Нас влекли к себе болота бывшей Восточной Пруссии и режущие ходовую часть пески Беларуси; мы мерзли среди сопок Даурии и на брегах Амура, утопали в снегах Кольского полуострова и сибирской Юрги; для нас пылало солнце Кара-Кумов; мы проходили в пыли Казахских степей (вернее не столько проходили, сколько исходили поносом от самого Казахского Отара до самого Киргизского озера Иссык-Куль). Вообщем, все это можно выразить разве, что стихом:
Решили на пробегах порядок навести,Парторга цехового в отдел перевести.«Валерий Леонидович», — так Главный имя рек.Негромкий, дальновидный и мудрый человек.И вот в семидесятом надежности отделРаскрыл, как сокол, крылья больших и нужных дел.В штанах с нежнейшим мехом в Даурию зимой,А летом в Кара-Кумах хватили самый зной…
Испытания конструкторско-доводочные, отраслевые, приемочные государственные (полигонные и войсковые) беспрерывной чередой шли с имперским размахом в тот замечательный период, когда конструкторское бюро в Нижнем Тагиле возглавлял В.Н. Венедиктов. Шла сравнительная оценка технических и эксплуатационных характеристик сначала двух танков Т-64 и Т-72, затем трех с участием Т-80. Все, наконец, пришли к пониманию: истина открывается в испытаниях. К сожалению, оценку по критерию «стоимость-эффективность» не сочли нужным проводить, а этот параметр еще ярче обрисовал бы преимущества Т-72.
В 1972 г. проходили тяжелейшие войсковые испытания 15 «Объектов 172М» под руководством генерал-майора Ю.М. Потапова, на которых неотрывно в течение полугода находился В.Н. Венедиктов. Обстановка в комиссии по испытаниям была крайне напряженная, т. к. до этого генерал Ю.М. Потапов рекомендовал для принятия на вооружение харьковский танк Т-64. А теперь он вынужден был признать, что работоспособность сборочных единиц и маневренные качества «Объекта 172М» выше аналогичных показателей Т-64. Подозревая всех в обмане, генерал Потапов перепроверял все данные результатов испытаний, не доверяя никому, даже офицерам Кубинского полигона.
Я видел, с каким напряжением, граничащем с ненавистью, он разговаривал с Валерием Николаевичем, держа за спиной руки, сжатые в кулаки.
Но следует отдать должное Ю.М. Потапову, выводы по результатам испытаний были сделаны объективные.
В жесткой обстановке испытаний специалисты нашей бригады работали с беспримерной отдачей и верой в наше правое дело. Среди них был Борис Александрович Гордин — водитель-испытатель и специалист по ремонту высокого класса, горлохват и матершинник. По личному указанию В.Н. Венедиктова летучка Гордина была укомплектована деталями и сборочными единицами различной номенклатуры (по одной единице каждого наименования) безотказность которых вызывала сомнение. Это мероприятие позволяло в случае, если на пробеговой трассе происходила остановка испытываемого изделия, без дополнительных сборов, немедленно направлять летучку и проводить восстановительный ремонт в кратчайшие сроки. Свою машину Гордин содержал в полной боевой готовности в любое время суток, любил порядок и всех, кто путался под ногами и мешал работе, многоэтажно и виртуозно посылал подальше. Вообще с Борисом Александровичем связано много прекрасных воспоминаний, но без прямой матерной речи их передать невозможно.
На войсковых испытаниях (проще говоря, на «бегах») главная задача заводской бригады обеспечить боеготовность своей роты и, если требовался ремонт, то вопросы отдыха и питания вообще не рассматривались. В обязанности служб, обеспечивающих испытания, входило размещение и питание солдатиков (экипажей батальона), а то же в отношении рабочих бригад — по мере возможности. Не всегда можно было попасть на ночевку в «пятизвездочную» казарму. А хорошо бы на второй ярус, чтобы грязь с сапог не попадала и, чтобы никто по ошибке не садился на лицо, когда спишь. Поэтому мы относились к своему быту на «бегах» с юмором, который поддерживал нас в самых трудных ситуациях.
Большое удовольствие я получал от фраз Валерия Николаевича, очень специфических и ироничных. Рассматривая вопросы обеспечения надежности «фирмы Юринов и сыновья», как он называл отдел эксплуатации и своего нового заместителя, он сообщил: «В Табеле о рангах самый старший ангел Керуб, почему-то с рогами, а заместитель его (Валерий Николаевич указал на В.Т. Юринова) стеснительный шестикрылый Серафим, ходит босыми ножками по облакам. Да, вы мой заместитель и должны действовать так, чтобы у начальников отделов горела под ногами земля!»
