– Вы уверены? – спросил Горецкий.
– А? – отвлекся от каких-то своих дум Ведьмакин.
– Вы хотели убить Алтынова, – внушительно, как будто разговаривал с маленьким, произнес Горецкий. – Я правильно понял?
– Ага, – бормотал Ведьмакин. – Но я не помню, это вы сказали мне, что я хотел его убить, или я сам знаю, что хотел…
– Вы – сами.
– Да? – озадачился Ведьмакин.
Он снова пытался продраться через лабиринт, он очень старался, Горецкий это видел.
– А за что я хотел его убить? – мучался Ведьмакин.
– Ваша дочь, – сказал Горецкий. – Алтынов обманывал ее. Он вашу дочь обманывал…
– Я его из-за Кати хотел убить.
Но Горецкий не порадовался своему успеху, потому что тут была подсказка, это он сам Ведьмакину подсказал.
– Из-за Кати хотел убить, – бормотал Ведьмакин, насилуя свою неподдающуюся память. – А Катя – моя дочь…
Он будто сам себя уговаривал.
– Но если она – дочь…
Он поднял на Горецкого непонимающий взгляд.
– Тогда почему я один?
– В смысле? – спросил Горецкий.
– Почему она ко мне не пришла? Почему мне писем не писала?
– Может быть, она не знала, где вы, – произнес нейтральным тоном Горецкий.
– Нет-нет! – запротестовал Ведьмакин. – Тут другое! Он ее обманул, и она за него замуж вышла! А? – глянул он бешеным взглядом.
Горецкий не сразу нашелся, что ответить.
– Но этого не может быть! – горячо сказал Ведьмакин. – Он ее не мог обмануть!
– Почему? – осторожно спросил Горецкий.
– Его ведь нет!
– А где он?
– Я его убил!
Опять начиналась сказка по белого бычка. Горецкий испытал разочарование.
– Забудьте вы про то, что вы его убили, – посоветовал он со вздохом. – Это вам кто-то вбил в голову – про убийство это.
– Убил-убил! – продолжал упрямиться Ведьмакин.
– И Алтынова вы убили. И Ведьмакина тоже убили. Только Ведьмакин – это вы, – пытался втолковать ему Горецкий.
– Убил! – упрямился Ведьмакин.
– Чего ради? – спросил Горецкий. – Из-за дочери? Чтобы Катю свою обезопасить? – подыграл он Ведьмакину.
Но тот на пару с Горецким шутить не стал и вдруг сказал совсем неожиданное:
– Из-за Жени.
Горецкий перестал ерничать и насторожился.
– Мне Женя была нужна, – сказал медленно Ведьмакин, и это прозвучало так, будто сейчас говорил не он, а кто-то другой.
– А для чего вам Женя? – спросил, обмирая, Горецкий, потому что он понял, что Ведьмакин вдруг увидел проблеск света во тьме того страшного лабиринта, по которому он блуждал.
Но это был всего лишь только проблеск.
– Я не знаю, – пробормотал Ведьмакин с виноватым видом. – Я не знаю, зачем она мне.
* * *
Глеб наблюдал за тем, как Женя нарезает овощи для салата. Получались крупные куски. Не лень и не отсутствие аккуратности, а осознанное действие.
– Я сегодня на улице видела страшную картину, – сказала Женя. – Человека сбили.
– Избили? – не расслышал Глеб.
– Сбили. На дороге. Этот… не автобус, а как его… Такие штуки у него на крыше…
– Троллейбус.
– Да, троллейбус, – хмурилась Женя.
То ли оттого хмурилась, что по-прежнему отдельные слова она забывала, то ли оттого, что неприятно было вспоминать увиденное днем.
– Понимаешь, он дорогу перебегал, – сказала Женя. – А тут этот троллейбус – бах!
Взмахнула ножом. Бледно-розовые брызги томата разлетелись по столу. Женя этого даже не заметила.
– Не надо это вспоминать, – посоветовал Глеб.
– Как же я могу не вспоминать, когда оно само вспоминается! – сказала с досадой Женя.
– Это ты на рынке овощи покупала? – спросил Глеб, будто бы переводя разговор на другое.
– На рынке. И вот когда я с рынка шла…
Но Глеб не позволил Жене снова переключиться на эту историю с троллейбусом.
– Как там на рынке? – спросил он. – Выбор сейчас есть?
– Много всего. Мне не нравится, что из-за границы. То, что из-за границы – как называется?
– Импорт.
