class="p1">Захотелось прямо сейчас подняться и уйти, но он себя одернул. Если этот хмырь присматривается, а не пытается Рика арестовать, значит, пока не уверен в своих выводах. Но спешное бегство Жаворонка непременно его убедит. Уж лучше посидеть, доесть, а потом осторожненько, незаметно как-нибудь…
А вообще странно, почему же стражник не подойдет, не проверит наличие клейма или просто не даст в морду и не арестует? Уж этим-то никакие доказательства особо не нужны: хозяева жизни, чтоб их… Может, все-таки показалось? Может, этому человеку до Рика вовсе нет дела?
Во рту пересохло, и беглец едва не подавился тестом, пришлось запить. Пиво тут было кислым и водянистым, совсем не тем, о котором мечталось по дороге к Пограничным горам. Опять исподволь покосился в угол, где боком к нему сидел тот подозрительный тип, и снова напоролся на пристальный взгляд. А демонову мать, что ж ему нужно?! Все это окончательно переставало Рику нравиться, этак и правда лучше не тянуть, а то как бы не оказалось поздно! Он выдержал ради приличия некоторую паузу, после чего удачно столкнул со стола недопитую кружку – отлично получилось, натурально. Вскочил, пошел к стойке, на ходу требуя новую порцию противного пойла. Просочился между деревенскими и метнулся ко входной двери. Жаль было бросать наверху свои вещи, ну да пес с ними, шкура дороже. Тем более что самое необходимое было при себе, лежало в купленной сегодня поясной сумке.
Было темно, вверху из сине-черной дымки уже проступила звездная россыпь. Жаворонок быстрым шагом пересек полоску дороги и нырнул в мокрый от росы подлесок. Вряд ли кто-то станет его преследовать, но мало ли… Лучше не рисковать. Через некоторое время он, сам того не желая, вышел на узенькую тропинку. Остановился, прислушался, пытаясь понять, есть ли погоня. В ночном гулком воздухе до него несколько раз долетал стук открываемой двери, но мало ли кто мог выходить из трактира?..
В остальном было тихо, если не считать птичьих окриков да стрекотания вездесущих кузнечиков. Проклятье, все последнее время Рик только и делает, что откуда-нибудь сбегает и, вслушиваясь в ночь, надеется не разобрать поступь преследователей… Да что там, он всю свою жизнь в основном этим и занимается! Кто бы знал, как опостылело!
Рик так ничего и не услышал… Просто мгновение спустя понял, что на узкой тропинке, петляющей между кустами орешника, он уже не один. Внутренности скрутило тройным узлом, сердце бешено заколотилось. Он медленно обернулся. Мужчина, наблюдавший за ним в обеденном зале, стоял в каком-нибудь агме от Жаворонка. Он подошел совершенно бесшумно и теперь замер, пристально глядя на каторжанина сверху вниз, в темноте мощная фигура казалась каменным изваянием. Лязгнул меч, вынимаемый из ножен.
Все, похоже, отбегался… Обидно, бестолково и непоправимо. Рик отпрянул в бессмысленной попытке уклониться, а потом взглянул на преследователя и замер, по-дурацки разинув рот.
Потому что тот вдруг опустился на одно колено и положил острие меча к ногам Жаворонка.
– Я, Эрид из Эверры, клянусь до конца жизни служить законному наследнику Аритенов. Отныне мой меч и моя верность принадлежат тебе.
Эрид, командир шестого отряда столичной стражи. Эверран, окрестности Орта
Все это заняло куда больше времени, чем он ждал. Эрид даже не смог бы объяснить, что с ним творилось последние недели: бывший гвардеец не являлся колдуном, и сила зажатой в кулаке печати не была ему понятна. Ясно было одно: реликвия вела Эрида. Она то нагревалась, то становилась обжигающе холодной, она влекла его вперед, заставляя выбирать то или иное направление, а порой замолкала, будто прислушивалась. Казалось, огненная птица рвется из янтарного круга, стремится куда-то. Настоящая, живая… Стражник не принадлежал себе все эти дни. Шел, будто в тумане, не выбирая дорог и поворотов, он ничего не решал и ни о чем не думал, сознание отказывало. Он был ничем, его вообще не было… Была только сила, трепетавшая в золотых крыльях феникса.
А потом все это разом прекратилось, дымка рассеялась, и Эрид обнаружил себя стоящим у покосившейся двери какого-то захудалого трактира. Вокруг плыли синеватые весенние сумерки. Нашел, стало быть… В груди что-то ныло и рвалось, жгло глаза. Двенадцать невыносимо, немыслимо долгих лет, а теперь… надежды всего континента… Нашел.
Он постоял несколько секунд, коснулся груди, чувствуя сквозь ткань тепло висящего на шнурке талисмана, когда-то подаренного Оримом. Вдохнул полной грудью вечерний воздух, наполненный ароматом весны и свежего хлеба, и шагнул внутрь полутемного помещения.
Взял только пиво – едва ли он смог бы заставить себя что-то съесть – и нарочито скучающим взглядом принялся оглядывать зал. Неисповедимы дороги богов… Именно здесь, в занюханном кабаке близ орбесской границы, наконец оживет легенда.
Эрид едва не пропустил мгновение, когда скрипнула входная дверь, и он шагнул внутрь. Потомок великих королей, брат Огня, спасение Эверрана. Сложись все иначе, и бывший гвардеец, наверно, не узнал бы его, не таким представлялся ему сын Сивера Аритена. Высокий, нескладный юноша мало чем напоминал Великого Феникса и тем более не был похож на королеву Айоту, свою мать. Только глаза – яркие, медово-янтарные – и могли выдать его принадлежность к дому Аритенов. На мгновение в них отразилось пламя масляного светильника, и все в груди Эрида затрепетало в такт этому огню. Одежда тоже была неожиданной: заношенная, неаккуратно зашитая, она сидела на юноше, как на садовом пугале. Впрочем, чему удивляться?.. Этот человек умеет скрывать свою суть, раз двенадцать лет оставался в тени. Если смог скрываться даже от печати, что ему внешность?
Подсесть к нему у всех на глазах Эрид не осмелился, ждал, проявляя опостылевшее терпение. Пару раз их глаза встретились, и стражник не сомневался, что Эйверик заметил его. В подтверждение этих мыслей юноша через какое-то время покинул трактир. Все правильно: говорить лучше там, где никто не сможет их услышать. Стражник выждал несколько минут, залпом допил содержимое кружки и вышел следом за Фениксом. Он думал, что тот будет ждать неподалеку, постоял, выискивая взглядом тонкий силуэт, но тяжелая бледная луна так и не высветила ничего, кроме угла амбара и древесных стволов. Наверно, почувствовав его замешательство, вновь ожила печать, и мужчина зашагал вперед, повинуясь ее зову. Пространство опять заволокло туманом. Кажется, идти пришлось недолго, когда сознание прояснилось, Эрид стоял на узенькой, едва различимой в темноте тропинке. Спиной к нему в полутора шагах стоял Эйверик Аритен. Принц развернулся к нему, и стражник преклонил колено. Слова, которые он мечтал сказать двенадцать лет, сами сорвались с губ.
– Я,