Как-то я подготовил письмо с просьбой о выделении для УКБТМ машины техобслуживания. Валерий Николаевич заявил, что так не просят, нужно выдать «соплю со слезой». И тут же, проговаривая текст, набросал послание. Выскочив из кабинета, я, по памяти, записал чистовой вариант письма. Валерий Николаевич был поражен: «Вы что, разбираете мой почерк?!» Дело в том, что манера письма Венедиктова с трудом поддавалась расшифровке. В начале фразы были высокие стрельчатые буквы, которые к концу строки становились все мельче и мельче, сваливаясь вниз.
В памяти всплывают еще несколько «самоцветов» от Валерия Николаевича.
Во время очередного аврала начальник одного отдела медлил, и Главный кричал ему: «Пока Вы телитесь тут, там министр рвет на з…це волоса!» Потом задумчиво добавил: «Если они там у него растут». Узнав, что моя жена — зубной врач, Валерий Николаеич сказал, что этим его не испугаешь, потому что у него «челюсть, как у Антона Павловича пенсне, на шнурочке». Как-то на совещании начальник нашего отдела стал отнекиваться от поручения Главного. Тогда Венедиктов заявил, что передаст эту работу начальнику отдела Р. Тут же поставил его в пример и похвалил, сказав, что «Р. въедливый, как клоп».
Началась эпоха масштабных сравнительных войсковых испытаний трех основных танков, имеющих близкие тактико-технические характеристики. Эпоха «тараканьих бегов». Это был театр показательной борьбы фирм. Формировался испытательный батальон из трех рот по 10 танков в каждой Т-64, Т-80 и Т-72 (харьковцы, кировцы и тагильцы). Позднее добавилась четвертая рота омичей. Войсковым испытаниям (ВИ) присваивались собственные имена. Я был участником испытаний «Сосна», «Кедр», «Багульник», «Саксаул», «Тайга», «Ольха», «Акация» и «Беркут». К каждым испытаниям под эгидой Венедиктова разрабатывался и внедрялся целый комплекс новых мероприятий, обеспечивающих повышение качества и надежности танков. Конкурентная борьба не позволяла заниматься самолюбованием. Конструкторское бюро жило напряженной, творческой жизнью патриотов родного уральского танка.
Ход проведения многочисленных испытаний постоянно и неотступно контролировался Венедиктовым, который скрупулезно вникал в мельчайшие подробности ходовых и стрельбовых результатов испытаний чуть ли не ежедневно находясь на связи с бригадой испытателей.
Вспоминаются случаи, когда на полигоне в районе Юрги (Западная Сибирь) появлялся представитель местного КГБ с поручением от генерала Венедиктова и приглашал руководителя нашей бригады к телефонному разговору с Тагилом. Валерия Николаевича волновало влияние повышенной толщины снежного покрова на маршевые возможности роты, на самоочищаемость гусениц, на запас хода по топливу и маслу. Он расспрашивал об эффективности очистки защитных стекол приборов прицеливания от рыхлого снега при стрельбе и т. д. и т. п.
Советская Армия насыщалась танками Т-72, и главный конструктор определил новое направление работ — авторский надзор. Наш отдел надежности и эксплуатации направлял в места дислокации Т-72 бригады специалистов для консультаций, сбора предложений и, главное, выявления недостатков при эксплуатации танков в войсковых подразделениях. Когда за рычагами танков сидят парнишки после «учебки» (полгода обучения), то скорость подразделений на марше 7-10 км/ч, а не 25–30 км/ч, как на «бегах», а бревна для самовытаскивания, укрепленные на корме служат амортизаторами при столкновениях танков. Результаты авторского надзора заносились в тетради 1-го отдела (отдел ведающий секретными документами) и по ним разрабатывались мероприятия, которые затем выносились на суд главного конструктора. Эти записи с предложениями и дефектами Валерий Николаевич окрестил «записками о здравии и за упокой, как в церкви отпущение грехов». Решения по устранению дефектов согласовывались с начальником № 47 ВП Василием Николаевичем Ковалевым, который традиционно садился за стол переговоров напротив Валерия Николаевича. Когда формулировка решения окончательно созревала, оба одновременно расписывались. Таким образом, подпись Василия Николаевича всегда оказывалась вверх ногами.
Работу по материалам авторского надзора в нашем отделе вел Александр Львович Левковский, весьма грамотный труженик. Это о нем главный конструктор говаривал: «Александр Львович — отец русской словесности». Работать в конструкторском бюро он начал еще в довоенном 1936 г. Александр Львович не поражал ростом, обладал малой массой, но при этом издавал звуки сочным баритоном и вид носил независимый. Как-то на праздник 7 ноября (это было после войсковых испытаний, в которых участвовал сын Львовича — Юрий) наш парторг С.Н. Малинин сопровождал В.Н. Венедиктова, который решил поздравить сотрудников с праздником (Валерий Николаевич не твердо помнил расположение всех служб). И вот генерал Венедиктов с высоты своего значительного роста стал торжественно поздравлять Александра Львовича, похвалил Юрия, сказав: «Отец может гордиться сыном». На что растроганный родитель ответил: «Уже начал».
