Глава семнадцатая
Мария хотела бы, чтобы время замерло, но оно летело даже быстрее обычного. Через несколько минут отец должен был высадить ее и выгрузить ящики с тем, что осталось у нее от прежней жизни, на пустынный берег, на который без устали накатывали волны. Ей хотелось усилием воли застопорить мотор лодки, однако пролив между Плакой и Спиналонгой был пересечен ими в мгновение ока, и пути назад не было. Ей хотелось припасть к груди отца, умоляя не бросать ее на острове… Но слез у девушки больше не было. С того дня как она обнаружила у себя на ноге подозрительные пятна, Мария столько раз плакала на плече у Фотини, а также по ночам, лежа в постели и поливая подушку слезами, что теперь ее глаза были сухими, как критские скалы жарким летом.
Гиоргис выгрузил ящики, и некоторое время они были одни: старый рыбак решил, что не уедет, пока кто-нибудь не выйдет встретить его дочь. Он был знаком с ритуалом встречи новоприбывших ничуть не хуже, чем сами островитяне, и знал, что вскоре на пристань должен прийти кто-то из колонистов.
– Мария, держись, – тихо сказал он дочери. – Завтра я приеду опять. Если сможешь, выйди сюда, хорошо?
Гиоргис сжал руки Марии в своих. В последнее время он практически забыл об осторожности – особенно с дочерью. К черту лепру! Возможно, для них было бы лучше, если бы он тоже переселился на остров, к Марии. Оставалась только одна сложность: без него некому было доставлять товары на Спиналонгу. Колонистам пришлось бы искать человека, который согласится это делать, – иначе на остров снова заглянет нужда.
– Конечно же, я приду, если это не запрещено, – ответила Мария.
– Я уверен, что никто не станет тебе ничего запрещать. Смотри, – сказал Гиоргис, указывая на человека, выходившего из длинного туннеля под стеной крепости. – Это Никос Пападимитриу, главный человек на острове. Вчера я написал ему, что сегодня привезу тебя. При всех затруднениях обращайся к нему.
– Добро пожаловать на Спиналонгу, – обратился Пападимитриу к Марии.
Девушку поразило то, насколько непринужденно прозвучал его голос, и на мгновение она забыла о своих переживаниях.
– Вчера ваш отец прислал мне записку, в которой сообщил о предстоящем прибытии. Я позабочусь о том, чтобы вещи были перенесены в ваш новый дом. Пойдемте?
Пападимитриу жестом пригласил Марию следовать за ним в туннель. Лишь несколько недель назад Мария смотрела в кинотеатре Агиос Николаос голливудский фильм, в одной из сцен которого героиню подвезли к величественному отелю на лимузине и она по красному ковру прошла в здание, оставив свой багаж на попечение портье. Девушка попыталась представить, что с ней происходит то же самое.
– Одну секунду, – торопливо проговорила она. – Можно мне встречать отца каждый раз, когда он привозит сюда доктора Лапакиса?
– Конечно же! – воскликнул Пападимитриу. – Я знаю, что вы не попытаетесь сбежать отсюда. Одно время мы запрещали островитянам выходить навстречу лодке, поскольку было отмечено несколько попыток покинуть остров, но в последние годы люди больше не хотят расставаться с ним.
Гиоргису было не по душе, что его расставание с Марией получилось настолько сухим.
– Я знаю, местные обитатели будут добры к тебе, – как можно более уверенно произнес он. – Можешь быть спокойна.
Кому-то из них надо было отвернуться первому, и Гиоргис хотел, чтобы это сделала дочь. Он всегда жалел, что так торопливо отплыл от острова четырнадцать лет назад, когда сюда переезжала Элени. Его горе было столь велико, что тогда он сел в лодку, так и не произнеся слов прощания, но сегодня ему надо было для блага дочери проявить большее присутствие духа. Благодаря поездкам, которые он совершал сюда несколько раз в неделю на протяжении двух последних десятилетий, Гиоргис знал о жизни на острове практически все. И хотя первое время он относился к этим поездкам лишь как к монотонной и одновременно опасной работе, печальные события в семье сделали его отношение к острову более личным и эмоциональным. Поэтому он следил за жизнью на острове внимательнее, чем кто-либо на всем Крите.
С тысяча девятьсот сорокового года, когда ушел в отставку Петрос Контомарис, Никос Пападимитриу оставался бессменным президентом колонии. Таким образом, он занимал эту должность даже дольше, чем его предшественник. Его достижения в этой роли были несомненными, и жизнь на Спиналонге все улучшалась, поэтому никого не удивляло, что каждую весну колонисты почти единогласно избирали его на очередной срок. Мария вспомнила день, когда ее отец перевез афинян на Спиналонгу. Тот полный внутреннего драматизма день особняком стоял на фоне спокойных предвоенных лет, и девушка помнила его так же хорошо, как если бы все произошло неделю назад. В письмах мать много рассказывала о красивом темноволосом мужчине и о том, чего он достиг на посту президента колонии. Волосы Пападимитриу уже успели поседеть, но у него были все те же подкрученные усы, которые так подробно описывала Элени.
