— Может быть. Возможности этого штата неисчерпаемы. Ты знаешь, что здесь есть все виды полезных ископаемых? Месторождения не тронуты и ждут своего часа. А как стремительно здесь разрастаются заводы! Я чувствую себя на десять лет моложе, когда приезжаю сюда.
— А я нет. — Она смотрела за горы, на восток. — Я думаю о разнице между Колорадо и другими местами, где проходят пути «Таггарт трансконтинентал». Грузооборот неуклонно падает, с каждым годом продукции производится все меньше и меньше. Словно… Хэнк, что происходит со страной?
— Не знаю.
— Помнится, в школе нам рассказывали, что солнце с каждым годом теряет свою энергию и постепенно остывает. Я тогда пыталась представить себе, каким будет конец света. Думаю, это было бы похоже на то… что происходит сейчас. Становится все холоднее и холоднее, все замирает.
— А я никогда не верил в конец света. Я всегда верил, что к тому времени, как солнце угаснет, люди найдут ему замену.
— Правда? Забавно. Я тоже так думала. Он указал на струйку дыма:
— Вот, это восходит новое солнце. Все остальное будет черпать энергию из него.
— Если его не остановят.
— А ты что, считаешь, что все это можно остановить? Она взглянула на рельсы под ногами:
— Нет.
Реардэн улыбнулся. Он посмотрел вниз, на рельсы, затем поднял глаза на поднимавшееся по склонам гор в направлении далекого крана железнодорожное полотно. Какое-то мгновение она видела лишь его профиль и петляющую зеленовато-голубую ленту.
— Мы это сделали, правда?
Это мгновение было наградой за все. Это была плата за напряжение, за каждую бессонную ночь, за безмолвную борьбу с отчаянием.
— Да, — повторила она, — мы это сделали.
Она посмотрела в сторону, заметила старый кран, стоявший на запасном пути, и подумала, что нужно заменить его износившиеся тросы. Ею овладела необыкновенная ясность, которая наступает лишь по ту сторону чувств — когда испытаны все чувства, какие только возможно испытать. Все, чего они достигли, и одно короткое мгновение, вместившее в себя их заслуги, понимание того, что все это принадлежит им двоим, — что могло быть выше такой формы близости между двумя людьми? И теперь она вольна была обратиться к самым будничным, сиюминутным заботам, ибо все, что находилось в ее поле зрения, было исполнено глубокого смысла.
Дэгни спрашивала себя, откуда у нее такая полная уверенность в том, что он чувствует то же самое. Реардэн резко повернулся и пошел к машине. Она последовала за ним. Они шли, не глядя друг на друга.
— Через час я уезжаю на восток, — сказал Реардэн.
— Где ты ее купил? — спросила Дэгни, указывая на машину.
— Здесь. Это «хэммонд». Их выпускают здесь, в Колорадо. Это единственная компания, где еще умеют делать классные машины.
— Сработано на совесть.
— Это точно.
— В Нью-Йорк поедешь на ней?
— Нет. Мне ее туда доставят. Я прилетел на своем самолете.,
— Правда? Я приехала из Шайенна, нужно было осмотреть линию, но теперь я должна как можно быстрее вернуться домой. Можно мне полететь с тобой?
Он ответил не сразу. Возникла короткая пауза.
— Мне очень жаль, — его голос прозвучал резковато, а может, ей это лишь показалось, — но я лечу не в Нью-Йорк. Через час я отправляюсь в Миннесоту.
— Что ж, значит, полечу на лайнере, если, конечно, сегодня есть рейс.
Она смотрела, как его машина, петляя по извилистой дороге, скрылась за поворотом. Часом позже она приехала в аэропорт. Небольшое летное поле находилось в долине между цепочками гор.
Местами промерзшая неровная поверхность поля была покрыта снегом. С краю возвышался радиомаяк. С него на землю свисали провода. Остальные маяки свалило бурей.
Ее встретил скучающий дежурный.
— Нет, мисс Таггарт, — сказал он с сожалением, — самолет будет лишь послезавтра. Здесь каждые два дня совершает посадку трансконтинентальный лайнер. Тот, который должен был прилететь сегодня, совершил вынужденную посадку в Аризоне. Все та же история — отказал двигатель. Жаль, что вы не приехали чуть раньше, — добавил он. — Совсем недавно мистер Реардэн улетел в Нью-Йорк на своем личном самолете.
— А разве он полетел в Нью-Йорк?
— Да, а что? Во всяком случае он так сказал.
— Вы в этом уверены?
— Он сказал, что у него на сегодняшний вечер назначена важная встреча в Нью-Йорке.
