ты пе-е-ень, — выдохнул Женька. — Слушай, я удивляюсь тебе. Вика для тебя столько всего сделала! Вы же с ней практически двадцать четыре часа в сутках вместе проводили! Она все проблемы разруливала практически в одиночку! Даже в нынешней твоей ситуации! Ты только темы журналистам подкидывал, как специально. И как ты отплатил ей за ее помощь, заботу?
— Не надо мне навязывать заботу…
— Тебе вообще пофиг на людей вокруг? Она, между прочим, хоть и танк, но все равно женщина, человек. Ей плохо сейчас. Одиноко. Больно. Когда ты был в таком состоянии, Вика тебя вытаскивала за волосы. Сейчас же ты ее бросаешь. А у нее, между прочим, никого нет!
— Она сильная, справится, Жень. Это же Вика. И потом, чего ей печалиться, найдет нового артиста и будет зарабатывать на нем и с ним. Это мое имя втоптано в грязь, это моей любимой нет в живых и вообще… Столько всего наваливается, что я уже просто не вывожу…
На заднем фоне у Женьки шумела дорога. Судя по всему, он куда-то ехал.
— Эгоист ты редкий, Максим, — после недолгой паузы заключил Морошко. — Люди к тебе привязываются, а ты только получаешь их внимание и тепло. А взамен — ничего. Когда тебе нужно, они рядом. Когда нужно им — «справятся сами».
— Да? Ладно, Жень, все. Не хочу больше это слушать.
Корольков положил трубку. И начал собираться к Мушко — надо и номер Фетисова взять, и вообще выяснить, что с ней происходит.
Он знал, где живет Вика, но ни разу не был в ее квартире.
Она у него дома была много раз.
Он никогда не задавался вопросом о ее семье, никогда не слышал, чтобы директриса с кем-то ворковала по телефону. Она же владела его расписанием, контактами всех родных и близких, всегда знала, где он и чем занят.
У нее был доступ ко всем его соцсетям. А он даже не знал, сама она настраивает рекламу или пользуется услугами сторонних компаний.
Она позволяла себе вмешиваться в его отношения и что-то требовать от его близких.
«Как же я допустил все это? — спрашивал себя Корольков. — Всю свою жизнь ей доверил, человеку, о котором ничего не знаю!»
Такси летело к дому Виктории. Двор, подъезд, нужный этаж…
Вика открыла дверь. Красные от слез глаза. Уставшая, скорее даже — измотанная. А судя по запаху — еще и выпившая.
Она сделала шаг назад, раскрывая дверь перед ним, жестом приглашая войти. Максим проследовал в квартиру.
Уютная светлая однушка, обустроенная со вкусом. Мушко направилась в кухню, Король — за ней. На столе стояли открытая бутылка водки, рюмка, в небольших чашках скромная закуска — огурцы и маринованные грибы.
Вика достала вторую рюмку из кухонного шкафа и поставила на другой стороне стола, взглядом приказав Максу сесть напротив нее.
— Как там у тебя дела с Дашей? — шмыгнув носом, начала она, глядя в одну точку. — Так же серьезно, как и с Анжелой?
Корольков присел на стул и не сводил с Вики глаз. Он впервые видел ее в таком состоянии. И не мог не заметить, что даже подавленная и в слезах она держится с каким-то свойственным ей достоинством.
— Вик, скажи честно: ты ревнуешь?
Мушко перевела на него все такой же отстраненный взгляд.
— Может быть.
Она стиснула зубы, зажмурилась, и слезы ручьями потекли из ее глаз. Корольков молчал.
— Знаешь, Макс, я думала, что так больно уже никогда не будет, — вытирая слезы, шептала она. — Ты же мою историю не знаешь совсем. Как я жила до нашей встречи…
— Не знаю я твою историю. Если считаешь это важным, расскажи. — На самом деле слушать исповедь Вики ему не хотелось.
— У меня же… — Она всхлипнула, удерживая подступающий приступ рыдания, не глядя ему в глаза. — …у меня семья была… Муж. И сын. Десяти лет… Совместный бизнес с мужем. Путешествия. Мальчик мой, Егорка… на единоборства ходил, был чемпионом в своей возрастной категории.
Мушко разрыдалась. Потом кивнула в сторону подоконника. На нем стоял семейный портрет. С него на Макса с Викой смотрели трое счастливых людей — молодая Мушко, ее супруг и мальчишка десяти лет. Рядом находились фотокарточка в черной рамке, на которой муж Вики держал их сына на руках, и зажженная свеча в гильзе, помещенная в полукруглый стеклянный подсвечник.
Значит, Вика не врала. У нее действительно была семья, которую она трагически потеряла.
— Я была счастлива, — сквозь слезы продолжала она. — Пока однажды они не погибли в автокатастрофе…
Вика на выдохе произнесла последнее слово и опрокинула в себя рюмку с прозрачной жидкостью. Шумно вдохнув после этого, откашлялась и продолжила:
— Сначала я думала, что сдохну без них. Долго выкарабкивалась. Сидела на колесах, которые прописали психотерапевты. Потом ничего. Выжила. Бизнес продала, квартиру тоже. Купила эту однушку, потому что в нашей находиться не могла. Начала искать себя, обучаться… Потом вот с тобой начали работать.
Она посмотрела на Короля. Тот, озадаченный, сидел с поникшим видом. История его впечатлила, но он по-прежнему молчал, никак не показывая своего отношения к ней.
— Сколько лет прошло? — уточнил.
— Десять.
— И ты никогда ни с кем больше не пробовала построить отношения?
— Я боялась. Боялась привязаться и снова испытать эту боль. Так что в какой-то момент решила отдать всю себя работе. Не любить никого больше. Не привыкать. Не привязываться.
— Получилось?
— Как видишь, нет. Я старалась хорошо выполнять свои обязанности, но ты становился мне роднее и ближе с каждым днем. Да так, что под кожу вошло. У меня. А у тебя нет. Что ты за феномен такой, Максим? Как так получилось, что люди к тебе притягиваются, как железки к магниту, налипают, не в силах отцепиться, а ты можешь отряхнуть их, словно пыль, и идти дальше, собирая на себя все больше новых обожателей? Ведь ты, даже проходя весь этот путь бок о бок со мной, так легко готов отказаться от меня… Даже эту бедную девчонку Лику спокойно заменил, не прошло и месяца с ее гибели!
— Че ты несешь? — Корольков не кричал, но голос звучал уверенно и грубо. — Я до сих пор люблю Анжелу и не променяю ее ни на кого!
— Да, Максим. Я знаю, что Иволгина дважды у тебя ночевала. Сомневаюсь, что вы с ней вели светские беседы.
— Следишь за мной?
— Нет. Но также знаю, что после последней вашей ночи утром она вылетела с каменным лицом, расстроенная и словно убитая горем. Не видя никого и ничего перед собой. Что, за две ночи
