Этой ночью, как думает Филип — в пятницу, он выжидает пока Ник и Брайан уснут прежде, чем он выскользнет из своей комнаты, наденет джинсовый пиджак и ботинки и уйдет чёрным ходом, пройдя через залитый лунным светом двор в поврежденный непогодой амбар на северо-восточном углу поместья. Ему нравится давать знать о том, что он идет.
— Папочка дома, — произносит он дружелюбным тоном, его дыхание клубится в тумане, когда он вытягивает засов и открывает двойные двери.
Включает фонарь на батарейках.
Сонни и Шер свалены кучей в тени, где он и оставил их. Два оборванных существа, связанные как молочные поросята, бок о бок, сидят в разлившейся лужице их собственной крови, мочи и дерьма. Сонни едва в сознании, его голова запрокинута в сторону, его глаза наркомана полуприкрыты тяжёлыми красными веками. Шер в беспамятстве. Она лежит рядом с ним, её кожаные штаны спущены до лодыжек.
У каждого из них гноящиеся отметины от инструментов наказания Филипа — щипцов-плоскогубцев, колючей проволоки, штакетника с торчащими ржавыми гвоздями и различных тупых объектов, которые применяет Филип в горячке момента.
— Просыпайся, сестренка! — Филип тянется вниз и слегка бьет женщину по спине. Крепления, связывающие её запястья и веревка вокруг шеи не позволяют ей слишком сильно изгибаться. Он бьёт её. Глаза девушки затрепетали. Филип снова сильно бьёт её. На этот раз она очнулась, с приглушенным клейкой лентой криком.
В какой-то момент ночью ей удалось натянуть пропитанные кровью трусики, прикрыв половые органы.
— Дай мне ещё раз напомнить тебе, — произносит Филип, сдергивая её трусики до колен. Он стоит над ней, раздвинув ей ноги своими ботинками, словно освобождая себе дорогу. Она корчится и извивается под ним так, будто хочет снять свою собственную кожу. — Вы отобрали у меня мою дочь и поэтому мы все вместе пойдём к чертям.
Филип расстёгивает свой пояс и спускает штаны, и ему не нужно большого воображения, чтобы его член встал. Гнев и ненависть прожигают его солнечное сплетение так горячо, что он чувствует себя как таран. Он встаёт на колени, между дрожащих женских ног.
Первый толчок всегда как спусковой сигнал — в его мозгу вдруг звенит голос, насмехаясь над ним, подгоняя его обрывками старой библейской бессмыслицы, которую его отец раньше бормотал, выпивая: Мне отмщение, мне отмщение молвил Бог!
Но сегодня вечером, после третьего или четвертого толчка в мягкую женщину, Филип останавливается.
Что-то попадает в его фокус, цепляя внимание. Он слышит шаги снаружи, проскрипевшие через заднюю часть двора, и даже видит сквозь рейки запасного выхода, тень фигуры, прошедшей мимо амбара. Но заставляет Филипа встать, остановиться и поспешно натянуть штаны то, что фигура движется к саду.
Туда, где находится связанная Пенни.
* * *
Филип выходит из амбара и видит фигуру, стремительно исчезающую в тенях сада. Фигура плотного, стриженного мужчины лет тридцати в свитере и джинсах, несёт на плече лопату.
— Ник!
Предупреждающий крик Филипа остается незамеченным. Ник исчезает в деревьях.
Вытащив из-за пояса 9-миллиметровый, Филип приближается к саду. Он защелкивает патрон в гнездо барабана револьвера и бросается к деревьям. Темнота отступает перед лучом фонарика.
На расстоянии пятидесяти футов, Ник Парсонс освещает бледное лицо Пенни-зомби.
— НИК!
Ник внезапно поворачивается с поднятой в руке лопатой, и фонарик выпадает из его руки.
— Это зашло слишком далеко, Филли, зашло слишком далеко.
— Опусти лопату, — говорит Филип, приближаясь с поднятым ружьем. Луч фонаря освещает листья, бросая жуткий, тусклый свет поверх всего, словно в зернистом черно-белом фильме.
— Ты не можешь так поступать со своей дочерью, ты не понимаешь, что делаешь.
— Положи её.
— Ты не позволяешь её душе отправиться на небеса, Филли.
— Замолчи!
В стороне на расстоянии двадцати футов, связанная Пенни-зомби дёргается в тени. Косой луч фонаря освещает снизу её безобразные черты. Глаза отражают холодный серебристый свет.
— Филли, послушай меня. — Ник опускает лопату, его голос дрожит от волнения. — Ты должен позволить ей умереть…, она — божье дитя. Пожалуйста… я прошу тебя как христианин… пожалуйста, позволь ей уйти.
Филип направляет Глок прямо на лоб Ника.
— Если она умрёт… ты умрешь следующим.
