В первый день на острове Мария проспала встречу с доктором Лапакисом, и попасть к нему на прием ей удалось лишь спустя несколько дней. Доктор описал симптомы и зарисовал расположение пятен на ее теле. Затем он сравнил все это с описаниями, которые прислал доктор Кирицис, и обратил внимание, что на спине девушки появились новые пятна. Это встревожило его. Состояние здоровья Марии было неплохим, но если бы оно ухудшилось, то надежды доктора Лапакиса остановить развитие болезни, скорее всего, пошли бы прахом.
Через три дня после приезда Мария встретилась с отцом. Она знала, что его лодка с доктором Лапакисом на борту отчаливает от пристани Плаки ровно без десяти девять, и без пяти уже была на берегу. Девушка с удивлением заметила, что в лодке было не два, а три человека. «Может, это Маноли? – промелькнула у нее шальная мысль. – Возможно, он так хотел увидеть меня, что плюнул на осторожность?»
Когда лодка приблизилась, Мария увидела, что вторым пассажиром был Кирицис. Ее сердце радостно забилось: этот худощавый седовласый человек ассоциировался у нее с надеждой на полное излечение.
Лодка пристала к берегу, и Гиоргис бросил конец Марии, которая умело привязала его к столбу. Несмотря на то что Гиоргиса беспокоило, как прошли первые дни его дочери на Спиналонге, он постарался скрыть это.
– Мария, я так рад тебя видеть! Ты видишь, кто с нами приехал? Это доктор Кирицис.
– Да, я вижу, отец, – с улыбкой ответила девушка.
– Мария, как вы? – спросил доктор Кирицис, осторожно выбравшись на причал.
– Я чувствую себя просто превосходно, доктор. Никогда в жизни не чувствовала себя лучше.
Некоторое время Кирицис молча смотрел на Марию. Она показалась ему абсолютно чуждой этому месту – такая красивая и такая далекая от всего, что связано со Спиналонгой!
Встретить двух врачей вышел Никос Пападимитриу. Пока Мария разговаривала с отцом, трое мужчин вошли в туннель и скрылись из виду. Со времени последнего приезда Николаоса Кирициса на остров прошло четырнадцать лет, и его не могли не поразить огромные изменения, которые произошли в жизни колонии. Многие здания начали ремонтировать еще до войны, однако то, что он увидел, превзошло все его ожидания.
Когда мужчины дошли до больницы, удивление Кирициса возросло еще более. Старое здание выглядело почти так же, как и раньше, но к нему пристроили новое, превосходящее его по размерам. Кирицис вспомнил план, который висел на стене кабинета Лапакиса полтора десятка лет назад, и понял, что его другу удалось воплотить свои замыслы в жизнь.
– Просто поразительно! – воскликнул он. – Здесь есть все необходимое. Значит, ты добился своего?
– За все это пришлось немало повоевать, поверь. И если бы не помощь вот этого человека, у меня вряд ли что-нибудь получилось бы, – ответил Лапакис, кивнув в сторону Никоса Пападимитриу.
После того как президент острова ушел, сославшись на неотложные дела, Лапакис принялся с гордым видом показывать Кирицису новую больницу. Помещения в новом крыле были просторными, с окнами от пола до потолка. Зимой плотные ставни и толстые стены надежно защищали пациентов от буйства дождей и бурь, летом же окна открывали, чтобы внутрь проникал прохладный морской ветерок. Каждая палата была рассчитана на двух или трех пациентов, а времена, когда мужчины и женщины лежали в одном помещении, давно ушли в прошлое. Везде царила безупречная чистота, и Кирицис заметил, что во всех палатах есть отдельный санузел с душем. Большинство коек были заняты, но в целом в больнице было спокойно и тихо – почти все больные лежали молча, и лишь один постанывал от боли.
– Наконец-то у меня есть больница, в которой пациентов можно лечить надлежащим образом, – сказал Лапакис, когда врачи вернулись в его кабинет. – Более того, здесь никто и ничто не унижает их достоинства.
– Да, Кристос, больница впечатляет, – признался Кирицис. – Могу представить, сколько тебе пришлось потрудиться, чтобы добиться всего этого. Больница потрясающе чистая и комфортабельная, а ведь я помню ее совсем другой!
– Да, но хорошие условия – это не все, что нужно моим пациентам. Больше всего на свете они хотят выздороветь и покинуть остров. Если бы ты знал, как они этого хотят! – устало заметил Лапакис.
