Завершив роман сценой, когда принц получает королевские права из рук нищего, Марк Твен до конца остается верен сказочной условности, допускающей самые невероятные ситуации, и в то же время ни на йоту не отступает от собственных демократических идей, за которые он ратовал в предыдущих произведениях.
* * *
Образ любимой реки, где протекли юные годы Марка Твена, возникает на страницах четырех его книг: «Приключения Тома Сойера», «Жизнь на Миссисипи», «Приключения Гекльберри Финна», «Пустоголовый Уильсон»[273].
Река и «речные люди» оставили неизгладимый след в воображении писателя. Память художника всю жизнь хранила и воссоздавала «все типы человеческой породы», которые наблюдал Твен на реке; если позже он встречал оригинальный человеческий характер в «литературе, жизнеописаниях, истории», то всегда оказывалось, что он уже знаком с ним — встречал на реке. Любовь к Миссисипи жила в душе Твена всю жизнь. В старости, будучи писателем всемирной известности, окруженный друзьями, почитателями и любимой семьей, Твен продолжал вспоминать свою лоцманскую жизнь как потерянный рай. Переменив до десятка профессий (наборщик, лоцман, солдат, рудокоп, журналист, лектор, литератор, издатель), Марк Твен признавался в 1874 году, что бросил бы немедленно литературную работу и снова ушел бы в лоцманы, «если бы мадам выдержала это»[274].
Стремление запечатлеть в художественном произведений речную романтику заставляет Марка Твена написать серию очерков «Былые времена на Миссисипи».[275]
Очерки пленили читателей своей оригинальностью и свежестью. Воодушевленный хорошими отзывами, Марк Твен создал книгу «Жизнь на Миссисипи» (1883), в первую часть которой вошли журнальные очерки. Новое произведение автор назвал романом.
«Все, что принадлежит старой речной жизни, — это роман, теперь уже исторический»[276], — утверждал он.
У Марка Твена свой особый, не трафаретный подход к истории. Пусть некоторые авторы для своих исторических романов перетряхивают пыль средневековья, — Твен берет новую и оригинальную тему: он пишет историю родной могучей реки за последние восемьдесят лет.
Твен считал, что его книга о Миссисипи — реалистическое произведение, что все очарование старой речной жизни будет сохранено, если «оставаться верным действительным фактам, характеру явления и подавать его в деталях»[277].
Марк Твен — лоцман
Определение Марка Твена — очень точное и верное — характеризует действительно наиболее существенное в процессе создания реалистического произведения.
Великая река обладала для Твена притягательной силой: с нею связаны были воспоминания о собственном детстве и юности. Но не только этим влекла писателя к себе Миссисипи. Она была местом развития величайшего в истории США политического и социального конфликта: на ее водах и берегах шли бои Гражданской войны, а после ее окончания здесь долгие годы продолжали разыгрываться трагические столкновения между безземельными неграми и землевладельцами.
Страстная любовь к природе родных мест не заслонила перед писателем того, что творилось в общественной жизни южных штатов. Марк Твен изображает бассейн реки Миссисипи («основной Юг») как центр политической реакции в 70-80-х годах, как колыбель архаических (средневековых) вкусов в архитектуре, литературе, в быту. Показ Юга как осиного гнезда реакции- свидетельство того, на каких политических позициях стоял сам Марк Твен. Если первая часть книги писалась в 1874–1875 годах, то вторая часть — после заключения сделки Хейза-Тильдена, когда усилилась реакция в южных штатах.
Многое из «Жизни на Миссисипи» найдет свое более полное развитие в «Приключениях Гекльберри Финна». Эти две книги органически связаны между собой образом вольной, могучей Миссисипи: неукротимой реки, которая каждую весну пролагает себе новое русло, смывая все препятствия на своем пути — леса, скалы, целые города. Патетический образ Миссисипи у Твена — символ свободолюбия американского народа (в том числе и негритянского народа), художественная антитеза к действительному положению дел в США.
Когда автор касается недавнего прошлого — дней своей юности, — Миссисипи помогает ему опоэтизировать любимую профессию лоцмана.
