«<…> на Урале вблизи Нижней Туры имеется “прекрасная” тюрьма б. Николаевской роты в пустынном месте, хорошо до сих пор сохранилась. Имеется 30 одиночек. Туда подходит железная дорога. Надо обследовать. После ликвидации Соловков может пригодиться».
Однако Соловки ликвидированы не были, вместо этого была сделана ставка на пропагандистскую кампанию. Одним из её важных элементов стал фильм режиссера Андрея Черкасова «Соловки (Соловецкие лагеря особого назначения)» – снятый в 1927–1928 годах студией «Совкино» по заказу ОГПУ. Лагерь был показан как идеально организованная на рациональных началах трудовая коммуна, превращающая классовых врагов в лояльных граждан советской страны. Жители лагеря ведут здоровую размеренную жизнь: их день поделён между приносящим удовлетворение и полезным для общества трудом на свежем воздухе и развивающим ум и тело досугом (рис. 5–2). Внутренний распорядок не кажется зрителю жёстким, нигде не заметно ни тени принуждения, недовольства, болезней и лишений. Однако в реальности по таким показателям, как питание заключённых, условия проживания и труда, Соловки не сильно превосходили Освенцим, а в чём-то и уступали ему.[146] По сути, практиковался изнурительный труд, приводящий к постепенному физическому угасанию, постоянные пытки и издевательства. Об этом свидетельствуют воспоминания Д. С. Лихачёва, О. В. Волкова, уже упоминавшихся С. А. Мальсагова и Ю. Д. Бессонова, и многих других узников концлагеря. Бывшие заключённые и сохранившиеся документы свидетельствуют, что лишь немногое в картине 1928 года можно назвать достоверным.[147] Быт заключённых в фильме Черкасова порой иллюстрирован кадрами из жизни лагерной охраны, а многие сцены были поставлены специально для камеры. Нередко и сами заключённые принимали участие в инсценировках, надеясь на облегчение условий заключения.
Рис. 5–2. Ликвидация безграмотности в Соловецком лагере. Кадр из фильма «Соловки (Соловецкие лагеря особого назначения)»
Весной 1929 года М. Горький посетил Соловки. Его очерк, восхваляющий советскую карательную систему, был опубликован в им же созданном журнале «Наши достижения» [45]. Об этом визите вспоминали многие, в частности Д. С. Лихачёв [76], очевидец событий, утверждал, что Горький был вполне осведомлён об истинном положении заключённых в лагере.
С организацией ГУЛАГ ОГПУ в 1930 году Соловецкий лагерь потерял своё особое значение, став одним из рядовых лагерей системы. Официально он прекратил существование как самостоятельная единица в 1933 году. Фактически же он ещё в 1931 году был перенесён южнее, в Медвежью Гору, в связи с началом важнейшей стройки Первой пятилетки – Беломорканала[148]. Примерно к этому же периоду относится и смена официальной политики в сфере исполнения наказаний: лагерь больше не зона изоляции преступников и социально чуждых от общества – теперь это своего рода «плавильный котёл», или по советской терминологии «кузница», «огненное горнило» – место, где происходит «перековка» «ржавого хлама», создание нового человека. Таково было идеологическое обоснование системы принудительного труда, ставшей с началом периода индустриализации важнейшей составляющей экономики страны.
Потопим прошлое на дне канала
Идея сооружения канала, соединяющего Балтийское и Белое моря, обсуждалась ещё в XIX веке, однако строительство его сочли дорогим и нецелесообразным. В мае 1930 года вопрос возник снова, и Совет Труда и Обороны подготовил докладную записку с экономическим обоснованием строительства. Документ был рассмотрен Политбюро, однако и Сталин, и Молотов усомнились в экономическом эффекте проекта. Но в итоге постановление всё же было подписано [119, c. 31].
Основной целью строительства канала была доставка грузов, в первую очередь минерального сырья с Кольского полуострова и леса из Архангельска в глубь страны. Канал также сокращал путь из портов Белого моря в Лондон, пусть и не существенно (именно это направление указано в экономическом обосновании [119, c. 38]. Кроме того, он соединял Белое море с Мариинской водной системой (Волго-Балтийским водным путём). Канал имел и военное значение – для переброски кораблей Балтийского флота на север. Не случайно, когда Сталин приехал осматривать готовое сооружение, ему показали проход подводных лодок и надводных боевых кораблей.[149]
Весь Беломорско-Балтийский водный путь предполагался длиной около 950 км и состоял из двух участков – Южного, или Онежско-Балтийского, и Северного, Беломорско-Онежского. Именно последний и стал известен впоследствии как Беломорканал (рис. 5–3).
