— А ты не боишься, что урус — шпион и пришёл чтобы освободить меня?
— От стрел далеко не уйдёшь, да выбраться отсюда ты уже пытался.
— Было, но твой кнут слабее моей сабли, — отпарировал монгол. — Я всё равно уйду.
— А если я предложу тебе свободу, монгол? Подумай, ведь сгниёшь здесь.
— В обмен на предательство? — усмехнулся Теммучин.
— Ты поможешь мне свергнуть императора?
— За такие слова тебя повесят, Сунь Чен.
— Сомневаюсь, — брызнул слюной, захохотав правитель. — Эти что ль. — он указал по сторонам и снова рассмеялся.
— Дай мне семь дней, Сунь Чен, — слова тяжело дались Теммучину.
— Хорошо, — осклабился правитель. — Но только семь дней.
Ночью по прутьям постучали. Не спавший Теммучин, повернулся на бок, когда его укололи в зад.
— Возьми меч, мы уходим, — Олег полил замок и отпер.
— Мы не пройдём охрану, урус. Охрану усилили, я это заметил.
— Меня звать Ольх, пойдём. Это не охрана, а тени иллюзии. Олег открыл колодки и браслеты.
— Твоя жена у Джамухи, там и мои четверо воинов с князем, а ты уже готов объединить ойкумену. Это можно сделать только силой, правда?
Теммучин хмыкнул, выглянув наружу, где у факелов застыли стражи. Лезвие клинка оказалось липким.
— Двоих я убил, а остальные не видят. Мы перейдём гору, а вот дальше придётся бежать долго, если не удастся достать лошадей.
— Ты знаешь обо мне больше чем вся ойкумена, — Темуччин сжал руки на горле уруса и безсильно опустил.
Две тени выскользнули из клетки и прикрываясь темнотой поползли вверх. Диск луны слабо светил, но даже этого света хватило перевалить гору. На рассвете они перебрались к равнине, так и не сказав ни слова.
Протока вела к узкому месту — выходу к равнине. У камня они притаились: именно там, на выходе, их уже ожидали. Разъед в два десятка солдат профессионально перекрыл выход.
— Пойдём сдаваться? — предложил Олег.
— Я умру свободным, но больше не буду пленником. Ты предал меня? — темуччин приставил к груди уруса меч.
— Мы выйдем с поднятыми руками и объявим, что сдаёмся. Это хороший вариант собрать их вместе, — продолжил Олег. — Когда нас начнут избивать, вот тогда и начнём. Они просто не успеют.
— Ты и есть тот самый вор, — усмехнулся, догадавшись монгол.
— Я подсунул им бандита, — ответил Олег. — Что ты решил?
— Нужно подумать Ольх и распределить силы. Я вот что предлагаю… Если кто замешкается из нас или не справится, пусть живой уходит.
Спустя полтора суток:
Темуччин заснул сразу, повернувшись к огню костра. Нечеловеческая усталость брала своё.
С отрядом они управились быстрее, чем он ожидал. Когда их окружили и достали кнуты, урус стал на колени, плача, что его совратил злой глаз монгола. Теммучин и вправду засомневался в плане, а воины загоготали и первый удар кнута рассёк кожу на спине уруса. Вот тогда Ольх и прыгнул, не вставая с колен. Двое солдат рухнули снопами, не успев среагировать. Теммучин тоже не стал мешкать и через пять минут всё было кончено. Такой яростный бой с непривычки ослабил монгола, но когда в сотне Меиров, начал петь рожок он опомнился. Стрела оборвала сигнал замешкавшегося сигнального. Наспех собрав необходимое и мешок с едой, они погнали кобылиц в сторону степи — его степи.
Дважды им удалось запутать следы и уйти и ещё один раз вступить в схватку. Глаза монгола горели неистовым огнём, несмотря на голод и отсутствие передышек. Саднили ягодицы от давно непривычной езды, но впереди разгорался пламень свободы и единогласное поклонение ему — сыну степи, рабу, проведшему в неволе почти восемь долгих лет.
Чингизу приснилась жена, встречающая у юрты Джамухи и он заскрипев зубами проснулся.
Ольх стоял в стороне от костра и смотрел в далёкие звёзды.
— Почему не спишь? — поднялся и Темуччин.
— Понимаешь, я не могу выполнить приказ в первый раз, — ответил Ольх. — А от исполнения приказа зависит будущее миров, понимаешь, брат. Я забрал много жизней и мог тебя убить десятки раз, но что-то сильнее меня и это сдерживает. Мне пора уходить. Меньше суток, а мне нужно оказаться в контрольной точке. Анн обидится на меня, что я провалил миссию, а мой друг Артур… я не знаю как посмотрю ему в глаза. Вот какие дела.
— Приказ должен исполняться, иначе весь этот мир не стоит одного дыхания и рождения народов. — Монгол отошёл к костру и скоро вернулся. Протянул саблю, острием к себе.