«В те дни лоцман составлял единственное из живущих на земле, ничем не связанное и вполне независимое человеческое существо, — пишет Твен в «Жизни на Миссисипи». — Короли — подневольные слуги знати; парламенты заседают в цепях, скованные своими избирателями; редактор газеты связан какой-нибудь партией; ни один проповедник не свободен и не говорит всей истины без оглядки на мнения своих прихожан. Писатели — лакеи публики. Мы пишем откровенно и бесстрашно, но затем, прежде чем печатать, мы немного смягчаем наши произведения… Но в те дни, о которых я пишу, свободнее и выше лоцмана на Миссисипи не было никого».
Лоцманы — это «полубоги» среди рабочего люда, а среди самих лоцманов были настоящие «боги» своего дела. К такому виртуозу лоцманской профессии — Горацию Биксби — попал на выучку юный Клеменс. Образ этого незаурядного человека навсегда врезался в память Марка Твена[278].
Характеризуя мастерство Биксби, Твен описывает захватывающий своим драматизмом и напряженностью блестящий ночной переход мимо Шляпного острова. Страницы, посвященные этому, одни из лучших в книге. Впечатления от перехода переданы через восприятие мальчика, языком ученика Биксби — лоцманского «щенка», существа неопытного, трепещущего и страстного. Твен дает постепенное драматическое нарастание: сначала разговоры о трудностях этого перехода, потом подсчеты времени — успеет ли пароход миновать остров засветло, затем напряженное ожидание и нетерпеливое желание подтолкнуть пароход в его движении и, наконец, полное разочарование лоцманов — гостей на пароходе: солнце село, а Шляпный остров еще впереди, сейчас Биксби направит пароход к причалу. У гостей огорченные лица: многие опаздывают на свои пароходы. Крышки часов захлопнулись, лоцманы гурьбой направляются к выходу из будки Биксби. Но старый ас не думает сдаваться. Он продолжает вести пароход к опасному переходу в сгущающихся вечерних сумерках. Напряжение достигает кульминации.
«Теперь машины совершенно остановились, нас несло течением. Я не видел, чтобы пароход дрейфовал, потому что не мог ничего рассмотреть. К этому времени все звезды исчезли. Это было ужасно: сердце останавливалось. Вскоре я различил во мраке еще более черную тень — начало острова. Мы направились на него, и опасность казалась до того неминуемой, что я почти задохнулся, мне страшно хотелось сделать все возможное для спасения судна. Но м-р Биксби молчаливо стоял подле своего колеса, насторожившись, как кошка, а все лоцманы теснились за его спиной».
Иногда раздавался приглушенный шепот: «Пароход не пройдет…»
Биксби провел пароход в кромешной тьме по единственно возможной водяной тропочке, бок о бок с невидимым затонувшим пароходом, между корягами и скрытыми подводными камнями, заставив пароход коснуться дна реки («пароход скрипел по песку в течение одной ужасной секунды и был на краю несчастья»). Биксби «мог бы в пять минут уничтожить и пароход и груз, — комментирует автор, — причинив миллионный убыток, а может быть, в придачу погубив и полтораста человеческих жизней».
Но лоцман совершил переход со «сверхъестественной точностью», вызвав бурю восторгов лоцманов-наблюдателей.
«Такого крика, какой раздался за спиной мистера Биксби, никогда не бывало под потолком лоцманской будки», — пишет автор. На реке долго еще толковали о подвиге этого («клянусь тенью смерти!») блестящего лоцмана.
Твен славит людей труда — смелых, уверенных, упорных. Он считает, что лоцманы — неутомимые труженики, ежечасно и ежедневно изучающие нрав коварной реки, побеждающие ее своей выдержкой, отвагой и методичностью, — заслужили звание королей труда, которое гораздо почетнее, нежели любой титул, венчающий бездельника аристократа или биржевика-бизнесмена.
Небезынтересно вспомнить, что у Марка Твена, слагающего панегирик трудовому мастерству простого человека, был предшественник. В одном из государственных документов, принадлежащих перу Авраама Линкольна, сказано: «Труд выше капитала и заслуживает гораздо большего уважения».
В руках Твена-художника мысль Линкольна получает плоть и кровь; возникает образ живого человека-героя.
Труд формирует характер человека — учит упорству, настойчивости, наблюдательности; вырабатывает зоркость, рождает уверенность в силах, самоуважение (главы, посвященные описанию того, как Биксби обучает молодого Клеменса лоцманскому делу).
