как на пороховой бочке, она ни в чём не виновата, а малыш, тем более. Не родился ещё, а ты его сиротством наказываешь. Нелюбовь множит нелюбовь. С этого хочешь начать его путь? Потом будешь ненавидеть себя за предательство, и он возненавидит сначала тебя, потом себя за ненужность — новая нелюбовь…
— А Ксюха? — говорит он верно, но для меня сейчас главное не это, — ты спишь с ней? Вы уже всё решили?
— Ксению с твоего крючка постараюсь снять, — тоже мне, помощник! Первый вопрос оставляет без ответа, да мне и самому всё ясно, веду себя, как дурак!
— Вот, спасибо!
— Себе ломаешь жизнь и хочешь зацепить всех, кто рядом, по-максимуму?
— А, ты не сломаешь? Скольким бабам сломал? — святоша.
— Я не обещал ничего ни одной… Если наши интересы совпадали, продолжал отношения, если нет, сворачивал…
— Хочешь сказать, у Ксюхи совпадают? — не могу остановиться, хочу знать всё.
— Пока не совсем… Вернее, интерес у нас общий, но она ещё не осознала…
— Что это значит?
— У меня всерьёз, она не верит…
— И правильно не верит, я бы тоже не поверил, — говорю, не кривя душой, знаю друга не первый год.
— Почему это? — недоумевает ещё, будто сам не помнит, сколько кукол тут мотылялось у ворот нашей конторы в поисках этого бабника.
— Ты сам-то себе веришь?
— Абсолютно, — говорит, — она моя… Сто процентов…
— А, все те, из которых можно армию для средней европейской страны рекрутировать, были ошибками, значит? — почему я должен верить на слово или щадить его светлые чувства? Серый не лучше меня, я по сравнению с ним, вообще, младенец в любовных походах.
— Это был поиск, — пожимает плечами, — но я им не говорил, — подожди, любимая, решу проблемы и сразу под венец. — Не говорил! Они заблуждались, им казалось, что настойчивость поможет добиться своего. Но ты же знаешь меня, я делаю только то, чего хочу сам… в отличие от тебя! — опять меня носом тычет, сука! — Если и обидел кого, то мне прилетит, конечно, но с Ксенией всё по-другому!
Остаётся только зайти с другого конца,
— Может, не нужен ты ей?
— Нужен, знаю! — заявляет так, что и мне становится ясно, знает.
Возразить нечего, копаюсь в аптечке.
— Глянь, там пластыря нет? — спрашивает.
— Что случилось? — только физрука не хватало! Ну, ясно, где аптечка, там и физрук, видно, кто-то стуканул уже!
— Всё нормально, царапина, — заслоняю Серого спиной. Но физрук отодвигает меня. Майку — в сторону, которую Серёга на плечо бросил небрежно, прикрывая свою порнографию.
— Марш в санчасть к Артурычу, извращенцы!
Серый встаёт…
— А, я то, чего? — недоумеваю, ещё и к извращенцам причислил!
— А, тебе, Петровский, успокоительного, пока ещё, кого-нибудь не покалечил или сам не убился!
— Я на физ. подготовку пришёл, вообще-то!
— Второй раз повторять не буду! В санчасть! Или рапорт напишу!
— Больше не напрашиваюсь, идём молча, куда послали…
— А, братья …ские пожаловали! — начинает обычным приветствием Артурыч, когда видит нас с Серёгой вместе, — один чёрный, другой белый, два весёлых гуся. — А ну-ка, что там у тебя? — Серый убирает майку, — красиво! Ничего не скажешь! А ты, чего припёрся? — это он мне, — товарища на себе тащил?
— Я сам пришёл, — оживает Серый, — он за компанию.
— Ты оторвал? — Артурычу всё знать надо, киваю.
— Случайно, — защищает ещё, защитничек!
— Не иначе, гусыню не поделили? — усмехается док.
— Она не гусыня!
— Ксюха не гусыня! — говорим с Серым в унисон.
— Смотрю, тут вы единодушны… Ну, ложись, эксгибиционист, обработать надо рану твою боевую, — Серый хмыкает,
— Артурыч, ты хоть смыл слова-то, знаешь? — ложится на кушетку.
— Знаю, не волнуйся, — колдует там над ним, а сам продолжает, — Ксения точно не гусыня. Хорошая девчонка, не глупая. А вы — бараны! Чего бодаться, если вас двое, а она одна? Её выбор!
— Так… и я про то, — скрипит зубами друг.
— Может, вытащим, страдалец? — спрашивает его Артурыч про пирсинг.
— Так заживёт, — упирается. Вот в чём кайф, не понимаю?
— А, ты как? Решил семейные проблемы? Может штампик в паспорте поменял? — отвлекает меня док.
— Нет, не поменял, — бурчу.
— Или может, Дума наша заботливая готовит проект закона о многожёнстве? — ёрничать он любитель.
— Не слышал, — пожимаю плечами, а хорошо бы…
— Тогда, твоя очередь, первая с конца, — недоумевает наш арбитр, — я ещё понимаю, Архангельский лезет.
— Во-во! — опять Серый поддакивает.
— Я тебе вторую сейчас оторву ещё! — не выдерживаю.
— Но, но, — грозит пальцем док, — устройте ещё корриду мне здесь! Горячие финские парни! — потом и Серому прилетает, — а ты тоже не подзуживай, танцор! Знаем мы твои танцы! Меняешь девчонок, как перчатки! Я вам Ксению в обиду не дам!
— И я не дам! — Артурыч Серёгу мучить закончил, и он сразу же сел с решительным видом, — женюсь!
— Дайте девке подумать, под ногами не путайтесь! Она сама позовёт того, кого выберет! — хорошо рассуждает наш старец, хладнокровно, по-умному. Его же не касается, можно и порассуждать. — А это что за хрень? — Артурыч приподнимает руку Серого, разглядывая что-то.
И, правда, как я сам не заметил, да у него синяки от браслетов на обеих руках! Может, его загребли в участок в выходные за что-то, а он сопротивлялся? Нет, сообщили бы сразу, отпадает…
— Серёга? Тебя пытали? — в какую переделку попал бедолага? Не знаю, что и думать, да я ещё добавил.
— Можно и так сказать, — отвечает уклончиво, по морде и не подумаешь, что сожалеет. Знаю его, не захочет, не расскажет.
— Артурыч, у тебя нет, чего-нибудь от нервов, — вспоминаю.
— Да, его за успокоительным послали, — подтверждает Серый.
— За рулём? — спрашивает, киваю.
— Ну, тогда, только чай с мятой, — разводит руками, — обоим не помешает, да и мне…
* * *
— Вам, мужики, из-за баб ссорится, никак нельзя, — воспитывает за чаем наш гуру, — вы
