надо.
Он не брал телефон, и я сама протянула руку к карману его джинсов и опустила туда смартфон.
Я обошла его и ушла в своё купе, закрывшись от него дрожащими руками.
Потом села на своё место и закрыв лицо ладонями заплакала.
Лучше бы он тогда не прикасался ко мне, ничего не дарил, не ласкал меня тогда у парапета… Тогда у меня не было бы этих воспоминаний и ощущения, что меня обманули.
Подарили сказку и крылья, а потом безжалостно бросили на асфальт с высоты…
— Эй, ты что? — тут же подорвалась ко мне Леська. — Агния, что случилось?
Но я была не способна ответить что-то адекватное, настолько меня растащила боль и чувство унижения.
— Я… Я больше нико…никогда не подпущу к себе никого из них! — заявила я и снова завыла себе в руки.
— Господи, — пробормотала Леська, усаживая меня на подушки. — Что же этот гад тебе такого наговорил?
Она принесла мне чай, заставила отпить из стакана, и я стала понемногу успокаиваться. Когда истерика оставила меня, я пересказала наш короткий диалог с Даней…
— Что на него нашло? — поджимала задумчиво губы Леська. — Испугался своих чувств?
— Не знаю… — угрюмо покачала я головой. — У меня даже вариантов никаких нет.
— Ну какая-то причина должна иметься. Может, Назар рассказал лишнего ему о вашем разговоре?
Я резко села на сиденье и уставилась на неё.
— Мог бы… Он по-любому треплется с парнями в комнате.
— А ещё Даня мог тебя увидеть сам. И ему могло не понравится, что ты там с ним трёшься.
— Где? — не поняла я.
— Ну в беседке, — пояснила свою мысль Леська. — Ты же пошла с Назаром тогда, когда все пошли в корпус. Даня мог пойти за вами тайно.
Я застыла. По спине прокатилась холодная капелька пота.
Мог бы. И возможно, так оно и было.
— Теоретически мог увидеть.
— Ну… Тогда твой рыцарь тебя просто приревновал.
— Но говорить со мной об этом он не пожелал.
— Да он же упрямый, как бык, — вздохнула Леська. — Нелюдимый, странный. Я тебе это в самом начале говорила. Все девчонки, кроме Лины, избегали с ним общаться. Ты, конечно, нашла в кого влюбиться…
— Мы могли бы поговорить об этом и всё прояснить, но он не хочет, — грустно произнесла я.
— Это наш Даня, он такой. Характер, конечно, у него тот ещё...
— Раз он такой дурак, то я тоже не стану с ним об этом говорить, — заявила я. — Я пошла спать! Плакать о нём больше не буду.у.
— Вот они, — отметила Леська, глядя, как я укладываюсь в свою постель и отворачиваюсь лицом к стене. — Идеальная пара. Пара упёртых баранов!
Я не ответила ничего. А как я с ним поговорю, если он отмахивается от разговора?
Леська лишь вздохнула и тоже улеглась спать.
51.
— Вот. А это Петропавловский дворец, — показывала я деду фотографии на компьютере, предварительно скачав их.
— Здорово, — восхитился дед.
Когда-то он бывал в Питере, конечно, но уже очень давно, и некоторые места не удалось ему посетить.
— Слушай, ну так хорошо сейчас — фотографии получаются классные. Камеры крутые на телефонах стали… Считай, фотоаппарат всегда с собой. До чего дошёл прогресс!
— Да уж… — грустно улыбнулась я, повертев в руках свой старый родной смартфон с той самой трещиной во весь экран. Этим бы я точно ничего не сфотографировала. Эти фотографии были сделаны на телефон, который мне дарил Бодров. Фотографии выгружались автоматически с облачное хранилище и потому не были утеряны, когда я стёрла все данные со смартфона и вернула его владельцу.
Интересно, что Дан сделает с этим телефоном?
Продаст, наверное…
Не станет же он сам ходить с розовым. Да и есть у них с Назаром телефоны этой марки, только чёрные, как положено мальчишкам…
— Так, а это кто? — вытянулось лицо деда.
Я подняла глаза и глянула на монитор. Пока я задумалась он стал щелкать фотографии дальше и на экран вышло наше с Даней селфи на фоне разведённых мостов.
Сердце кольнуло, а грудь тут же словно путами стянуло — не вдохнуть.
Тот самый вечер, момент после нашего поцелуя. Мы сделали селфи… И у меня не поднялась рука его удалить.
Мне было всё ещё больно, хотя прошло уже два дня как мы вернулись домой.
Завтра понедельник и уже снова в школу. Снова садиться с ним, потому что с Назаром не хочется ещё больше сидеть рядом. Но как я буду выносить холодное равнодушие Дани после того, что было в Питере, я не знала, и как подготовиться морально к завтрашнему дню просто не представляла себе.
Больно на него смотреть, обидно от всей этой ситуации, и уж тем более я не хотела, чтобы это глупое фото увидел дед…
— Да это… Так, глупости.
Я закрыла папку с фотографиями. На сегодня достаточно… Да и почти всё мы уже и посмотрели.
— Кто это, детка? — поправил очки дед и развернулся корпусом ко мне.
Я вздохнула. Лгать не хотелось, но и сказать всей правды я не могла. Потому что я сама не понимала, кто он для меня. Друг? Я испытываю к нему чувства совсем не связанные с дружбой.
Возлюбленный? Слишком пафосно, и моя любовь всё равно не взаимна.
Бывший? Слишком громко для одного поцелуя в Питере…
Но желание деда понять, с кем делает “себяшки” внучка понятно. Он переживает, больше у нас никого нет, только мама, но… К ней мы ездим редко, частые свидания не разрешают врачи. Всё-таки это не вполне обычная больница, а режимная. Да и узнаёт она меня через раз. А если и узнаёт, то может спросить деда, поменяли ли мне памперс…
— Это мой одноклассник, — ответила я то единственное, что пришло мне на ум в отношении Дани.
— Он твой друг? — спросил дед, и меня снова дёрнуло от боли.
Если бы… Я была бы счастлива видеть его своим другом, но он делает другой выбор.
— Просто одноклассник, с которым неплохо общаемся, — пояснила я. — Дед, ничего такого, о чём ты подумал.
— А о чём же я подумал? — сузил он глаза.
— О любви, — хмыкнула