Обитатели Спиналонги знали, что где-то продолжается работа над лекарством от лепры, но на их жизни это никак не сказывалось. Многие были уверены, что лекарство рано или поздно дойдет до них, хотя у некоторых лица и конечности были уже настолько обезображены болезнью, что полное выздоровление стало для них не более чем мечтой. Кое-кто давал согласие на небольшую операцию с целью улучшить работу пораженных параличом ног или удалить самые крупные образования на теле, однако в то, что им когда-нибудь удастся вернуться в обычный мир, по-настоящему верили немногие.
– Нам надо быть оптимистами, – сказал Кирицис. – Сейчас проходят клинические испытания кое-каких новых лекарственных препаратов. Они не излечат лепру за один раз, но как ты думаешь, согласились бы твои пациенты опробовать эти средства на себе?
– Я уверен, что да. Некоторые из них согласны буквально на все. Те, кто побогаче, требуют, чтобы им кололи гипнокарпусовое масло, хотя оно стоит очень дорого и вызывает мучительную боль. Этим людям попросту нечего терять.
– Вообще-то есть что, – задумчиво сказал Кирицис. – Как ты, наверное, знаешь, новые лекарства разрабатываются на серной основе, и если состояние здоровья пациента в целом не очень хорошее, то побочные эффекты могут быть катастрофическими.
– Ты о чем?
– Может развиться практически что угодно – от анемии до гепатита. На последнем конгрессе по проблеме лепры, который недавно прошел в Мадриде, даже утверждалось, что новые лекарства вызывают у пациентов тягу к самоубийству.
– Что ж, надо будет как следует обдумать, кому из наших пациентов стоит предлагать роль «подопытных кроликов». Если главным условием является хорошее состояние здоровья в целом, для наших целей подходят немногие.
– Необязательно делать что-либо прямо сейчас. Возможно, начинать стоит с составления списка подходящих кандидатов, после чего я лично обсужу с каждым из них возможный исход лечения. Проект достаточно долгосрочный – вероятно, мы начнем делать инъекции лишь через несколько месяцев. Что скажешь?
– Скажу, что у нас нет другого выхода. Уже то, что появился какой-то план, является шагом вперед. Ты помнишь, как в твои последние предвоенные приезды мы составляли список больных? Это было пятнадцать лет назад, и большинство тех людей уже умерло, – угрюмо произнес Лапакис.
– Но ведь с тех пор все изменилось. Тогда речь не шла о реальной, осязаемой возможности получить лекарство от лепры – мы просто говорили об улучшении методов профилактики.
– Да, знаю, но у меня такое чувство, что мы просто толчем воду в ступе, – заявил Лапакис.
– Я тебя понимаю, однако уверен, что часть твоих пациентов доживет до того времени, когда лепра будет окончательно побеждена… Я приеду на следующей неделе. Составь к тому времени предварительный список, хорошо?
Врачи попрощались, и Кирицис спустился к пристани. Был уже полдень, так что Гиоргис должен был, как договаривались, ждать его на берегу. Когда он шел по улице мимо церкви, магазинов и кофейни, некоторые колонисты оборачивались ему вслед. Если человек был незнаком островитянам, это означало, что он новоприбывший, но новичок просто не мог идти так уверенно и целеустремленно.
Когда Кирицис вышел из туннеля к неспокойному октябрьскому морю, то увидел небольшую лодку метрах в ста от берега и женщину на берегу. Женщина смотрела на море, но услышала его шаги и резко обернулась. Ее длинные волосы взметнулись, а большие глаза засветились надеждой.
Много лет назад, еще до войны, Кирицис был во Флоренции и видел там изумительную картину Боттичелли «Рождение Венеры». И развевающиеся длинные волосы Марии на фоне серо-зеленого моря напомнили ему о той картине. В доме доктора в Ираклионе даже висела небольшая репродукция «Венеры». У молодой женщины на причале он увидел ту же робкую полуулыбку, тот же вопросительный поворот головы, ту же невинность существа, только-только пришедшего в этот мир. Но одно дело произведение живописи и совсем другое – реальная жизнь: Кирицис никогда еще не видел такой красоты в жизни. Он замер на месте, на несколько секунд позабыв, что эта прекрасная девушка – его пациентка.
– Доктор Кирицис, – сказала Мария, выводя его из благоговейного оцепенения, – вон плывет мой отец.
– Да, да, спасибо, – ответил Кирицис, вдруг осознав, что неотрывно смотрит на девушку.
Мария схватила веревку, брошенную Гиоргисом, и подтянула лодку к берегу. Доктор уселся в утлое суденышко, и Мария бросила веревку назад. Их взгляды снова встретились. Кирицису нужно было еще раз увидеть глаза Марии, чтобы убедиться, что он не грезит наяву. И это действительно был не сон – даже лицо Венеры с картины Боттичелли не могло сравниться по красоте с лицом этой девушки.
