Марат поднял глаза — лишенный ногтя палец был направлен прямо на него.
— На этой вшивой планетке, — Отец презрительно дернул губой, — ты один умеешь приручать местных тварей! Иди на равнину. Вернешься с новыми носорогами. Ну и захватишь всего по мелочи… Бананов, ягод… Я пошлю с тобой Нири, она поможет.
Марат перевернулся на спину и произнес:
— Нири умирает.
Старик нахмурился и отошел от окна. Ударил кулаком по спинке трона.
— Я знаю.
Он глубже толкнул в ноздрю кусочек дерева фаюго, добавил задумчиво:
— Она хочет домой. На равнину.
— Отвези ее к Разъему, — посоветовал Марат.
— Она не поедет. Она не верит в Узур. Она верит в девочку, сидящую возле Небесного Огня. Она последняя, кто верит в эту чертову девочку…
И огромный кулак опять ударил в резную спинку кресла.
Восемь сезонов назад Отец разгневался и восстал со своего ложа. С тех пор он ни разу не сел на трон Владыки. Даже из любопытства. Даже когда оставался с глазу на глаз с Маратом, без свидетелей. В первый же день сказал: «Трон твой, власть твоя, ничего не меняем. Ты будешь на троне, а я везде. Мой трон — весь мир. Ты заберешь власть, а я заберу Фцо».
— И потом, Кабель может убить ее, — мрачно добавил он. — Старуха, организм изношен.
«Лучше бы он убил тебя», — подумал Марат.
Однако правота живого бога очевидна: глупо везти старую служанку к Разъему. Нири даже ходит с трудом, и разряд, скорее всего, просто остановит ее сердце.
Дикари не понимали, что такое Кабель. Как правило, первое же прикосновение их убивало. Из двух-трех сотен бродяг, ежегодно прибывавших на песчаную отмель, выживали три или четыре десятка счастливчиков; они образовывали постоянно обновляемое население Узура.
Все они были доставлены в Город, лично Отцом допрошены и убиты.
После того как последний обитатель Узура отправился в лучший мир, Отец приказал ликвидировать тюрьму. Арестанты, включая убийц и насильников, получили прощение грехов и свободу. Правда, в течение следующих нескольких месяцев две трети из них были пойманы на повторных злодеяниях и наказаны уже по новому простому закону: извлечением внутренностей.
Все упоминания об Узуре и волшебном камне также наказывались смертью. Митрополит почти ежедневно сообщал о том, что еретическое предание живо и здравствует, но Марат всякий раз приказывал не давать хода докладам храмовой службы безопасности и не задерживать распространителей запретной легенды. Всякий пришедший в Город бродяга, расслабившись у камелька на постоялом дворе, норовил поведать праздным люмпенам две-три байки о райском местечке; если убивать всех бродяг, они перестанут приходить в Город, и торговля с дальними непокоренными племенами, и без того вялая, может совсем зачахнуть.
Митрополит, правда, не слишком прислушивался к мнению Марата. Реальная власть принадлежала Великому Отцу. Страх перед ним был столь велик, что все остальные проявления субординации утратили смысл.
Марата боялись, перед Отцом благоговели. Увидев Марата, падали ниц, при появлении Отца каменели от ужаса. Приказы Марата выполняли мгновенно и точно, Отец вообще не отдавал приказов — все его желания угадывались заранее.
Удивляться было нечему: все помнили, как в первые дни гнева Отец казнил придворных без помощи палача и даже без помощи кинжала — рукой разрывал живот и выдергивал кишечник.
С тех пор прошло два года. Отец немного успокоился, хотя иногда, особенно в конце охотничьего сезона, когда дворцовые кладовые ломились от свежего мяса, когда глаза жен, наложниц и даже служанок уже с утра замасливались от черных бананов и тыквенной браги, повторял, что еще не получил Фцо.
Отлеживаясь после очередного избиения, Марат часто думал, что старик никогда не получит желаемого. Такие люди не способны иметь Фцо. Им всегда мало. Чем больше они имеют, тем менее удовлетворены.
В самые первые дни Марат наивно надеялся, что бывшего великого вора надолго не хватит. Несколько суток бешеного буйства, а потом настанет психологическая усталость, пароксизм сытости, и аборигены, пользуясь передышкой, разбегутся. Уйдут на юг, вдоль береговой линии. Но старику, казалось, помогала сама стихия. Пока бушевал Большой шторм, дикари не могли покинуть Город ни вплавь, ни пешком — ураганный ветер валил с ног, забивал водяной взвесью глаза и уши. Период ежегодного Большого шторма, на равнине называвшийся сезоном дождей, считался временем вынужденного безделья. Рыбаки, устричные ныряльщики, тюленебои, краболовы и собиратели икры отсиживались в хижинах и стали легкой добычей великого преступника.
