без всяких тусовок. Но не срывайся на нас из-за того, что тебе запретили приглашать гостей, Энджел. Мы пытались остановить тебя.
– Об этом никто бы не узнал, если бы вы втроем не погнались за нами и не устроили сцену, – холодно говорит Энджел.
– Ты этого не знаешь, – говорит Джон, переводя взгляд с одного на другого, его брови встревоженно поднимаются. – Тебе было бы паршиво в любом случае. И все уже сделано.
Зак обхватывает себя руками.
– Пойдешь с нами? – спрашивает он с легким отчаянием. Я почти уверен, что на самом деле он не хочет тусоваться с Энджелом и Джоном, иначе он бы заговорил в автобусе. Но пытаться заставить Зака ставить свои потребности выше чьих-либо еще – все равно что пытаться умолять пчелу не жертвовать собой ради улья.
Я пристально смотрю на Энджела. Энджел переводит взгляд с Зака на меня, затем поднимает руку.
– Нет. Я устал.
Они с Джоном направляются в свои комнаты, и Зак хмурится.
– До завтра? – спрашивает он.
– Конечно. Может быть, – он не смог бы звучать менее восторженно, даже если бы попытался.
Когда мы входим в мою комнату, Зак парит у двери, поднимаясь на цыпочки и снова опускаясь, как будто готовится взлететь. Я тяжело приземляюсь на кровать со скрипом пружин.
– Что случилось?
Он делает несколько медленных шагов по комнате, глядя из окна вниз на мигающие огни Праги.
– Ничего. Валерия просто сделала несколько замечаний о моих танцах.
Где-то глубоко внутри меня просыпается шестое чувство. Когда переживаешь целую жизнь пассивной агрессии и скрытых угроз, желудок начинает распознавать их раньше, чем разум. Это один из таких моментов.
– Какого рода замечания?
Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. Но это очень важно, иначе он не был бы таким тихим.
– Она сказала, что ты отвлекал меня сегодня вечером и из-за этого я сделал все невпопад. Я часто делаю ошибки, и мне нужно будет потренироваться с ней во время перерывов на съемках на следующей неделе.
Валерии чертовски повезло, что ее сейчас нет с нами в комнате, иначе я бы сказал ей пару ласковых.
– У тебя все замечательно, – говорю я, пытаясь сохранять спокойствие.
– Откуда ты знаешь? Ты не видишь меня, когда мы танцуем.
Я встаю и подхожу к нему.
– Эм, потому что я работаю с тобой уже три года? И я видел, как ты танцуешь миллион раз?
Он теребит занавеску.
– Да, но это работа Вэл – говорить, если мы делаем что-то не так. И я худший танцор из всех нас. Просто очень зол на себя. Я стараюсь. Но у меня не идеальное тело, нет харизмы и все такое. Я просто хочу писать музыку и петь, и они знали это с самого начала, но я должен быть поп-парнем. Я просто не… так хорош, как… – Он замолкает, крепко сжимая челюсти.
Я беру его за руку.
– Ну уж нет, – говорю я. – Вообще-то, ты великолепен. И вся эта встреча не имела никакого отношения к твоим танцам.
Он сжимает мою руку, но продолжает смотреть в окно.
– Тогда с чем это связано?
Честно? Я думаю, что мы разозлили их, осмелившись даже немного пообщаться на сцене, и они напуганы слухами, но не хотят разводить шумиху. Я думаю, что они закладывают фундамент, чтобы найти предлог и разлучить нас, они думают, что, если скинут все на профессионализм и отвлекающие факторы, мы не сможем обвинить их. Я не заметил этого, когда Эрин кричала, думал, что я это заслужил.
Но слышать, как они пристают к Заку? Нет. Это я не могу принять как заслуженную критику.
Мне следует сказать об этом Заку, но вместо этого я колеблюсь. Он только что сделал каминг-аут. Ради бога, он все еще переваривает происходящее. Он даже не сказал своей маме. Так что да, часть меня хочет защитить его от реалий того, что значит быть странным, и как это меняет ситуацию миллионом тонких способов. Как это всегда подрывает неуверенность, и в основе всего лежит толика ненависти. Часто даже нельзя высказать все вслух, не настроив людей против, никого не обидев.
Если я смогу защитить его от темной стороны реальности… Я буду стараться.
Поэтому, несмотря на некоторые сомнения, я отпускаю его руку и отступаю назад.
– Мы все просто устали. И они обращали больше внимания на нас с тобой, потому что мы смеялись. Если бы не это, они бы наверняка промолчали.
Зак наконец отворачивается от окна.
– Можешь мне помочь? Сейчас?
Я моргаю.
– Зак…
– Просто давай я покажу тебе. Скажи мне, если у меня не получается, только не ври.
Мы смотрим друг на друга несколько мгновений, затем я сдаюсь и достаю свой телефон.
– Отлично. Какую песню?
– Unsaid.
Я улыбаюсь, пока ищу. У меня было предчувствие, что он захочет именно эту.
Я сбрасываю ботинки и устраиваюсь на кровати, пока музыка гремит из динамиков моего телефона, а Зак встает в центр комнаты. Он легко пускается в танец, исполняя движения, которые мы оба знаем наизусть, и даже задом наперед. Здесь нет ни ошибок, ни неловкости. Не то чтобы я ожидал этого; мы отточили движения перед началом тура. Сейчас мне кажется, что это было целую вечность назад. Вот бы вернуться домой. До… всего.
На самом деле прошло много времени с тех пор, как я смотрел, как танцует Зак. Уже несколько недель, месяцев, даже лет… Он прав. Мы были бок о бок, все синхронно.
В самом начале он нуждался в большей помощи, чем я. Благодаря маме у меня был пожизненный опыт в музыкальном театре и уроки джаза. А у Зака был… футбол. Помню, раньше он просто танцевал, как настоящий новичок. Сейчас? Он делает это так же легко, как дышит. В нем нет ни скованности, ни напряженности. Просто мастерство. После одного плавного поворота он ловит мой взгляд и застенчиво улыбается, но не останавливается.
Я счастлив. Не хочу, чтобы он останавливался.
Он завораживающе красив.
Когда песня заканчивается, он замирает, ожидая обратной связи. Он даже не запыхался. Я думаю, что сейчас такого рода вещи ниже нашего уровня мастерства. Когда-то мы едва могли закончить песню, не падая на пол, умоляя о воде. Теперь мы делаем это, распевая песню за песней, ночь за ночью.
– Ну что? – нетерпеливо спрашивает он.
Я медленно встаю и пересекаю комнату, направляясь к нему.
– Ну, – говорю я, осматривая с ног до головы, заглядывая в глаза, которые в этом свете потемнели до темно-золотистого цвета. Словно жженая карамель, плавящаяся в меду. С мягкой улыбкой я кладу руки по обе стороны от его талии и понижаю голос до шепота. – Ты попал.
Он делает паузу, пристально глядя на меня. Наверное, ищет признаки того, что я лгу или нарочно нежусь с ним. Затем, тяжело выдыхая, он целует меня крепко и глубоко, обнимая меня
