Кап. Г. Значит, скажешь что-нибудь хорошее. Говори же, дорогая.
Миссис Г. (медленно). Я не знаю, почему я говорю тебе это, Филь, но, если ты когда-нибудь вторично женишься… (Поцелуи.) Сними руку с моих губ, не то я тебя укушу. Так помни же… Я не знаю, как сказать.
Кап. Г. (фыркает от негодования). И не старайся. Женюсь вторично! Действительно!
Миссис Г. Я должна сказать. Слушай, мой муж. Никогда, никогда-никогда не говори своей жене таких вещей, которые, по твоему мнению, она не должна была бы помнить всю жизнь. Ведь женщина… (да, я женщина) … не может забыть.
Кап. Г. Откуда ты знаешь это?
Миссис Г. (смущённо). Не знаю. Я не знаю. Я только догадываюсь. Я теперь… Я была… глупая маленькая девочка, но чувствую, что знаю больше, о, гораздо больше тебя, мой любимый. Начать с того, что я твоя жена.
Кап. Г. Я имею основание так думать.
Миссис Г. И я желаю слышать все твои тайны, хочу знать решительно все, что ты знаешь. (Растерянно оглядывается вокруг.)
Кап. Г. И будешь знать, дорогая, будешь… Только не смотри такими странными глазками.
Миссис Г. Ради самого себя не останавливай меня, Филь. Я никогда больше не буду говорить с тобой таким образом. Не рассказывай мне ничего, по крайней мере, в настоящую минуту. Позже, когда я буду старая матрона, такие вещи потеряют значение, но, если ты меня любишь, в данное время будь добр со мной. Видишь ли, я никогда не забуду этой части моей жизни. Говорила ли я достаточно понятно?
Кап. Г. Мне кажется, моё дитя, я понял. Сказал ли я уже что-нибудь, что тебе не нравится?
Миссис Г. Ты очень рассердишься. Но мне не понравился… твой страшный голос, не понравилось и все, что ты сказал о своей первой помолвке.
Кап. Г. Но ведь ты хотела, чтобы я сказал тебе об этом, милочка.
Миссис Г. Вот потому-то тебе и не следовало рассказывать мне о твоей первой невесте. Ты должен сам понимать… И, Филь, как ни горячо люблю я тебя, я вечно буду мешать тебе принимать решения, и тебе придётся действовать, не обращая на меня внимания.
Кап. Г. (задумчиво). Нам придётся до многого доходить вместе, и помоги нам, Боже. (Скажи это, кисонька.) Но с каждым днём мы будем все лучше и лучше понимать друг друга; мне кажется, у меня в голове проясняется. Но как могла ты угадать важность указаний, которые дала мне?
Миссис Г. Я уже говорила тебе, что сама не знаю. Только мне почему-то казалось, что в этой новой жизни я нашла путь и для тебя, и для себя.
Кап. Г. (в сторону). Значит, Мефлин прав. Девушки все знают, а мы — мы слепы. (Весело.) Кажется, моя дорогая, мы заглядываем в жизнь глубже, чем следует, не правда ли? Я буду помнить, а если забуду, накажи меня как следует.
Миссис Г. Наказаний не будет. С этой минуты мы начнём жизнь вместе. Ты и я, только мы двое.
Кап. Г. Только мы двое. (Поцелуи.) Твои ресницы влажны, голубчик. Ну была ли когда-нибудь в мире такая странная маленькая нелепость?
Миссис Г. Говорил ли кто-нибудь такие пустяки?
Кап. Г. (выколачивает пепел из своей трубки). Значение имеют не слова, а невысказанные мысли. И все это — глубочайшая философия. Но никто не поймёт её, даже если это будет написано в книге.
Миссис Г. Какая мысль! Нет, никто не поймёт, кроме нас или людей таких же, как мы… если только на свете есть люди, похожие на нас.
Кап. Г. (тоном преподавателя). Все люди, которые на нас не похожи, — слепые идиоты.
Миссис Г. (вытирая глаза). Значит, ты думаешь, что на земле есть ещё такие же счастливые люди, как мы?
Кап. Г. Должны быть, если только мы не завладели всем счастьем мира.
Миссис Г. (глядя в сторону Симлы). Если мы взяли себе все счастье земли, бедняжки остальные!
Кап. Г. Мы должны крепко держать наше счастье. Оно слишком прекрасно, нам нельзя рисковать им. Правда, моя маленькая жена?
Миссис Г. О Филь, Филь, трудно решить, больше ли в тебе черт характера женатого человека или ужасного школьника.
Кап. Г. Если ты скажешь мне, чего в тебе больше: восемнадцатилетней девочки или женщины, старой, как сфинкс, и вдвое более таинственной, — тогда я, может быть, отвечу тебе. Дай мне банджо. Моя душа заставляет меня петь.
