– Скоро ли владычица моей души скажет мне, зачем она пришла в шатер своего рыцаря в такой ранний час? – снова спросил Ричард.
– Простите меня, мой государь, – прошептала королева, так потрясенная необычайными происшествиями сегодняшнего утра, что совершенно неспособна была начать свою просьбу.
– Простить, но за что? – удивленно спросил король.
– Во-первых, за то, что без вашего разрешения, – сказала королева, – я осмелилась проникнуть в вашу спальню и…
Королева смутилась и замолкла.
– Ты осмелилась войти ко мне! – воскликнул король. – Да разве солнце может извиняться за то, что оно осветило темный угол темницы, где заключен одинокий изгнанник? Дело в том, дорогая Беренгария, что я был занят делом, о котором женщине тяжело знать, поэтому и не хотел принять тебя, моя милая! Потом мне не хотелось, чтобы ты рисковала своим драгоценным здоровьем, навещая больного.
– Ну, а теперь вы почти поправились? – произнесла королева, стараясь оттянуть время объяснения настоящей причины своего визита.
– Да, мне легче, – отвечал Ричард. – Теперь я смело мог бы сразиться с тем, кто осмелился бы не признать тебя прекраснейшей женщиной в целом мире.
– Вы не откажете мне в одной просьбе, – прибавила королева, – я прошу вас даровать жизнь одному бедняку.
– А! Вот в чем дело! – воскликнул Ричард. – Продолжай, я слушаю тебя.
– Этот несчастный, за которого я прошу, – промолвила королева, – шотландский рыцарь…
– Ни слова о нем, королева, – сурово произнес Ричард, – он умрет, излишние разговоры о нем я считаю бесполезными!
– Государь, мой желанный супруг, – продолжала опечаленная королева, – скажите мне, разве его вина так велика, что не может быть и речи о спасении? Он виновен в потере нашего знамени, да? Так слушайте, Ваше Величество, Беренгария собственными руками вышьет вам новое знамя. Я украшу его драгоценным жемчугом, и каждая жемчужина будет орошена слезами благодарности и умиления по отношению к моему великодушному супругу.
– Ты сама, вероятно, не понимаешь, что говоришь, – сердито сказал Ричард. – Жемчуга! Неужели ты думаешь, что жемчугами всего Востока можно загладить позор Англии? Все женские слезы в мире не омоют моего стыда! Уходите, сударыня, и в другой раз подумайте, прежде чем отправляться ходатайствовать, не зная за кого и за что! Я так занят сегодня, что у меня нет более ни одной свободной минуты, которую я бы мог уделить вам, королева.
– Вот видишь, – тихо обратилась королева к леди Эдит, – я еще больше раздражаю его своим заступничеством.
Не ответив ничего королеве, Эдит быстро подошла к королю.
– Государь, – начала она, – я ваша бедная родственница и прошу у вас не милости, а правосудия. Государь не имеет права отказывать просителю, когда тот хочет говорить с ним о правосудии.
– А, это вы, наша кузина Эдит. – Ричард сел на своей кровати, накрывшись одеялом. – Вы говорите всегда с царским величием, и я буду отвечать вам тем же, если только ваши требования будут достойны вас и меня.
Эдит была замечательно красива в эту минуту, хотя и не так привлекательна, как Беренгария. На ее бледных щеках от волнения разлился яркий румянец. Она была величественна, и сам грозный Ричард не осмелился прервать ее пылкую речь, хотя, по-видимому, ему очень этого хотелось.
– Государь, – начала она свой страстный монолог, – храбрый рыцарь, кровь которого вы собираетесь пролить, оказал вам и христианству много услуг. Он невольно изменил своему долгу! Слушайте, Ваше Величество, я расскажу вам все, не скрывая ни одной подробности: когда шотландский рыцарь находился на сторожевом посту, ночью к нему пришел посланный… от моего имени, его убедили покинуть на короткое время пост и прийти ко мне. Я не знаю, нашелся ли хотя бы один рыцарь во всем лагере, который отказался бы явиться по просьбе леди, хотя и бедной, но происходящей из знаменитого рода Плантагенетов?
– Значит, вы его видели сегодня ночью? – спросил король, кусая губы от волнения и злости.
– Да, я его видела, государь! Но я не скажу вам, зачем он приходил, я пришла сюда не для того, чтобы обвинять других и оправдывать себя.
– Где же он удостоился чести видеть вас?
– В шатре Ее Величества королевы!
– Королевы, моей супруги! – изумленно воскликнул Ричард. – Клянусь небом, святым Георгием Английским и всеми святыми, населяющими Небеса, что я никогда не ожидал подобной дерзости и отваги с вашей стороны, леди Эдит. Я не раз замечал, что рыцарь питает к вам нежные чувства, но это, конечно, меня не касалось. Я не нашел бы даже предосудительным, если бы благородная девушка в свою очередь полюбила бедняка. Но, Боже милосердный, назначать ему свидание ночью в шатре моей жены и вашей королевы! Мой ум не постигает этого. Клянусь тенью моего покойного отца, что ты загладишь свою вину вечным заключением в монастыре!
– Ваше Величество, – спокойно и гордо отвечала Эдит, – ваша могущественная власть дает вам право угнетать и притеснять слабых. Честь моя от этого ночного визита не пострадала, спросите, государь, королеву, и она подтвердит вам, что я говорю правду. Но я вам уже сказала, что пришла сюда не для оправдания, а для того, чтобы вымолить прощение невинному человеку. Подумайте, Ваше Величество, что настанет день, когда вы предстанете перед престолом Всевышнего, и вам придется давать отчет, быть может, о более важных проступках, чем невольная вина искушенного рыцаря.
– Вы ли это, Эдит Плантагенет? – с горечью произнес король. – Куда девалось ваше благородство, гордость и благоразумие? Я не узнаю вас больше! Вас можно принять за безумно влюбленную женщину, которая, забыв свой род, честь и долг, предпочитает жизнь своего любовника своей славе и доброму имени. Клянусь честью, я не понимаю сам, что удерживает меня отдать приказ сейчас же казнить твоего возлюбленного, а его череп я прикажу прибить к распятию в твоей будущей келье.
– Если я увижу шотландского рыцаря мертвым, то я всем скажу, – продолжала взволнованно Эдит, – что это священные останки храброго рыцаря, казненного по воле… воле несправедливого государя! Вы назвали его моим возлюбленным, – говорила она почти в исступлении, – да, это правда, но он никогда не говорил мне о своих чувствах. Он не искал моей любви ни словом, ни взглядом, а только молча, в душе обожал меня. В этом вся его вина, за которую и должен погибнуть этот верный рыцарь!
– Замолчи, замолчи, – тихо сказала ей королева, – ты еще больше сердишь его!
– Что мне за дело до его несправедливого гнева, – возразила Эдит. – Я не боюсь разъяренного льва! Пусть он скорее казнит достойного и храброго шотландца: Эдит, за которую он умирает, сумеет оплакать его незабвенную кончину! Я не могла быть его женой при жизни, так как сословные предрассудки препятствовали нашему браку, смерть же равняет все различия, и с этой минуты я становлюсь супругой мертвеца!