Рис. 5–3. Карта ББВП, хорошо знакомая мужской половине населения страны по папиросам «Беломорканал».
Длина канала составляла 227 км. Он проходил через систему озёр, самое крупное из которых – Выгозеро. Перепад высот между Белым морем и водоразделом составляет 103 м, между водоразделом и Онежским озером – 68 м. Для того чтобы преодолеть перепад высот, было построено 19 шлюзов: № 1–7 – на крутом южном склоне, № 8–19 – на пологом северном. Канал начинается в Повенце шлюзом № 1, заканчивается шлюзом № 19 в Беломорске. Часть шлюзовых камер была вырублена в скалах, стенки первоначально были выполнены из дерева. Такими их видел автор в 2003 году. Фотографий, к сожалению, у меня не сохранилось: там везде было строжайше запрещено фотографировать – и за этим пристально следили, спустя десятилетия в каждом незнакомце всё ещё мерещился шпион и вредитель. И от этого возникало чувство, что мы попали в какое-то искривление времени, в навеки проклятое место, которое людям видеть не положено. Сейчас все шлюзовые камеры реконструированы и сделаны из бетона
Беломорканал стал первой советской лагерной стройкой. С самого начала проекта работы на строительстве канала планировалось выполнять руками заключённых – благо специалистов любой квалификации в лагерях найти было несложно. Следующий документ демонстрирует, как рекрутировалась рабочая сила для амбициозной стройки, и раскрывает одну из мотиваций государственного террора:
«ТО ОГПУ может предоставить в распоряжение УЛАГа из числа арестованных вредителей двух крупных инженеров-дноуглубителей (разработка плана, вычисление и проч.), от 8 до 10 инженеров и техников, могущих быть использованными весной на производстве самих работ, и от 10 до 15 человек также арестованных лиц из среднего комсостава (землечерпателей). Помимо того, в процессе следствия будут доарестованы ещё несколько подходящих лиц»[150].
В 1930 году силами заключённых Соловецкого лагеря начались изыскательские работы. В ноябре 1931 года на базе СЛОНа был создан Белбалтлаг с центром в Медвежьей Горе. В лагере содержалось в среднем от 60 до 100 тысяч человек.
Именно к строительству ББК относится появление слова «каналоармеец», эвфемизма, означающего заключённого строителя канала. В официальных бумагах «заключённый каналоармеец» сокращалось как з/к, отсюда пошло «зэка» и «зэк».
Советские стройки 30-х годов сопровождались колоссальной пропагандисткой поддержкой. Для освещения их был создан весьма необычный иллюстрированный журнал «СССР на стройке», ориентированный большей частью, на западную аудиторию.[151] Журнал издавался с 1930 по 1941 год на русском, английском, немецком и французском, а с 1938-го – ещё и на испанском языке. У истоков журнала стоял сам Максим Горький, а в оформлении принимали участие такие мастера, как Александр Родченко, Варвара Степанова и Эль Лисицкий. Пост главного редактора занимали видные представители советской партийной и хозяйственной элиты.[152] В журнале, в том числе и на обложке, печатались фотографии, снятые Родченко на Беломорканале. Почти одновременно с «СССР на стройке», по инициативе Горького, создаются уже упоминавшийся журнал художественного очерка «Наши достижения» (1929) и издательство «История фабрик и заводов» (1931). Именно в этой серии вышла книга о Беломорканале, ставшая важнейшей вехой в истории русской литературы. Её появлению предшествовали следующие события. В августе 1933 года (т. е. уже после окончания строительства) Максим Горький вместе с ОГПУ организовали поездку 120 советских деятелей культуры на Беломорканал – масштаб пропагандистской кампании вполне отвечал размаху строительства. О подробностях этой поездки повествует один из участников – Александр Авдеенко, в те годы – молодой пролетарский писатель [1]:
«К перрону подан специальный состав из мягких вагонов, сверкающих лаком, краской и зеркальными окнами <…>.
С той минуты, как мы стали гостями чекистов, для нас начался полный коммунизм. Едим и пьём по потребности, ни за что не платим. Копчёные колбасы. Сыры. Икра. Фрукты. Шоколад. Вина. Коньяк. И это в голодный год!»
