. Но Игорь и в самом деле не отказался бы от объяснений, поскольку ничего не понял в обвинениях Константина.
— Постой, постой… — сказал он негромко и спокойно, преднамеренно снижая накал разговора. — Давай считать, что у меня амнезия от удара по черепушке. Провал в памяти. Темное пятно. Начнем с начала и с подробностями: что за камера?
— Не хочешь по-хорошему… — неприязненно констатировал Орлов.
Его быстрое движение Игорь толком разглядеть не сумел; почувствовал резкую боль в заломленной руке, почувствовал, как его выволакивают из койки, а затем из медизолятора. Он взвыл, он заверещал подстреленным зайцем, и тут же смолк, — боль исчезла, Игорь понял, что куда-то летит, увидел быстро приближающийся белый шкаф (ультразвуковой стерилизатор, как он сам недавно выяснил при детальном осмотре), увидел в последний момент, не успевая избежать столкновения или хотя бы выставить вперед руку, прикрыть голову… Успел лишь подумать, что сейчас будет больно, — и не ошибся.
— Где камера? — не отставал Константин.
Игорь повернулся, увидел — Орлов стоит в центре операционной, почти нормально стоит, почти как на Земле — но опираясь спиной о шкаф с инструментами и держась за него одной рукой. А в другой… в другой руке Константин сжимал пистолет.
Игорь завороженно смотрел на оружие. Небольшой пистолет, и какой-то… неправильный. Похож на детскую игрушку из пластмассы, и в то же время не оставляет сомнений: настоящий, сделан, чтобы убивать… Словно дежа-вю, вспомнился кошмар с участием капитана Жмурина, очень реальный кошмар, в котором участвовало чем-то похожее оружие, — может, и сейчас всё привиделось? А он, Игорь, тихо и мирно спит в изоляторе… Он поднял руку, коснулся головы — там набухала болезненная шишка. Очень болезненная…
Не сон… Все наяву.
— Говори! Пристрелю ведь!
Пристрелит… Как только поймет, что Игорь и в самом деле не понимает, чего от него добиваются, — пристрелит. А если бы вдруг понял, если бы вдруг отдал эту не пойми какую камеру, — результат был бы тот же: пуля в голову. Теперь у Орлова пути назад нет.
— В Зою Космодемьянскую решил поиграть, — по-своему истолковал Константин раздумья Игоря. — В партизана на допросе. А если я тебя не сразу прикончу? Если по кусочку отрезать начну?
— Барби… — начал было Игорь, но Орлов не дал закончить:
— Куколка в душевой. Только что отправилась. А как долго она намывает свои прелести, всем известно. Хотя они того стоят… Ну так что, займемся ампутацией без наркоза? Или сам отдашь?
— Буду кричать…
— Кричи, — разрешил Константин равнодушно. — Надрывайся. Вчера Стас Марата лупцевал, тот орал, словно его не били, а кастрировали. Так хоть бы кто нос из каюты высунул. Ты тут сидишь и не представляешь, что у нас творится.
И тут Игоря осенило. Сверток! Сверток, который Барби оставила в изоляторе. По размерам очень похож на переносную камеру — ту самую, которой велась съемка места преступления. Но что за интрига вокруг неё закручена?
— По-моему, Барби — не совсем то, чем хочет казаться… — озвучил Игорь свою догадку. — Вернее, совсем не то. Она…
Орлов хохотнул издевательски:
— Хе-хе-хе… Она, наверное, галактическая шпионка с Бетельгейзе? В левой груди рация, в правой взрывчатка?
Затем резко посерьезнел:
— Всё, время для раздумий вышло. У тебя три секунды на ответ.
Три секунды — огромный срок. Невообразимо большой, особенно если это три последние секунды твоей жизни, и ты про это знаешь. Можно успеть очень многое. Правда, мысленно, — стометровку, как ни старайся, не пробежишь, и даже неполную разборку автомата Никонова не произведешь. Но мозг работает со скоростью, непредставимой в менее критических ситуациях…
— Ра-а-а-з!
Пистолетик поднялся в вытянутой руке, уставился крохотным черным зрачком в лицо Игоря, и уже не казался игрушечным — что за ерунда, вполне смертоносная машинка, просто не металлическая — пластик да керамика, есть такие, и стоят, по слухам, баснословно дорого, не каждому террористу по карману; попробовать дотянуться, выбить? — глупо, Орлов готов именно к этому, а все познания Игоря — трюки, что он видел в стереобоевичках, эффектные, но едва ли применимые в жизни… Так что же, стоять и ждать, когда прилетит керамическая пуля?..
— Два-а-а-а…
Он ведь выстрелит, непременно выстрелит, не блефует — лицо стало другим , отстраненным, ему, наверное, все-таки не часто приходилось убивать людей вот так, спокойно глядя им в глаза; интересно, разговаривал он с Настей, держа ее под прицелом? Или сразу нажал на спуск? Настя… А ведь что-то тут не сходится, ведь на самом…
Губы Орлова шевельнулись, чтобы произнести слово «Три!», Игорь понял, что паузы не будет, что выстрел грянет сразу, что Константин уже настроился на убийство…
— Там! В изоляторе! — быстро выкрикнул он. — Под койкой!
«Только не стреляй, ведь надо же проверить, ведь я мог и соврать… Ну опусти же пистолет, и забирай свою ненаглядную камеру, посмотри, как я раздавлен, как дрожат у меня губы, — какого подвоха можно ждать от такого слизняка?» — мысленно твердил Игорь, почему-то уверенный, что его заклинание подействует, что именно так Орлов и поступит. Твердил — и осторожно, бочком, приближался к диатермокоагулятору. Штучка компактная, но массивная, и, как убедился сегодня Игорь, ничем, кроме ножек-присосок, не крепится к подставке.