Мария следом за Пападимитриу вошла в туннель. Мужчина двигался медленно, опираясь на трость. После поворота они увидели в конце туннеля свет. То, что открылось взгляду Марии за стеной, удивило ее не меньше, чем в свое время других новоприбывших. Несмотря на то что письма матери изобиловали яркими описаниями, это не подготовило ее в полной мере к зрелищу, которое предстало перед ней. Длинная улица, окруженная двумя рядами магазинов со свежеокрашенными ставнями, дома с цветущей в горшках поздней геранью, кое-где поистине величественные здания с резными балконами… И хотя было еще рано, один человек уже успел выйти на работу – пекарь. В воздухе витал аромат свежеиспеченного хлеба и кондитерских изделий.
– Госпожа Петракис, прежде чем я покажу ваш новый дом, позвольте познакомить вас с моей женой, – сказал Пападимитриу. – Она приготовила вам завтрак.
Они свернули в переулок, который вывел их в мощеный дворик, со всех сторон окруженный домами. Пападимитриу открыл дверь одного из домов и, пригнув голову, вошел. Эти дома были построены еще турками, и, чтобы попасть внутрь, людям высокого роста приходилось наклоняться.
Внутри царил порядок, и обстановка была довольно яркой. К главному залу примыкала кухня, а на второй этаж вела лестница. Через дверь кухни Мария даже успела заметить ванную комнату и туалет.
– Познакомьтесь с моей женой. Катерина, это Мария.
Женщины обменялись рукопожатием. Вопреки рассказам матери Мария ожидала, что Спиналонга будет населена хромающими калеками, так что ее удивила элегантная красота женщины. Катерина была моложе мужа – по всей видимости, ей было под пятьдесят. Ее волосы еще не тронула седина, а кожа на лице была бледной и почти гладкой.
Стол был накрыт вышитой скатертью, на которой стояли расписные фарфоровые приборы. Когда все расселись, Катерина взяла изящный серебряный кофейник и налила в чашки ароматный черный кофе.
– Здание по соседству некоторое время назад опустело, – сообщил Пападимитриу. – Вы можете поселиться либо в нем, либо в одной из квартир большого дома на холме.
– Я бы хотела жить в отдельном доме, – сказала Мария. – Если вы не против, конечно.
На столе стояла тарелка со свежей выпечкой, и Мария охотно съела одно печенье. За последние дни она ела очень мало, и аппетит давал о себе знать, но сейчас ей хотелось больше разузнать о колонии.
– Вы помните мою мать, Элени Петракис? – спросила она.
– Конечно же, помним! Она была прекрасным человеком и отличным учителем, – ответила Катерина. – Здесь все ее любили. Вернее, почти все.
– Значит, были люди, которым она не нравилась? – поинтересовалась Мария.
Катерина Пападимитриу помолчала.
– Одна женщина, которая работала учительницей до приезда вашей матери, считала ее личным врагом, – сообщила она. – Эта женщина живет в доме вверх по улице. Кое-кто даже считает, что ей не дает умереть обида на то, что ее тогда уволили. Ее зовут Кристина Крусталакис, и советую держать с ней ухо востро: рано или поздно она узнает, что вы дочь Элени.
– Катерина, сначала надо заняться более важными вещами, – вмешался Пападимитриу, обеспокоенный тем, что их гостья может расстроиться. – Мы устраиваем для всех новоприбывших небольшую ознакомительную экскурсию по острову. Моя жена все покажет вам, а после обеда вас будет ждать доктор Лапакис. Он всегда проводит начальный осмотр новичков.
Пападимитриу встал. Было уже почти восемь часов утра, и президенту острова пора было приступать к своим повседневным обязанностям.
– Госпожа Петракис, я уверен, вскоре у нас будет возможность пообщаться еще, – сказал он. – А пока что оставляю вас в надежных руках Катерины.
– До свидания. И спасибо за теплую встречу, – ответила Мария.
– Давайте допьем кофе, знакомство с островом может немного подождать, – бодро произнесла Катерина, когда Пападимитриу вышел из дому. – Я не знаю, что вам известно о Спиналонге, – вероятно, вы знаете об острове больше, чем многие другие, – но это не такое уж плохое место. Единственная сложность заключается в том, что вы вынуждены всю жизнь видеть одних и тех же людей. Я лично полжизни прожила в Афинах, поэтому мне было непросто приспособиться к здешней жизни.
