Обстоятельства этой малоизвестной истории описаны в рейсовом отчёте А. П. Бочека – он сменил заболевшего Н. Евгенова на посту начальника экспедиции [22]. Секретный отчёт Бочека адресован начальнику Дальстроя Берзину и наркому водного транспорта Янсону. Бесхитростный рассказ бывалого моряка является одним из самых ярких документов советского периода освоения Арктики. Читатель проникается духом времени – этому способствует обилие малозначительных на первый взгляд подробностей и в ещё большей мере – колоритный язык революционной эпохи.
На судах был организован техникум, готовивший судоводителей, механиков и мотористов. Издавались пятидневная газета «За Советский Север» и ежемесячный журнал с тем же названием. Раз в десять дней проходили театральные постановки. Бочек подробно описывает события зимовки:
«17-го [ноября 1932 г.], согласно телеграфного приказа Начальника бассейна от 10/XI за № 402 п/х “Григорий Зиновьев” переименовывается в “Красный партизан”» [Зиновьев в это время был исключен из партии – прим. авт.].
«20-го [декабря 1932 г.] утром с 10–12 часов проходили Осоавиахимовские занятия на свежем воздухе, с участием всего личного состава. Вечером состоялся вечер в клубе, доклад, после чего подвижные игры, постановка пьесы и выступления пионеров-чукчей. Стало заметно, что небольшая часть личного состава уклоняется от обязательных ежедневных прогулок, в том числе некоторые судовые врачи. По этому поводу треугольником Экспедиции было созвано совещание капитанов и судовых врачей, на котором судовые врачи, которые саботируют выполнение ежедневных прогулок, также недостаточно разъясняют целесообразность таковых, – были осуждены. <…>
30-го в клубе состоялся вечер, посвящённый дню Ударника – 1 января, с докладом о выполнении 5-летки в 4 года и о задачах второй пятилетки, после чего была поставлена пьеса. Днём, на свежем воздухе, устраивались стрелковые соревнования совместно с туземным населением и подвижные игры. <…>
Пом. повара л/р “Литке” т. ЗЕЙНАЛОВ халатно относился к своим обязанностям, проявляя симуляцию и саботаж. Добывая неизвестно где спирт, спаивал чукчей, пытаясь использовать чукчанку для своих физиологических надобностей, за что Райисполкомом был оштрафован на 200 рублей и профкомом исключён из членов Союза. Обсудив изложенное на заседании треугольника, решили, что т. ЗЕЙНАЛОВА необходимо перевести на п/х “Красный партизан”».
В остальном и местные жители, и моряки, в отличие от помощника повара товарища Зейналова, являлись образцом сознательности и были готовы безвозмездно сдать государству и пушнину, и зарплату, о чём тоже был уведомлен начальник Дальстроя:
«Сего числа в клубе состоится вечер, посвящённый 1-му мая. После сделанного доклада была поставлена пьеса, выступления туземцев. Организован красный обоз пушнины в фактории. Прибыло 12 собачьих нарт. Съехались чукчи из окрестности. Все корабли расцвечены. <…>
Личный состав, также пассажиры, здоровы и бодры. Имеется два случая начального заболевания цингой. <…>
3-го [июня 1933 г.] состоялся митинг по поводу подписки на заём “Первый год второй пятилетки”, на котором присутствовало всё население мыса Певек. Решили в течение 2-х дней реализовать подписку на заём. Создана Комиссия Содействия, выпускаются ежедневные бюллетени о ходе подписки. Подписка на заём проходит под углом широко развёрнутого соцсоревнования.
7-го подписка на заём реализована. Подписка по Экспедиции по отношению к 5-ти недельному окладу зарплаты выражается в 143 процентах: передовой корабль л/р “Ф. Литке” подписался на 180 % по отношению к 5-ти недельной зарплате».
Не обходилось и без эксцессов, о которых Бочек также счёл необходимым доложить Берзину:
«Уборщик л/к “Ф. Литке” КОПЦЕВ за неоднократное нарушение труддисциплины и порядка в школе, где он занимался, получив множество предупреждений, был исключён из членов профсоюза и впоследствии исключён из слушателей курсов. В тот же вечер уборщик КОПЦЕВ сделал попытку в красном уголке л/к повеситься. Ему вовремя сняли петлю и после выздоровления его поведение стало безупречно.
Уборщик КОПЦЕВ – участник Экспедиции КИУРТ’а[178] попал на ледокол в обратное следование из устья Колымы в Чаунскую губу совершенно недисциплинированный, морально разложившийся. Не выдержав экзамена на машиниста, он вторично 12-го июня совместно с коком ледокола дезертировал в далёкую неизвестность искать золото.