Дэгни пустым взглядом смотрела на небо, в сторону востока. Ничто не могло объяснить ей, почему он так поступил.
* * *
— Черт бы побрал эти улицы, — сказал Джеймс Таггарт. — Мы опаздываем.
Дэгни посмотрела вперед, выглядывая из-за спины шофера. Шел мокрый снег. Сквозь прочищаемое дворниками лобовое стекло она видела черные крыши потрепанных, неказистых машин, которые выстроились в длинную неподвижную линию. Далеко впереди над тротуаром висел красный фонарь, указывающий, что идут ремонтные работы.
— Какую улицу ни возьми, везде какие-то неполадки. Почему никто не наведет порядок? — нервно пробурчал Таггарт.
Дэгни откинулась на спинку сиденья, кутаясь в воротник своей накидки. К концу дня она чувствовала себя смертельно усталой. Она пришла в офис в семь утра, но ей пришлось прервать рабочий день, не завершив дела, и поспешить домой, чтобы переодеться. Она пообещала Джиму выступить сегодня на приеме конгресса предпринимателей Нью-Йорка. «Они хотят послушать, что мы думаем о металле Реардэна. Ты сделаешь это намного лучше, чем я. Для нас очень важно произвести нужное впечатление. Сейчас по поводу этого сплава ведутся ожесточенные споры».
Сидя рядом с ним в машине, Дэгни жалела, что согласилась выступить на этом приеме. Она смотрела на улицы Нью-Йорка и думала о гонке между металлом и временем, между строящейся линией Рио-Норт и уходящими днями. Ее нервы были напряжены до предела — машина застыла на месте, и целый вечер проходит впустую, когда каждый час на вес золота.
— Учитывая, что сейчас Реардэн со всех сторон подвергается всяческим нападкам, ему может понадобиться помощь друзей, — сказал Джим.
Дэгни с удивлением посмотрела на него:
— Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься поддержать его?
Он ответил не сразу:
— Что ты думаешь об отчете, представленном спецкомитетом Национального совета по вопросам металлургической промышленности?
— Ты прекрасно знаешь, что я о нем думаю.
— В нем сказано, что металл Реардэна представляет угрозу общественной безопасности, потому что его химическая формула нестабильна, он хрупок, распадается на молекулярном уровне и может дать трещину в любой момент.
Он замолчал, словно умоляя ее что-нибудь ответить. Она молчала.
— Ты ведь не изменила своего мнения о нем? — спросил он озабоченно.
— О чем?
— О сплаве.
— Нет, Джим, не изменила.
— Хотя они ведь эксперты, представители этого комитета… Лучшие эксперты. Главные инженеры-технологи, работающие в крупнейших корпорациях и имеющие множество ученых степеней разных университетов, — сказал он удрученно, словно умоляя ее заставить его усомниться в этих людях и их мнении.
Дэгни удивленно смотрела на него — это было на него не похоже.
Машина тронулась с места. Она медленно двигалась по проезду мимо траншей, вырытых на участке, где прорвало водопровод. Она увидела недавно проложенные новые трубы. На трубах стояла фабричная марка изготовителя: «Стоктон фаундри», Колорадо. Она отвернулась. Сейчас ей не хотелось думать о Колорадо.
— Я не могу этого понять… — жалко проговорил Таггарт. — Лучшие эксперты Национального совета по вопросам металлургической промышленности…
— Кто президент этого совета, Джим? Орен Бойл, если не ошибаюсь?
Таггарт не повернулся к ней, но она увидела, как у него отвисла челюсть.
— Если этот жирный болван думает, что может… — начал он, но замолчал на полуслове.
Она подняла глаза и увидела висящий на углу фонарь. Это был светящийся стеклянный шар. Он освещал заколоченные досками окна и потрескавшиеся тротуары. Остальные фонари не горели. На другом берегу реки на фоне зарева над каким-то заводом она различила едва заметные очертания теплоэлектростанции. Закрывая обзор, мимо, блистая яркой новой краской, неподвластной слякоти, проехала машина — из тех, что развозят мазут для теплоэлектростанций. Грузовик был зеленого цвета, на нем белыми буквами выделялась надпись: «Вайет ойл», Колорадо.
— Дэгни, ты слышала о встрече представителей профсоюза литейщиков в Детройте?
— Нет, а что?
— Это было во всех газетах. Они обсуждали один-единственный вопрос: разрешать или нет членам профсоюза работать с металлом Реардэна. Они не пришли к единому мнению, но и этого оказалось достаточно, чтобы один подрядчик, который собирался рискнуть с этим сплавом, тут же аннулировал заказ. А что, если… что, если все выскажутся против металла Реардэна?
