В этой атмосфере доверительности Фьора говорила очень долго и при этом не делала попыток уменьшить тяжесть своей вины по отношению к мужу, но ни слова не сказала о любовном приключении с Лоренцо Медичи и его недавних последствиях.
Ее история остановилась на том, как она попала в аббатство Валь-де-Бенедиксьон…
— Следы Филиппа оборвались на пороге этого монастыря, и никто не смог мне сказать, что с ним стало. Признаюсь вам: мне приходила в голову мысль о том, что он потерян для меня навсегда. Возможно, что он так и остался с паломниками. Вернулся ли он вместе с ними? А оттуда куда он мог пойти? Сжалился ли кто-нибудь над человеком потерявшим память? Мысль о том, что он мог погибнуть в полной нищете на одной из дорог, долго преследовала меня… но где мне его теперь искать?
Поскольку пажа уже давно отослали, Бастард сам наполнил кубок Фьоры, затем налил себе, глубоко посмотрел в ее огромные серые глаза и с улыбкой спросил:
— А почему бы не в Брюгге?
— В Брюгге? Но он ведь давно уехал оттуда!
— Туда всегда можно вернуться. Город очень красивый, он должен вам понравиться, и я полагаю…
Фьора не понимала — шутит ли он или говорит всерьез.
— Монсеньор, нехорошо смеяться надо мной.
— Но я совершенно серьезен. Я считаю, что наша встреча — это знак свыше: сам господь свел нас. Я могу вас уверить, что я абсолютно точно знаю, что мессир Селонже находился в Брюгге во время новогодних праздников.
— Это невозможно!
— Почему вы так думаете? Один из близких мне людей видел его при дворе герцогини и даже с ним разговаривал. Уверяю вас, что он полностью владел своей памятью и был к тому же слишком склонен к логическим рассуждениям, как мне рассказывали.
— А кто его видел? — спросила Фьора, которая все еще боялась поверить в такое счастливое совпадение. — Этот человек мог ошибиться?
— Чтобы ошибиться, надо было вообще его не знать, — улыбнулся Антуан Бургундский и продолжил, видя нетерпение Фьоры:
— Мадам де Шулембург, свекровь моей дочери Жанны и лучшая подруга моей жены, знает Селонже с самого детства.
Она нашла его похудевшим и несколько угрюмым, и, по правде сказать, он не склонен был вступать с нею в беседу. Эта дама несколько болтлива, но могу вас уверить, что это был именно он.
— Филипп в Брюгге! — в замешательстве проговорила Фьора. — Этого не может быть!
— Как хотите, но это так. Мадам де Шулембург была так потрясена этой встречей, что немедленно отправилась в Турнегем и рассказала обо всем моей супруге. Вы, наверное, знаете, что сейчас существуют некоторые трения между парой Мария — Максимилиан и королем Франции? Появилась какая-то возможность для переговоров… Но что с вами?
Фьора, побледневшая и изменившаяся в лице, казалось, не слушала собеседника. В ней боролись два противоположных чувства: радость и гнев. Радость она испытала от того, что Филипп жив и здоров, а гнев — что, едва восстановив силы от пережитого кошмара, он сразу же поспешил к своей драгоценной герцогине! И это означало, что он никогда не вернется к ней, что он окончательно перевернул ту страницу, на которой было написано ее имя! Она закрыла глаза, чтобы скорее обуздать свои чувства.
Прикосновение холодной мокрой ткани к лицу заставило ее открыть глаза. Антуан Бургундский прикладывал мокрую салфетку ей к вискам и был настолько обеспокоен ее состоянием, что Фьора невольно улыбнулась:
— Большое спасибо, монсеньор, но ничего страшного… Это от, радости! Сам господь устроил нашу с вами встречу!
— Я тоже так думаю, но выпейте немного испанского вина, которое я всегда беру с собой в поездки. Оно вам принесет только пользу.
Фьора послушно выпила вина, но от этого гнев ее еще больше увеличился, и она попросила разрешения удалиться, ссылаясь на естественную в этом случае усталость. Принц с придворной вежливостью проводил ее до двери, поддерживая под руку.
— Вероятно, мы завтра поедем вместе, потому что оба направляемся в Плесси?
Этот простой вопрос мгновенно изменил все планы Фьоры, которая и без того не очень хорошо представляла себе, что собирается предпринимать в самое ближайшее время.
— Нет, монсеньор, весьма жаль, но мне хотелось бы поехать в Брюгге. Но… если ваше высочество согласится взять с собой до Рабодьера госпожу Леонарду, я буду вам несказанно благодарна. Она неважно чувствует себя, и новое путешествие ей будет просто не по силам.
— С удовольствием, но разумно ли будет с вашей стороны пуститься в такое трудное путешествие?
— Мой слуга будет мне вместо телохранителя, да и само путешествие не столь уж опасное, — возразила Фьора.
Гораздо труднее было договориться обо всем с Леонардой.
Пожилая дама метала громы и молнии, упрашивала Фьору отказаться от этой бессмысленной затеи, но она слишком хорошо знала молодую женщину и понимала, что ничто не в состоянии заставить ту изменить принятое решение.
— Теперь вы довольны, хотя и злитесь, ведь так? — спросила она.
— Совершенно верно! К Филиппу уже давно вернулась память, и он знает, что я существую на свете, и ему придется без промедления выбирать между мною и герцогиней!
— Никогда нельзя ставить мужчине ультиматум, особенно такого свойства, — сказала мудрая Леонарда. — Вы должны и так жалеть, что поступили необдуманно в прошлый раз!
— Да, но тогда я еще верила в его любовь!
— А вспомните, что вы сами мне рассказывали? Что он говорил тогда в бреду?
Фьора печально улыбнулась, но улыбка быстро уступила место выражению гнева:
— Кажется, что воспоминания обо мне годятся только для того, чтобы оживлять его кошмары! Только теперь у меня есть маленькая дочь, с которой мне пришлось расстаться! И я требую, чтобы моя жертва не была напрасной! Уже давно настало время все выяснить с Филиппом окончательно.
— Так уж и окончательно? — попыталась остудить ее пыл Леонарда. — Лучше скажите ему, что у вас есть сын! Я буду очень удивлена, если эта новость не изменит его взгляд на вещи.
Но если предположить самое плохое: что вы будете делать в том случае, если супруг вас не примет?
Фьора ответила не сразу. Вопрос был довольно жесток и поставлен ребром. Фьора почувствовала такую боль, что поняла, она никогда не сможет изгнать образ Филиппа из своего сердца.
Но в этот момент она скорее согласилась бы умереть, чем это признать. С неожиданной решимостью она выпалила:
— Тогда меня ничто больше здесь не удерживает! Я возьму с собой обоих своих детей, и мы уедем во Флоренцию! По крайней мере, там вокруг будут люди, которые меня любят!
На другой день, отправив Леонарду в компании с духовником Антуана Бургундского по направлению к Рабодьеру, сама Фьора в сопровождении счастливого Флорана повернула в сторону Парижа, мимо которого собиралась проехать, чтобы добраться до своей главной цели — Фландрии.