Попавший из Колымы пассажир, впоследствии введённый в состав экипажа уборщик КИРЮШКИН, как видно из оставленного им дневника, разочаровался в социалистическом строительстве, характеризуя это подобной фразой: “раньше попы проповедовали, а теперь коммунисты” – разложившийся нытик и невер. 10-го апреля произвёл выстрел из малокалиберной винтовки себе выше груди. После выздоровления КИРЮШКИН стал самым тихим и незаметным, а также исполнительным. По его личной просьбе уволен и доставлен во Владивосток пассажиром».
Помимо химических тревог, попыток суицида, охоты на гусей, игры в футбол, контактов с местным населением, профсоюзных собраний и пролетарских праздников во время зимовки было сделано важное дело – составлена карта Чаунской губы, установлены навигационные знаки. Доктор Леонид Старокадомский на два месяца покинул суда и отправился в Амбарчик, на помощь заболевшим цингой заключённым Дальстроя.
Завершить разгрузку судов удалось только летом 1933 года. В это время в районе работали суда уже следующей Колымской особой экспедиции 1933 года («Хабаровск», «Свердловск», «Лейтенант Шмидт» и «Монгол») под руководством капитана Д. Н. Сергиевского. «Хабаровску», «Северу» и «Анадырю» пришлось зазимовать у мыса Биллингса. На судах находилось 168 пассажиров, следовавших из Амбарчика во Владивосток, значительная часть из них были контингентом Дальстроя. Многие болели цингой, несколько человек во время рейса умерли. Зимовка на судах грозила больным неминуемой гибелью. Лётчикам Ф. К. Куканову и Г. А. Страубе поздней осенью удалось вывезти на самолёте ЮГ-1 с кораблей 93 человека – лишь немногим меньше, чем вывезли позднее с челюскинской льдины первые Герои Советского Союза, вместе взятые. Дальнейшая судьба спасённых не установлена, но известно, что из оставшихся на судах «пассажиров» как минимум 12 умерли во время зимовки. Дальнейшая судьба многих моряков, участвовавших в колымских экспедициях 1932 и 1933 годов, также была незавидной: Н. И. Евгенов был арестован в 1938 году и отбывал срок в Севжелдорлаге, в 1937–1938 годах были расстреляны капитан «Темпа» А. Д. Рябоконь, капитан «Анадыря» В. П. Сиднев, капитан «Лейтенанта Шмидта» Ф. К. Снешко, капитан «Урицкого» Я. Л. Спрингис, капитан «Микояна» В. М. Стехов [74, c. 316–321]. Лётчик Куканов был осуждён за аварию и отбывал шестилетний срок на строительстве Северо-Печорской магистрали и железных дорог на Кольском полуострове.
Гибель «Индигирки» и «Дальстроя»
Связь Дальстроя с внешним миром постепенно установилась через порт Нагаево (Магадан), хотя небольшую часть грузов по-прежнему забрасывали через устье Колымы. Грузы и заключённых доставляли в Магадан сначала из Владивостока, потом из Находки, а после 1946 года – из порта Ванино в Татарском проливе. Дальстрой поначалу пользовался транспортом Наркомвода, при необходимости поддержку обеспечивали ледоколы Главсевморпути. С 1935 года «трест» обзавёлся своим флотом – в Голландии были закуплены «Brielle» («Джурма»), «Batoe» («Кулу»), «Almelo» («Генрих Ягода», после – «Дальстрой»). В 1937 году в Англии закуплено судно «Dominia», ставшее сначала «Николаем Ежовым», а потом – «Феликсом Дзержинским». В 1938 году «Кулу» было передано Тихоокеанскому флоту, вместо него приобретена в Америке «Индигирка», грузовое судно 1919 года постройки. Ещё один пароход Дальстроя «Советская Латвия» (в прошлом – латвийское судно «Герцог Якоб») во время оккупации Латвии в 1940 году оказался в Кальяо и был приведён экипажем во Владивосток.
Судьба двух судов Дальстроя оказалась трагической. В ночь на 12 декабря 1939 года, в условиях шторма и снегопада, «Индигирка» налетела на подводную скалу в проливе Лаперуза. «Индигирка» шла из Нагаево во Владивосток, на борту находилось 1173 человека, большую часть которых составляли освободившиеся заключённые Дальстроя. Судно легло набок на мелководье, всего лишь в 800 метрах от берега острова Хоккайдо. К месту трагедии подошли японские суда и сняли выживших. Однако большая часть заключённых так и остались блокированными в трюмах. Когда через несколько дней японцы разрезали борт «Индигирки» автогеном, большая часть пассажиров, находившихся в трюме, погибли, живыми из полузатопленных помещений удалось извлечь лишь 28 человек (один умер уже на берегу). Всего японцам удалось спасти 427 человек, все они вскоре вернулись на родину.
