Сзади послышался тяжелый стук лошадиных копыт.
Эван, разумеется, догнал ее и поравнялся с ней.
Они свернули на повороте и проскакали галопом по тенистому участку дороги, повернули еще раз и снова выехали на ослепительный солнечный свет.
Тут Эван осторожно подъехал к ней, так что его лошадь теперь шла в миллиметре от Имбиря, и их плечи почти соприкасались.
– Чем дольше мы вместе, тем больше мне кажется, что я тебя совсем не знаю, – сказал Эван, качая головой. – Ты так отличаешься от женщины, которую я, как полагал, встретил в Лондоне.
– И какой же, по-твоему, я была? – поинтересовалась Аннабел, не вполне уверенная, что действительно хочет узнать ответ.
– Леди, – тотчас ответил он. – Истинной леди.
– Я и есть леди! – сердито глянув на него, воскликнула Аннабел.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Я был потрясен, когда ты не дала мне пощечину после того, как я поцеловал тебя в майской повозке на приеме на открытом воздухе у леди Митфорд. В конце концов, я решил, что тебя разморило от жары. Ты сидела передо мной вся в кружевах, с трогательным и нежным видом…
Аннабел рассмеялась.
– Я обставила тебя в стрельбе из лука, если помнишь. Это тоже был поступок, подобающий леди?
– Я забыл об этом, – признался он. – Тебе и вправду нельзя отказать в некоторых полезных умениях.
– Нет ничего полезнее трогательного вида, как ты это называешь, – заявила она, послав ему легкую улыбку.
– О! И почему же?
– Потому что если женщина выглядит трогательной и хрупкой, то мужчины, находящиеся поблизости, готовы выполнить любое ее поручение. Вдобавок они полагают, что она беспомощна, и защищают ее. Они считают ее прелестной и поэтому хотят прижать ее к своей груди. И, еще не успев это осознать, они уже чувствуют желание увезти ее домой и охранять до конца своих дней.
– Я тоже хочу увезти тебя домой, и там тебя некому будет охранять, кроме меня, – прорычал Эван.
Когда они подъехали к небольшой развилке, что вела к деревушке, Эван помог Аннабел спешиться, и они пошли рядом с лошадьми, не произнося ни слова.
Несколько минут спустя им повстречались верховые Звана, которые возвращались тем же путем, что и приехали. По всей видимости, повозку им раздобыть не удалось, и поэтому они направлялись обратно к месту происшествия.
Деревенька была не просто маленькой: она являла собой не более чем разнородную группку из трех домишек, выстроившихся вокруг пыльной площади. Здесь не было ни лавки, ни паба, ни гостиницы – только курносый широкоплечий молодой человек с радостной ухмылкой, вышедший поприветствовать их.
– Меня зовут Кеттл, милорд. Я не ожидал сегодня увидеть господ, и, боюсь, мы не успели подготовиться.
Он махнул рукой в сторону крошечного клочка земли между домиками, вспугнув несколько молодых кур, которые возмущенно подскочили.
– Могу я попросить вас оказать нам любезность и предложить глоток воды моей жене? – поклонившись, молвил Эван.
Кеттл улыбнулся во весь рот.
– У нас есть кое-что получше. Я попрошу жену вынести для ее сиятельства стакан эля.
Он вошел в один из домов и вернулся с женщиной, осторожно державшей в руках оловянную чашку. У нее были огненно-рыжие волосы, заплетенные в косу, чтобы не лезли в лицо, две ямочки на щеках, из-за которых у нее был такой вид, будто она сейчас рассмеется, и огромный живот, который изгибался перед ней дугой, словно бросая вызов силе тяжести.
Она ухитрилась сделать неуклюжий книксен, не пролив ни капли эля.
– Мне так жаль, – робко проговорила она. – У нас только одна чашка, но ежели его сиятельство соблаговолит подождать минутку, то я мигом наполню ее снова. И у меня в печи пекутся овсяные лепешки, ежели вы не прочь отведать моей стряпни.
– О нет, миссис Кеттл, – молвила Аннабел в тот самый момент, как Эван сказал:
– С удовольствием. Спасибо!
Лицо миссис Кеттл расплылось в широченной улыбке:
– Миссис Кеттл! Сдается мне, это она обо мне! Сам Кеттл обнял жену за плечи.
– К нам не часто заглядывают гости, а разъездной священник из методистской церкви побывал у нас проездом как раз в прошлом месяце. Думается мне, вы первая, кто ее так назвал.
– Но вы ведь живете здесь не одни? – поинтересовалась Аннабел.
– Обычно нет, – ответила миссис Кеттл, сделав еще один книксен. – Как вы видите, здесь три дома. Но прошлой зимой миссис Ферналд сильно расхворалась, и поэтому они с мужем уехали к ее родичам, чтобы пожить там немного, покуда ей не станет лучше. А третий дом принадлежит Йену Макгрегору. Он отправился искать работу в поле на лето. У него вообще нет жены.
Очевидно, на взгляд миссис Кеттл, бедняга Макгрегор был одинок и несчастен.
А на взгляд Аннабел, Макгрегор был совершенно прав, что не взял на себя ответственность за жену, когда мог позволить себе только лачугу. Она отхлебнула эля. Он был прозрачным, слабым и холодным.
Они с минуту постояли в неловком молчании, и тут миссис Кеттл охнула:
– Как же я не подумала…
Голос ее исчез в недрах дома, и мгновение спустя она появилась со стулом. Ее муж и Эван тотчас бросились к ней, но Эван первым оказался подле нее. Тогда мистер Кеттл принес табурет, и они составили два стула вместе среди пыли и кур. Аннабел уселась на стул, а миссис Кеттл – на табурет. Мужчины неторопливо отошли в сторонку и принялись обсуждать хмель, эль и как дает всходы пшеница.
– Это так любезно с вашей стороны, миссис Кеттл, – сказала Аннабел.
– Знаете, – ответила та со своей улыбкой с ямочками, – не уверена почему, только просто Пегги мне больше по душе. Ежели вам не трудно, зовите меня Пегги.
– Конечно, – согласилась Аннабел. – А вы должны звать меня Аннабел.
– О нет, я не могу этого сделать, – сказала Пегги, с совершенной определенностью отвергнув эту мысль. – Ведь я всю жизнь была просто Пегги, и думаю, потому-то мне трудно привыкнуть к тому, что у меня два имени. Два имени! – Она прыснула. – Это богатство!
– Своего рода, – выдавила из себя Аннабел. Но тут Пегги снова вскочила на ноги.
– Я ж напрочь позабыла об овсяных лепешках!
Мистер Кеттл сказал Эвану что-то о своем сарае для дров и тоже исчез.
Одна из кур подошла к Аннабел и клюнула забрызганную грязью ленточку на туфельке. Девушка содрогнулась.
– Ты озябла? – спросил Эван. Она покачала головой:
– Я почти чувствую запах нищеты.
– А он тебе не нравится? Аннабел отпихнула курицу ногой.
– Нет, не нравится. Быть таким бедным ужасно.
– Они не кажутся несчастными, – заметил Эван.
– У миссис Кеттл одна оловянная чашка, – сказала Аннабел. – Один стул и табурет, скорее всего тоже один.
– И почти наверняка всего одно платье, – вставил свое слово Эван.