На мгновение, Ник Парсонс выглядит удрученным и совершенно разбитым.
Затем он погружает лопату в землю, склоняет голову и идёт к вилле.
Во время всего этого, Пенни-монстр не отводит акульего взгляда от мужчины, которого она называла отцом.
* * *
Раны Брайана заживают. Через шесть дней после избиения, он чувствует себя достаточно сильным, чтобы встать с постели и, хромая, обойти вокруг дома. Его бедра скручивает боль с каждым шагом, а волны головокружение случаются всякий раз, когда он спускается и поднимается по лестнице, но в целом, у него всё идет хорошо. Его ушибы исчезают, опухоль проходит, и он чувствует, как к нему возвращается аппетит. У него также состоялся душевный разговор с Филипом.
— Я страшно скучаю по ней, — говорит Брайан своему брату поздно однажды ночью на кухне, где оба бодрствуют в тяжёлой бессоннице. — Я бы отдал ей свое сердцебиение, если бы это только вернуло её.
Филип опускает взгляд. Он заработал несколько едва различимых тиков, которые проявляются, когда он находится под чьим-то давлением — фырканье, сморщивание губ, откашливание.
— Я знаю, спортсмен. Это не твоя вина… то, что произошло там. Я не должен был так поступать с тобой.
Глаза Брайана увлажняются.
— Вероятно, я сделал бы тоже самое.
— Давай не будем возвращаться к этому?
— Конечно. — Брайан вытирает глаза. Он смотрит на Филипа. — Итак, что за соглашение у тебя с людьми в сарае?
Филип поднимает глаза.
— О чем ты?
— Из-за всего происходящего Ник на грани… и то, что мы слышали… я говорю про ночи. Ник думает, что ты… вырываешь им ногти.
Холодная улыбка кривит уголок губ Филипа.
— Ну конечно!
Брайан не смеётся.
— Филип, независимо от того, что ты там делаешь, это не вернёт Пенни.
Филип снова опускает глаза.
— Я знаю это… думаешь, я не знаю этого?
— И я собираюсь остановить тебя. Независимо от того, что ты делаешь… остановись. — Брайан смотрит на брата. — Это не приведет ни к чему.
Филип поднимает глаза с тлеющими остатками эмоций в глазах.
— Те отбросы в амбаре украли всё, что имело значение для меня… тот лысый негодяй и его команда… два этих наркомана… они убили красивую невинную маленькую девочку и они сделали это из чистой подлости и жадности. Ничего из того, что я могу сделать им, ни будет достаточно.
Брайан вздыхает. Дальнейшие возражения кажутся бесполезными, и поэтому он просто уставился на свой кофе.
— И ты неправ относительно того, что это ни ведёт ни к чему, — Филип через мгновение заканчивает свою мысль. — У всего этого есть одна цель — я чувствую себя лучше.
* * *
Следующей ночью, после того, как гаснут фонари, и огонь в трёх разных каминах прогорает до углей, а северо-восточный ветер начинает играть в мансардных окнах и неплотно сидящей черепице, Брайан лежит в постели в мастерской, убаюкивая себя в беспокойной полудрёме. Неожиданно он слышит щелчок дверного замка и видит силуэт Ника Парсонса, проскальзывающий в его комнату. Брайан садится.
— Что происходит.
— Тссссс, — шипит Ник, проходя через комнату и становясь на колени возле кровати. Ник одет в пальто, перчатки, а выпуклость на его бедре очень похожа на пистолет.
— Не разбуди его.
— Что ещё?
— Твой брат заснул… наконец-то.
— И что?
— Итак, мы должны — как уж ты назвал это? — вмешаться.
— О чем ты говоришь? Пенни? Ты говоришь о том, чтобы снова попытаться убить Пенни?
— Нет! Амбар, мужик! Амбар!
Брайан пододвигается к краю кровати и протирает глаза, вытягивает затекшие конечности, стряхивая простыню.
— Я не знаю, готов ли я для этого.
* * *
Они выскальзывают на задний двор, оба вооруженные пистолетами. У Ника покрытый сталью револьвер, отнятый у лысого. Брайан держит обрез, принадлежавший одному из вооружённых головорезов. Они крадутся по участку к сараю, и Брайан подсвечивает фонариком замок. Они достают кусок доски из поленницы, и используют его, чтобы взломать прогнившую дверь, издавая как можно меньше шума.
У Брайана сердце колотится в груди, когда они проскальзывают внутрь тёмного сарая.
Запах плесени и мочи шибает в нос, когда они пробираются через зловонные тени в дальней части сарая. На полу, в чёрных как нефть лужах крови, лежат две бесформенные кучи. Сперва их очертания даже не напоминают человеческие тела, но, когда луч фонарика Брайана падает на бледное лицо, Брайан испускает тяжкий вздох.
