— Это свидание. — Он говорит это так непринужденно, так буднично, но меня это все равно настораживает.
Свидание?
— Я же говорила тебе, что не могу быть с тобой в романтических отношениях.
— А еще ты кончила, обхватив пальцами свою киску, пока смотрела, как я глажу свой член. Член, который становился твердым при мысли о твоем лице, твоем теле. Член, который кончал при виде того, как ты трахаешь пальцами свою собственную киску.
Я содрогаюсь от воспоминаний, которые вызывают его дерзкие слова.
— И что?
— Ну, это все меняет.
— А если бы мы встретились в переулке возле «Бродяги», это бы тоже что-то изменило? Я бы тоже получила свидание?
Не получила бы. Мы оба это знаем. Но мне нужно, чтобы он это сказал. Чтобы он сказал что-нибудь, что мне не понравится. Я тяну время, потому что хочу позволить ему готовить для меня, пойти с ним на это свидание. Но я боюсь, что это будет значить для меня, если я это сделаю.
Он убийца.
Он убил много людей.
Помни об этом, Люси.
— Если бы ты кончила так же прекрасно, как неделю назад, то да, это бы все изменило.
Улыбка сползает с моих губ прежде, чем я успеваю растоптать ее, как предательницу.
— Ты лжешь.
— Как и ты, Люси. Ты солгала, когда сказала, что не можешь быть со мной в романтических отношениях. Ты можешь, но ты боишься.
— Ты винишь меня?
— Смотря чего ты боишься.
— Ты мне скажи, раз уж ты, похоже, знаешь все ответы, — бормочу я, с горечью скрещивая руки.
Он делает шаг ближе, заставляя меня плотнее прижать полотенце к груди.
— Ты боишься моей репутации. Ты боишься моей мафиозной стороны, но ты не видела, чтобы я делал что-то связанное с этим. Ты должна бояться хищника, который прятал тебя от мира. Это человек, который преследовал семью Андретти, предупреждая их, чтобы они дважды подумали, прежде чем снова преследовать его семью. Это человек, который сделает все, чтобы защитить тех, кого он любит.
Я пошатываюсь назад, на моем лице написано неверие.
— Ты любишь меня?
— Нет, — говорит он, быстро отбрасывая эту мысль. — Но буду любить. Вот к чему все идет. Разве ты не видишь этого? Я забочусь о тебе, Люси. Мы уже так заботимся друг о друге. Если бы это было не так, я бы не бросился за тобой под пули, а ты бы не защищала меня на матче по поло. Но я это сделал, и ты это сделала. Разве ты не понимаешь, что это значит?
Понимаю.
Это значит, что он прав. Я забочусь о нем, а он заботится обо мне. Я знаю это. Я знаю это уже некоторое время… но я все еще борюсь с его прошлым.
С тревожным количеством трупов, которые он оставил после себя.
На мой взгляд, он решительно говорит:
— Я убил тех людей не ради семьи Романо, Люси. Я убил их ради Винса. Потому что он приютил меня. Потому что он дал мне дом. Потому что он может быть моим отцом. Потому что я люблю его, а он любит меня. Я сделал это ради него, и я бы сделал это ради тебя тоже. Я не жалею об этом. Даже если это означает, что я никогда не стану тем мужчиной, которому ты отдашь себя, я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя, и я всегда сделаю все, чтобы защитить свою семью.
Я впитываю серьезное выражение его лица, запечатлевая в памяти то, как он только что обнажил передо мной свою душу, и надеюсь, что никогда не забуду его слов.
Даже если это означает, что я никогда не стану тем мужчиной, которому ты отдашь себя, я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя…
Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.
Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.
Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.
Кажется, что еще слишком рано говорить что-то подобное, но в то же время это правильно. Как будто для того, что у нас есть, нет другого слова, кроме "всегда". И это пугает меня, но я должна побороть этот страх, потому что, несмотря ни на что, я не буду убегать от Ашера.
Но это не значит, что мы не можем его замедлить.
— Если мы это сделаем, — начинаю я, — мы должны делать это медленно.
