Уехать. Сейчас же. Слишком велик риск. Уж больно мал городок.
Тобела вынул ассегай из-за сиденья. Встал на камень и посмотрел на городок. Пальцы гладили гладкое деревянное древко.
Впереди у него вся ночь.
За время пути от Бишоп Лэвис до Кэмпс-Бэй его сотовый телефон звонил дважды.
Сначала Грейлинг из отдела судебно-медицинской экспертизы:
— Бенни, тот, кого ты ищешь, водит пикап.
— Правда?
— Если мы не ошибаемся, это пикап четыре на два с блокировкой межосевого дифференциала. Возможно, длиннобазовый. Вообще, судя по отпечатку, это, скорее всего, «рэнглер». Шины фирмы «Гудийар», двести пятнадцать на четырнадцать.
— С чего вы взяли, что у него именно «Рэнглер»?
— Вообще мы только предполагаем, вариантов много. Это может оказаться и «форд», и «мазда», и «исудзу», и «тойота», да мало ли еще.
— Откуда вы знаете, что это не обычный пикап?
— На обычные ставятся покрышки CV-2000 от «Гудийар», сто девяносто пять на четырнадцать. На фирме их называют G 22. Если бы у него были такие покрышки, было бы труднее, потому что такие ставятся почти на все маршрутные такси. На полноприводные пикапы ставят покрышки двести пятнадцать на пятнадцать. А у нас отпечаток двести пятнадцать на четырнадцать, такие протекторы ставят на пикапы четыре на два. А восемьдесят процентов пикапов четыре на два выпускаются с длинной базой и прочими наворотами. Как правило, они двухдверные, так называемые клубные. Кстати, это означает, что наш подозреваемый — человек не бедный, потому что длиннобазовый пикап стоит в наши дни примерно как небольшая ферма.
— Если только он не угнал машину.
— Ну да, если не угнал.
— Спасибо, Арри.
— На здоровье. Бенни.
Времени на обдумывание новой информации у него не было — телефон зазвонил снова.
— Привет, пап.
Фриц.
— Привет, Фриц.
— Что ты делаешь?
Неужели его сын хочет поболтать?
— Работаю. Сегодня трудный день. Столько всего случилось…
— Мститель? Он еще кого-то замочил?
— Нет, не он. Другой человек, который вообразил себя убийцей с ассегаем.
— Круто!
Гриссел рассмеялся:
— По-твоему, это круто?
— Конечно. Но вообще я хотел узнать, слушал ли ты мой диск.
Черт! Он совершенно забыл о диске.
— Я только вчера вечером понял, что у меня нет проигрывателя для компакт-дисков. А времени купить его сегодня не было. Тут настоящая психушка…
— Да ладно, ничего страшного. — В голосе сына тем не менее угадывалось разочарование. — Если хочешь, у меня есть портативный CD-плеер. Там, правда, не очень хорошие басы…
— Спасибо, Фриц, но я все равно планировал купить что-то такое для себя. Обещаю, завтра же поеду и куплю.
— Здорово. Только потом скажи, понравилось тебе или нет.
— Как только прослушаю.
— Пап, не перерабатывай там. Карла передает тебе привет и говорит, что вчера было круто.
— Спасибо, Фриц. Ты тоже передай ей привет.
— Хорошо, папа. Пока!
— Спокойной ночи!
Он сидел за рулем и всматривался в темноту. Его переполняла нежность. Может быть, Анне он больше не нужен, зато он нужен детям. Несмотря на все то зло, какое он им причинил.
Отличие Кэмпс Бэй от предыдущего места преступления — Бишоп-Лэвис — сразу бросалось в глаза. Здесь, в богатом квартале, зевак на улице практически не было, зато перед домом стояло раза в два больше полицейских машин. Патрульные в форме сгрудились на тротуаре, словно в ожидании мятежа.
Ему пришлось проехать чуть дальше — у дома уже не было места для парковки. Зато обратно возвращался под горку. Все особняки здесь были не ниже трех этажей, все выходили на невидимый ночью Атлантический океан. Все дома были выстроены в одном стиле — стекло и бетон. Современные дворцы, которые почти весь год пустуют, пока их владельцы гребут евро лопатой — в Лондоне, Цюрихе или Мюнхене.
На крыльце ему преградил дорогу констебль.
— Извините, инспектор Нгубане велел пускать внутрь только руководство, — заявил он.
Гриссел помахал перед его носом своим удостоверением.
— Почему здесь так много народу?
— Из-за наркотиков, инспектор. Когда там закончат, нам надо будет помочь перевезти их.
