Твен сатиричен в изображении особого «южного колорита» жизни мещанства; в главе XXXVIII он дает картину убранства дома буржуа-южанина с таким юмором и карикатурной детализацией, что перед читателем предстает все убожество духовного мира обитателей дома. «Коринфские капители» из сосны, «иллюстрированные нелепости» на книжных полках, уродливая живопись («преступление, совершенное акварельными красками»), вышитые шерстью благочестивые сентенции на стенах, занавески с молочниками, спальни с высокими перинами и узенькими половиками — все это прекрасно живописует застойную жизнь представителей «высшего типа цивилизации».
Диапазон Твена-художника в «Жизни на Миссисипи» очень широк — от незлобивого юмора первых страниц до сатирических выпадов в последних главах.
Твен мало заботится о стройности повествования в этой книге. Он рубит ее на неравные куски, перескакивает с темы на тему, не делая даже логических связок, как будто нарочито показывая, что он не стремится к последовательности.
Книга стройна и увлекательна только на протяжении первых полутораста страниц — там, где речь идет о «былых днях на Миссисипи».
Дальше ее построение очень фрагментарно, видны «швы», искусственные соединения, повторения. Твен начинает заполнять пустоты анекдотами, не связанными с основным повествованием. Тянутся вымученные остроты, скучные описания и всюду сопровождающий их лейтмотив: «берег умер и не воскреснет». Река, переставшая быть центральной водной артерией страны после проведения железных дорог, сравнивается с могучим, но потерявшим свою силу великаном («обритый Самсон»). Писатель не скрывает своего уныния. Весь обширный бассейн реки Миссисипи («тело нации») представлен им как область, где нищенствует и страдает народ.
Лишь однажды Твен-художник «расправил крылья». Попав через двадцать лет на воды любимой реки, Твен осуществил свою долголетнюю мечту: он сам ведет пароход в утреннюю смену.
Марк Твен — мастер-живописец. В картине летнего утра на реке он создал поразительно богатую гамму красок, тонов, оттенков, передающих воздушную перспективу (краски мысов ближнего плана; измененные расстоянием полутона мысов дальнего плана). С помощью света, тени, красок он создал впечатление шири и необъятности Миссисипи. Но его картина — не застывшее в неподвижности полотно. Описание передает движение — рождение утра, изменение звуков, красок, ощущений. Марк Твен соединяет в себе живописца, создающего картину, и зрителя, который наслаждается ею. Сила художественной изобразительности Твена сказывается в способности пробудить в душе читателя разнообразные и сильные эмоции. За короткие мгновения пройден путь от ощущений, которые рождает предрассветная настороженная тишина, до состояния душевного подъема, вызванного шумным, ликующим праздником золотого летнего дня. Кажется, будто Твен-лоцман, стоящий у рулевого колеса, дирижирует оркестром невидимых птиц, адостный щебет которых сопровождает пароход, скользящий по розовой утренней реке.
В это описание вложено много сил души человека, оторванного от любимого дела, запертого в «золоченую клетку» узкого буржуазного мира.
Наверное, в такие минуты и зрело в душе Марка Твена то непреодолимое чувство, которое породило роман о свободолюбивом Гекльберри Финне, убежавшем на Миссисипи от Тэчеров, Дугласов и Уотсонов. Картина летнего утра в «Жизни на Миссисипи» — ключ к пониманию одного из лучших романов Марка Твена.
Глава III. «Приключения Гекльберри Финна». Рассказы
У В. И. Ленина есть замечательная характеристика рабства, возросшего на «свободной» американской почве во второй половине XIX века: «Ссылаются на то, что в Америке демократия, что там Белый Дом. Я говорю: свержение рабства было полвека тому назад. Война из-за рабства кончилась в 1865 году. А с тех пор там выросли миллиардеры. Они держат в своем финансовом кулаке всю Америку…»[279].
К середине 80-х годов становилось все очевиднее, что в рабстве находятся не только негры, но и белые — все трудящиеся Америки, попавшие в кабалу к миллиардерам. Не только к этому времени, но и позднее у Марка Твена не было достаточно ясного понимания экономических и социальных процессов, происходивших в современной ему Америке, но писатель остро ощущал все углублявшийся кризис американской демократии.
В то время, когда создавался роман «Приключения Тома Сойера» и писались очерки «Былые времена на Миссисипи», появился и рассказ «Правдивая история» (1874).