На губах Ашера заиграла улыбка, и я знаю, почему она появилась. Мы познакомились сразу после встречи и съехались, едва узнав друг друга. А еще мы недавно сошлись. Время для медлительности давно прошло.
Но я не имею в виду физические отношения.
С этим я справлюсь.
Я имею в виду эмоционально. Потому что если мы продолжим двигаться в таком темпе, моя симпатия перерастет в любовь, а я не буду к этому готова. А мне нужно быть готовой к этому, к нему. Это слишком реальное и особенное чувство, чтобы его испортить.
— Мы можем сделать это медленно, — соглашается Ашер, и я вздыхаю от облегчения. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я позволяю ему прикоснуться губами к своим. Когда я пытаюсь притянуть его ближе, он отстраняется от меня и с ухмылкой говорит: — Достаточно медленно?
— Я тебя ненавижу.
Он смеется и направляется к двери. Через спину он кричит:
— Ужин. Через час. Надень платье. Я попросил Томми пришить тебе пуленепробиваемую подкладку.
Когда он уходит, я открываю пакет с одеждой, гадая, что же он выбрал для меня.
Это платье.
Мое маленькое черное платье.
То, которое я купила в Марокко. То, которое я надела в «Бродягу». То, которое, как я думала, Томми выбросил.
Ашер сохранил его для меня.
ГЛАВА 27
Усилий и мужества
недостаточно без
цели и направления.
Джон Ф. Кеннеди
— Я до сих пор не могу поверить, что нравлюсь тебе, — говорю я, смущаясь, как только слова слетают с моих губ.
Ашер изучает меня, и на его лице появляется намек на ухмылку.
— Почему, по-твоему, я попросил тебя стать моей невестой?
— У тебя не было другого выбора!
— У меня всегда есть выбор.
— Ну, ты также решил попросить Николь.
— Она попросила меня.
— О.
— О, — передразнивает он, но это игриво.
Я пинаю его под столом, но он зажимает мою ногу между своими и тянется вниз, чтобы затащить ее к себе на колени. Я рада, что мы дома, а не в общественном ресторане, хотя не думаю, что это остановит Ашера от подобных прикосновений.
— Потанцуй со мной, — мягко приказывает Ашер, отпуская мою ногу.
— Здесь нет музыки.
— Музыка! — Ашер обращается к комнате, и начинает играть тихая мелодия.
Я позволяю ему притянуть меня в свои объятия, в нескольких футах от столовой, где мы только что ужинали. Я все еще могу легко двигаться, хотя и наелась его ломо сальтадо, которое было очень вкусным и прекрасно приготовленным. После нескольких минут раскачивания в его объятиях Ашер опасно притягивает меня ближе. Я наклоняю голову, чтобы не удариться лицом о его ключицу.
Он молчит, но я слышу, как он говорит:
— Ты чистая.
Я в замешательстве.
— В сексуальном плане? — пролепетала я, уязвленная отсутствием такта.
Он смеется, и я чувствую, как вибрирует его грудь. И какая же это грудь. Я прижимаюсь к нему поближе, чтобы посчитать, сколько у него на животе мышц. Я уже делала это раньше, но мне этого никогда не будет достаточно.
— Твое прошлое, Люси. У тебя чистая биография. Ты меня заинтриговала, и у тебя чистая биография, поэтому я выбрал тебя. Я не буду врать и говорить, что хотел быть с тобой тогда, но мне понравилось то, что я увидел.
— О. — Я резко выдыхаю и слегка отступаю назад.
Я балансирую на грани неуверенности, не зная, стоит ли мне чувствовать себя виноватой за свое прошлое. Он думает, что у меня чистое прошлое, но он не знает о Стиве. Не то чтобы я сделала что-то плохое, но это большой багаж. Багаж, о котором я ни разу не упомянула.
Что будет, если он попросит меня поехать в Лос-Анджелес на торжественное открытие отеля, а я откажусь? Потому что я ни за что не смогу находиться в одном штате со Стивом. Не получится. От этой мысли у меня дрожат ноги, и Ашер это улавливает.