Он поднялся к парадной двери и заглянул внутрь. Огромное пространство размером с целый театр. Две или три зоны отдыха на разных уровнях, столовая зона, а справа, ближе к балкону, закрытый плавательный бассейн с искристой голубой водой. Две группы криминалистов деловито искали с помощью ультрафиолета пятна крови. На самом верхнем уровне, на длинном кожаном диване, рядком сидели четверо мужчин в наручниках. Головы у них были опущены, как если бы они уже испытывали раскаяние. За ними стояли полицейские в форме; они держали задержанных на прицеле. Гриссел поднялся к ним.
— Где инспектор Нгубане? — спросил он одного из охранников.
— На верхнем этаже.
Полицейский ткнул пальцем наверх.
— Кто из этих ублюдков обидел девочку?
— Они только шестерки, — ответил полицейский. — Инспектор сейчас допрашивает их главаря. И потом, мы не знаем, что случилось с девочкой.
— Вот как?
— Девочка исчезла…
— Как туда подняться?
— Лестница вон там, — показал полицейский стволом.
В коридоре первого этажа Тимоти Нгубане спорил с крупным белым детективом. Гриссел узнал его по выцветшей сине-белой матерчатой шляпе, на которой красовался красный цветок и слова «Всемирная лига регби»: старший суперинтендент Вильгельм Бёкес по кличке Бык, который раньше работал в отделе убийств и ограблений, потом в отделе по борьбе с наркотиками, а теперь стал крупным специалистом по организованной преступности.
— Почему бы и нет? Девочки здесь нет.
— Слушай, здесь могут быть улики, а я не могу рисковать… — Нгубане заметил Гриссела. — Бенни, — с облегчением выдохнул он.
— Привет, Тим. Бык, как делишки?
— Спасибо, дерьмово. Обнаружена крупнейшая партия наркотиков за десять лет, а меня отодвигают в сторону!
— Самое главное — найти ребенка, — возразил Нгубане.
— Ее здесь нет! Ты уже это знаешь.
— Но здесь могут остаться улики. Я прошу тебя об одном: подожди.
— Тогда шевели булками, да побыстрее, — проворчал Бёкес, разворачиваясь.
Нгубане глубоко вздохнул.
— Изумительная выдалась ночка, — признался он Грисселу. — Совершенно изумительная. Там настоящая пещера Али Бабы…
— Где «там»?
— В подвале под домом больше наркотиков, чем ты видел за всю свою жизнь. Сейчас сюда сбежались все — отдел по борьбе с экономическими преступлениями, отдел по борьбе с оргпреступпостью, криминалисты, у всех свои операторы, фотографы, а я не могу впустить их, потому что здесь могут остаться улики, которые подскажут нам, где девочка.
— А подозреваемый?
— Он здесь. — Нгубане ткнул пальцем в дверь у себя за спиной. — Только молчит.
— Можно войти?
Нгубане распахнул дверь. Гриссел заглянул внутрь. Комната была небольшая. Грязная. На картонной коробке сидел мужчина. Густые черные волосы, обвислые черные усы, расстегнутая белая рубашка; нагрудный карман надорван. На щеке длинная царапина.
— Его зовут Карлос, — сказал Нгубане — нарочно на африкаансе, чтобы Сангренегра их не понял. Потом он вытащил из кармана блокнотик. — Карлос Сан-гре-негра. — Он отчетливо выговорил фамилию по слогам.
— Пошел ты, — злобно отозвался Сангренегра.
— Его что, били? — спросил Гриссел на африкаансе.
— Мать. Мать девочки. Он колумбиец. Его виза… давно просрочена.
— Тим, что случилось?
— Входи. Не хочу оставлять этого сучару одного.
— Ты здорово ругаешься на африкаансе.
Нгубане вошел в комнату впереди Гриссела и, впустив его, закрыл дверь.
— У меня были хорошие наставники.
Гриссел огляделся. Похоже, здесь собирались устроить кабинет. У стены стеллаж, темное полированное дерево, но полки пустые. На полу коробки.
— Что в коробках? — спросил Гриссел.
— Смотри, — ответил Нгубане и сел на единственный стул, дорогой офисный стул с высокой спинкой из коричневой кожи.
Гриссел открыл коробку. В ней были книги. Он вытащил одну. На корешке золотыми буквами было напечатано: «Повесть о двух городах».
— А ты, Карлос, значит, не очень любишь читать? — спросил он.
— Пошел ты!
— Часов в восемь в участок на Каледон-сквер позвонила женщина, — продолжал Нгубане на африкаансе. — Она плакала. Сказала, что ее дочь похитили и она знает, кто это сделал. В ее квартиру на Бель-Омбр-стрит выслали бригаду. Хозяйка оказалась не в себе; на голове у нее была рана. Она сказала, что мужчина напал на нее и похитил дочь. Она тогда была…
Нгубане подыскивал нужное слово на африкаансе.