Миссис Г. Смотри, инструмент не настроен. Ах, как это царапает нервы.
Кап. Г. (поворачивая колки). Удивительно трудно настроить банджо.
Миссис Г. Как и все музыкальные инструменты. Что ты будешь петь?
Кап. Г. «Суету». И пусть горы слушают. (Поёт первый и половину второго куплета. Обращается к миссис Г.) Теперь — хор. Пой, киса.
Оба (con brio, к ужасу обезьян, которые начали было устраиваться на ночлег). «Суета, все суета, — сказала Мудрость, и т. д.». Куплет заканчивается словами: «Владей же миром, суета суёт».
Миссис Г. (с вызовом серому вечернему небу). Владей же миром, суета суёт.
Эхо (с отрога гор Фагу). Суета суёт.
Фатима
И ты можешь входить в каждую комнату моего дома, осматривать все, только не входи в синюю комнату.
Сказание о Синей БородеМесто действия — бунгало Гедсбая в долине. Время — 11 часов, утро воскресенья. Капитан Гедсбай, без сюртука, наклоняется над полным снаряжением гусарской лошади, начиная от седла до недоуздка; все это аккуратно разложено на полу его кабинета. Он курит довольно неопрятную черешневую трубку; его лоб наморщился от дум.
Кап. Г. (перебирая узду). Джек — осел. Здесь столько меди, что ею можно нагрузить мула, и если американцы знают что-нибудь о чем-нибудь, то всю эту историю можно уменьшить наполовину. Не нужно мне мартингала. Чепуха! Полдюжины систем цепочек и колец для одной лошади! Глупость! (Почёсывая себе голову.) Рассмотрим все с самого начала. Ей-богу, я забыл список желаемого веса. Ничего. Будем рассматривать все поодиночке и облегчим каждую бляху, начиная с крупа до нагрудника. Нагрудник совсем не нужен. Просто ремень через грудь, как у русских. Джек не подумал об этом.
Миссис Г. (быстро входит. Её рука завязана полотняной тряпочкой). О Филь, я обварила себе руку из-за этого ужасного-ужасного варенья.
Кап. Г. (рассеянно). А? Что-о?
Миссис Г. (изумлённо и с упрёком). Я ужасно обожгла руку. Разве тебе не жаль? А мне так хотелось хорошенько сварить варенье.
Кап. Г. Бедная малютка! Дай я поцелую обожжённое место и вылечу его. (Разматывая бинт.) Ах ты, маленькая грешница! Где же ожог? Я его не вижу.
Миссис Г. На конце мизинца. Вот. Это огромный, чудовищно большой ожог!
Кап. Г. (целуя мизинец). Малютка! Пусть за вареньем присмотрит Хайдер. Ты знаешь, я не люблю сладкого.
Миссис Г. Не-у-же-ли? Филь!
Кап. Г. Во всяком случае, не люблю сладкое этого рода. Ну а теперь беги прочь, Минни, и оставь меня с моими неинтересными делами. Я занят.
Миссис Г. (спокойно усаживаясь на кушетке). Я вижу. Что ты тут натворил? Зачем ты принёс в дом все эти дурно пахнущие кожаные вещи?
Кап. Г. Хочу с ними повозиться. Разве тебе неприятно?
Миссис Г. Дай я помогу тебе, это будет так весело.
Кап. Г. Боюсь, что нет, киса. А не пригорит ли варенье или не сделается ли с ним что-нибудь, что происходит, когда за ним не смотрит умная маленькая хозяюшка?
Миссис Г. Кажется, ты сказал, что вареньем может заняться Хайдер. Он был на веранде и мешал ягоды… когда я так страшно обожглась.
Кап. Г (снова оглядывая седло и другие вещи). Бе-едная маленькая женщина! Три фунта, четыре и семь составляют три и одиннадцать; это можно уменьшить до двух и восьми. Стоит не-емножечко постараться и облегчишь вес, ничего не ослабив. В неопытных руках металлические части — дрянь. Зачем ящик для башмаков, когда человек идёт в разведку? Он не может приклеить башмак, лизнув его языком, как марку. Что за вздор!..
Миссис Г. А это что такое? Ох, чем чистят эту кожу?
Кап. Г. Сливками с шампанским и… Вот что, милочка, тебе действительно нужно поговорить со мной о чем-нибудь серьёзном?
Миссис Г. Нет. Я освободилась, и мне захотелось посмотреть, что ты делаешь.
Кап. Г. Хорошо, моя любовь, теперь ты видела и… Ты не рассердишься, если… То есть я хотел сказать… Знаешь, Минни, я действительно занят.