Гоуэлс, поместивший его в редактируемом им журнале «Атлантический ежемесячник», вынужден был выступить на защиту Марка Твена, потому что читателям его «благонамеренного» журнала рассказ не понравился. Гоуэлс писал, что это — «исследование характера, столь же правдивого, как сама жизнь, сильного, нежного и трогательно-патетического»[280].
Прототипом героини твеновского рассказа была реальная «тетушка Корд» — негритянка с фермы близ Эльмайры, уроженка штата Виргиния, дважды проданная в рабство. К названию своего рассказа Марк Твен прибавляет фразу: «в том виде, как я сам слышал его». Писатель сохраняет диалектный язык старухи негритянки, строй ее речи и все содержание ее трагической биографии. Тетушка Рейчел — героиня рассказа — вначале представлена как человек смешливый, живой и беззаботный. Но, задетая предположением, что она «ухитрилась прожить на свете шестьдесят лет и ни разу не испытать горя», Рейчел рассказывает о своей горестной жизни: как на невольничьем рынке были проданы в разные стороны она, ее муж и семеро детей, как она яростно защищала своего младшего сына — маленького Генри («убью всякого, кто притронется к нему!»), как работорговцы силою оторвали ее от ребенка («я билась и кричала, рвала на них платье, колотила их своими цепями, а они избивали меня, но я уже не чувствовала ударов…»).
В рассказ введен выразительный и многозначительный эпизод: спустя тринадцать лет, в период Гражданской войны, Рейчел случайно встретила своего сына Генри среди солдат армии Линкольна; Генри сражался за свободу негров: находился во «взводе солдат черного полка». Мать пережила огромную радость и гордость, но снова потеряла сына из виду.
Марк Твен вызывает у читателя горячую симпатию к простому человеку — негритянке, которую лишили семьи, детей, сделали ее жизнь пустой. Старая Рейчел представлена в рассказе человеком с богатым духовным миром, она глубоко и остро переживает горе и радость.
Мотивы эти получат более полное раскрытие в образе негра Джима. Между «Правдивой историей» и «Приключениями Гекльберри Финна» есть преемственность; рассказ — прелюдия романа.
Закончив «Приключения Тома Сойера», Марк Твен уже думал о новом романе с теми же героями. Это видно из письма к Гоуэлсу от 15 июля 1875 года. «Я возьму мальчика лет двенадцати, — писал Марк Твен, — пропущу его сквозь жизнь; но не Тома Сойера, он неподходящий для этого характер»[281].
В августе 1876 года было уже написано четыреста страниц будущего романа о Геке Финне. Летом 1883 года, после того как была закончена книга «Жизнь на Миссисипи»[282], Марк Твен снова принялся за роман.
Главы из нового, ставшего вскоре знаменитым романа — «Приключения Гекльберри Финна» — впервые появились в журнале «Сенчюери Мэгезин» в декабре 1884 года и в январе 1885 года. Вся книга в целом стала достоянием читателя лишь в феврале 1885 года[283].
О том, насколько политически актуальным, почти злободневным было это произведение, свидетельствует бурная полемика, разгоревшаяся вокруг романа по выходе его в свет. Реакционеры США увидели в свободолюбивом Геке Финне своего заклятого врага. В Конкорде книга была изъята из школьных библиотек — под тем предлогом, что Гек Финн был лжец, скрывал беглого негра и тем самым предназначил себя для ада. Об этом, спустя много лет, Твен будет вспоминать в «Автобиографии», в связи с тем, что через семнадцать лет после появления книги в свет ее выбросили из библиотеки г. Денвера[284].
Конкорд — «американский Веймар», город аболиционистов Торо и Эмерсона, Конкорд, в 50-х годах строивший тайные убежища для беглых негров, — отверг Гека Финна за сокрытие негра Джима. Библиотечный комитет в Конкорде охарактеризовал книгу Твена как «грубую, непристойную, безвкусную… хлам, годный лишь для трущоб». Конкордские газеты вопили об «антирелигиозности» романа и заявляли, что «дни Твена-юмориста окончились».
Литературный Конкорд, представленный Луизой Олкотт и Селией Токстер[285], встретил роман Твена враждебно. Луиза Олкотт вычеркивала Марка Твена из литературы. «Если мистер Клеменс не может выдумать ничего лучшего, что он мог бы рассказать нашим юношам и девушкам с чистыми помыслами, пусть лучше бросит писать», — высокомерно заявляла эта «признанная» детская писательница[286].