Каждое утро на протяжении сорока дней подряд Отец набивал рот черными бананами, спускался с вершины Пирамиды и брал Фцо.
С широко раздутыми ноздрями, голый, хохочущий, вымазанный песком и кровью, со вздыбленным кривым членом, он ходил из дома в дом, проламывал собою глинобитные стены, разваливал вигвамы из тюленьих шкур, насиловал женщин, калечил и бил мужчин. Потом брал лучшую пищу — он любил мясо угря и черепашьи животы — насыщался и шел дальше. Одни сопротивлялись, атаковали копьями или мечами, и тогда он убивал. Другие сами выводили жен и дочерей, выносили еду, и тогда он тоже убивал, с еще большим ожесточением. Иногда делал перерывы: поднимался во дворец и бил Марата, но не в полную силу и всегда за закрытыми дверями личных покоев, чтобы не ронять авторитета Владыки. Потом спал — обычно два, много — три часа, и возвращался вниз.
Через тридцать семь дней ветер ослабел, и Марат, ни разу за все Дни гнева не покинувший своей спальни, увидел из окна исход. Сотни семей бежали на юг и на север, унося с собой родовые реликвии. Все матери родов были убиты еще в первый день, но дочери уцелели и теперь пытались увести свои племена прочь из разоренных становищ. Отец не препятствовал эмиграции, но и бесчинства прекратил. Собрал жрецов, двоих — особенно непонятливых — задушил, остальных избил, сломав кому нос, кому пальцы на руках, Митрополиту выбил зуб и отправил всех, ошеломленных и хромающих, в Город, нести благую весть: Дни гнева окончены. Великий Отец любит свой народ и являет ему свою милость. Всем вернувшимся горожанам будет даровано прощение, но начиная с первого дня спокойной воды каждый покинувший Город будет пойман, клеймен и обращен в раба.
Потом Отец объявил охоту на личных врагов, и пока толпа грабила дома и хозяйства старых воинов, на юг отправили хорошо снаряженную экспедицию.
Обитатели Узура, чьи тела были наполнены волшебной силой, оказали отчаянное сопротивление, и множество хороших воинов полегло; нескольких самых яростных старожилов Узура пришлось убить, другие спаслись бегством, но в конце концов большинство оказалось во дворце, в хранилище мечей, срочно переоборудованном в пыточную комнату.
«Если хочешь знать, что такое Кабель, — участвуй». Так сказал Отец.
Марат провел в бывшем арсенале много часов. Это было трудно, зато теперь он всё знал про Кабель.
— …Так что собирайся, — повторил старик. — Отпразднуем годовщину, и пойдешь.
— А если сбегу? — тихо спросил Марат, разглядывая стену.
— Куда? В болота? В пустыню, к пчеловолкам? Кстати, про этих зубастых мы еще поговорим. А пока беги, если хочешь. Здесь, на берегу, цивилизация. Горячая вода, письменность… И это твоя цивилизация, парень. Ты ее создал. Как звали того деятеля, который огонь принес? Промедол? Прохиндей?
— Прометей.
— Вот. Ты — их Прометей. Ты никуда не сбежишь. А сбежишь — Найду и накажу. Нас на этой планете только двое. Так что иди и пригони мне новых носорогов. А потом займешься другим делом.
— Каким?
— Надо найти пистолет.
Марат вяло усмехнулся и сказал:
— Отправь ныряльщиков, пусть ищут. Энергии нет, сигнал маяка принимается с погрешностью.
Он попытался оторвать от стены одну из плиток, не смог. Мастера работали не на совесть, а за страх. Никто не хотел увидеть свои кишки намотанными на локоть Отца.
— Устрани погрешность, — раздраженно велел Отец.
— Невозможно. Батареи издохли. Вся энергия ушла на то, чтобы не дать тебе умереть. Это базовая настройка…
Отец пробормотал ругательство на неизвестном Марату языке и вышел из зала. Марат перевернулся на спину и закрыл глаза.
Незачем искать пистолет. Он давно найден и спрятан в тайнике, вне Города.
Настанет время, и Великий Отец превратится в облако пара, или в факел, или в кучу дымящегося мяса.
2.
Сотни лет бродячие торговцы хранили и передавали из уст в уста тайное предание об Узуре. Так было везде: и на равнине, где жили охотники на носорогов, и у жителей болот, знавших толк в кореньях, травах и ягодах, и на северном побережье, среди суровых дочерей снега, умеющих шить из рыбьих кишок непромокаемую одежду, и далеко на юге, где жизнь была легка, но опасна, где рыба сама прыгала в руки, но всякого потерявшего осторожность простака в любой момент могли растерзать пчеловолки, летающие в десять раз быстрее самой быстрой птицы.