– Импорт, – повторила Женя за Глебом. – Красиво выглядит, но невкусное. А есть товар хороший. Дорого, правда.
Она сама спешила в ловушку, подготавливаемую Глебом.
– Цены высокие? – понимающе произнес Глеб.
– Да.
– Сегодня много отдала?
– Семьсот рублей.
– Ого! – удивился Глеб. – А деньги такие откуда, Жень?
Ловушка захлопнулась.
– Что? – посмотрела обеспокоенная Женя.
– Ты сегодня потратила семьсот рублей, – сказал Глеб со спокойствием инквизитора. – Я тебе этих денег не давал. Зарплаты ты не получаешь, потому что нигде не работаешь. Тогда откуда деньги?
Женя запаниковала. Она попалась, как маленький ребенок, который что-то делает не задумываясь, просто потому, что ему хочется так делать, и ему невдомек, что взрослые все видят и понимают.
– Деньги? – растерянно переспросила она.
Дальше она должна была бы начать лгать, но слишком сильно растерялась, и даже на ложь ее не хватило. Смотрела на Глеба взглядом нашкодившей девчонки, и казалось, что еще немного – и она расплачется. Глеб безжалостно молчал, и это было жестоко.
– Зачем ты меня об этом спрашиваешь? – запросила пощады Женя.
Глеб молчал.
– Я тебе потом все объясню.
Глеб молчал.
– Ну, разве это так важно?!
Глеб молчал.
– Почему ты молчишь? – трусливо спросила Женя.
– Я жду ответа, – произнес беспощадный Глеб.
– Разве это так важно? – снова повторила Женя.
– Да!
Она замкнулась, потому что пребывала в шоке. Теперь с ней не надо таской. С ней теперь надо лаской.
– Ты как будто мне не веришь, – произнес Глеб с мягким укором. – Мы же с тобой вместе. Ты и я. Да? Разве ты не доверяешь мне?
И в ответ получил как неожиданную оплеуху:
– Нет!
Глеб даже опешил в первое мгновение. Больше всего его поразила осознанность и искренность ответа.
– Ты шутишь? – глупо спросил он, еще не оправившись от изумления.
И снова Женя сказала:
– Нет!
– В чем дело?
Женя молчала, покусывая губы. Нервничала.
– Говори-говори, – предлагал ей Глеб.
У него было такое чувство, будто она хочет что-то сказать, но никак не решается.
– Ты что-то скрываешь от меня, – сказала Женя.
– Чушь! – дрогнул Глеб.
Так испытывает неуверенность человек, который действительно лжет.
– Чушь – это вранье? – попыталась расшифровать Женя.
– Ну, в общем, да.
– Это не вранье. Ты что-то от меня скрываешь.
– Что?
– Я не знаю.
– Вот видишь! – испытал облечение Глеб и даже засмеялся.
У нее всего лишь подозрения. И еще неизвестно, что она имеет ввиду. Может, там и вовсе бред какой-то.
– Ты говоришь мне: ты и я, – сказала Женя с обидой ребенка. – Будто мы вместе. Но я не верю. Я перестала тебе верить.
– Когда перестала?
– Помнишь, я у тебя спросила, кто из моих друзей навещал тебя?
– Помню, – насторожился Глеб.
– Что ты мне ответил?
Он помнил, что он ей в тот раз ответил, но сейчас молчал.
– Ты сказал, что никто, – с хмурым видом напомнила Женя. – И что никого из моих тульских друзей ты вообще не знаешь. А это неправда!
– Почему?
– Потому что здесь, в этой квартире, был человек, который меня хорошо знал!
И это было правдой. Но эту правду знали только Глеб и тот человек, который сюда приходил… который договаривался с Глебом о том, что он присмотрит за Женей… который заплатил Глебу пятьдесят тысяч долларов… И откуда Женя может знать… Или к ней вдруг вернулась память?
– Ты уверена? – задал Глеб нейтральный вопрос.
– Да!
– Женя! Я не враг тебе, – сказал Глеб. – И мы с тобой не чужие люди, ты знаешь. И если я о чем-то умалчивал, то не потому, что… В общем, это хорошо, что мы с тобой заговорили… Ты мне что-то не сказала, я тебе что-то не сказал… Так начинаются подозрения, так люди ссорятся. Нам нельзя ссориться! – убежденно сказал Глеб, наконец нащупав надежную тропинку. – Мы же с тобой вместе, мы можем рассчитывать только друг на друга, нам никто посторонний не сможет помочь!