— Воин должен исполнять приказ, Ольх. Ты мне стал ближе брата за это короткое время. А моя ясса подождет. Рано или поздно это произойдёт.
— Это неправильно, — Олег с остервенением выбил саблю из рук монгола. — Я всё время просчитывал всевозможные варианты будущего и не нашёл иного, как этот вариант. Твой вариант, великий Чингис… офицер спецназа не может выполнить приказ. Какая чушь, а может в этом и заключается экзамен? — Олег сел и обхватил колени.
— Я не знаю, кто ты, Ольх, и, зачем ты освободил меня, чтобы исполнить приказ, хотя преспокойно это мог сделать в клетке. Ты великий батыр.
— Ты ведь тоже не пошёл на предательство, — возразил Олег. — есть что-то выше нас и именно оно управляет нашими поступками, но в это не хочется верить. Странно, а?
— Ты о богах? Но, ведь то что сделал ты и есть божественное. А может ты и исть один из тех, кого иы называем богами?
— Не знаю, — промолчав, ответил Олег. — Возможно Пьер прав и происходящее со мной — иллюзион, где стёрты грани реальности и игры, где нужно пройти по лезвию бритвы, как некогда написал Ефремов и не свалиться в крайности. Может этот мир — обыкновенная иллюзия?
— Может, — согласился Темуччин, — но кровь льётся настоящая и жизнь настоящая и наши дети ждут от нас защиты. И рабство моё может и послано богами, чтобы я осознал что-то очень важное для себя. А ты пришёл помочь и не смог выполнить приказа убить меня. Значит, тогда сами боги остановили твою руку и я действительно нужен этому миру.
— Ты слышал предания о колесницах богов?
— Я видел её юношей, когда бежал из плена и мне помог старик. Она пролетела прямо надо мной и я понял что это знак небес.
— Тогда пойдём, проведёшь меня. Моя "муха" рядом.
Растерянный и опечаленный провожал колесницу. Она поднялась и тогда он услышал: — Прощай брат. Тебя изберут на всеобщем улусе и назовут ханом ханов. А мой приказ был всего проверкой на вшивость.
— Прощай сын бога, — задумался Темуччин. — Ты мог запросто посадить колесницу, распугав всю стражу и на месте убить меня из волшебного оружия, но ты поступил иначе. Ты рисковал собой и ходил по тому лезвию.
— Ты и есть настоящий воин! — сложив руки рупором, закричал Темуччин в небо.
***
Последним к костру у озера пришёл Артур. Он свалил с плеча ношу: её оказался мех с вином. Убедившись, что все на месте и сидят как пришибленные, он остановился на поседевшем Джо и вздрогнул.
— Я из Египта. Именно из той самой пирамиды, где мы с тобой побывали Анн.
— Помолчи, — огрызнулся Николо. — Она убила Егора… на Аннете, когда он захватил всю власть в руки и обманул богов Тона и Слона и нас тоже.
— Извини, Анн, — Артур налил в котелок вина.
— Выпей. Нам всем несладко пришлось.
— Я не хочу, Артур, — Анн опустила голову и спросила: — А вы Пьер, где были?
— Я предлагаю не делиться воспоминаниями, — Никола пролил вино и жадно приложился.
— Мы с Джо сожгли два города с людьми. И будет на этом.
— Я был у реки времени, по ту сторону с Буддой, когда появился Егор. Странно, но он просил помощи и по вс ему видел только Будду, а отвечал я. Егор разозлился и назвал меня, прощу прощения у дам — старым пердуном. Именно так и назвал, а потом мы долго общались, ожидая Харона, но вот не знаю кого он должен был забрать из нас. Теперь я знаю что такое нирвана.
— Он так и назвал тебя, — усмехнулась Анн и её невольная радость передалась всем восьмерым.
— Именно! Он назвал меня пердуном. Я не хочу всё рассказывать.
— Мне расскажете всё, Пьер? — Анн выпила и утёрла выступившие слёзы.
— Оказывается Будда ушёл в безвременье, потому как был одним из народа путников и ушёл именно для того, чтобы помочь Егору, как ни странно это звучит. Я не смогу всего рассказать Анн, но Егор сказал, что смерти нет. Лодка Харона подошла к берегу и старик поманил нас. Будда сказал, что ему здесь порядком надоело, хотя и время здесь идёт иначе… Наверное, эта главное из всего, — Пьер покосился на забинтованную голень и плечо Олега.
— А Егор, он сел в лодку? — спросил Артур, принимая пустой котелок.
— Я не знаю, потому как и река времени и та действительность подёрнулась дымкой и я снова оказался на перекрёстке Орана. Первым из всех я и вернулся.
— А где сам наш хранитель? — полюбопытствовал Олег. — У меня к нему всего один вопрос… Сомнения в правильности моего решения. — Олег поднялся:
