печным чадом машинные отделения, но это были чужие корабли, чужие орудия и штурманские рубки, чужие каюты, чужое начальство и чужие подчиненные.
Жил он в офицерской гостинице, где было неуютно и куда друзей в гости не пригласишь. В чайном домике ему приглянулась молоденькая гейша, но он тут же обиделся на нее, потому что она уделяла больше внимания его веселому, болтливому товарищу и почти не слушала его рассказы. Впрочем, и рассказывать-то пока ему нечего было. Каждое утро заходил он к командору Тодаси Одзу, но тот все твердил: «Жди:…»
Наконец ему было приказано отправиться в Хиросиму, там, в порту Удзина, разыскать транспортное судно «Сумиоши-мару» и поступить в распоряжение лейтенанта Гундзи.
Транспортное судно! От обиды у него задрожали губы, и он едва совладал с собой, чтобы не показать славному орденоносцу свою слабость, но Тодаси Одзу добавил, округляя глаза, словно завидуя ему: «По распоряжению начальника отдела личного состава морского министерства!»
Прибыв в Удзину, он отыскал в порту желто-черный трехостовный с высокой трубой посредине грузовичок тысячи в полторы тонн водоизмещением, сидящий в воде по самую ватерлинию и, судя по оживлению на палубе, готовый к выходу в рейс. Эмблема на трубе говорила, что судно принадлежит компании «Ниппон-Юзэн-Кайша» — «Японской почтовой и пароходной компании», которая всегда предоставляла свой флот для нужд империи, военных прежде всего, как в недавней японо-китайской войне. «Сумиоши-мару» тогда тоже возила десанты.
Лейтенант Гундзи Наритада — крепкий низкорослый, самоуверенный и властный офицер с прыгающими при разговоре вместе с нижней губой бородкою и жесткими черными усами представился начальником экспедиции, показал ему каюту, сунул в руки длинный список и велел проконтролировать размещение этого груза на палубе.
— Отходим через двое суток, настраивайтесь на зимовку на острове Сумусю{29}, — сказал он и уехал в Токио за последними инструкциями и наставлениями.
Он сразу взялся за дело, и двое суток до отхода судна в рейс были заняты до предела — проверкой доставляемого на борт груза и размещением его в трюмах, твиндеках и на палубе, расселением прибывающих на судно людей в кубриках на полубаке и полуюте, выяснением отношений с капитаном парохода по поводу постоянного крена и помощи тому в расчете остойчивости и другими предрейсовыми хлопотами.
В начале сентября по Внутреннему морю, мимо Кюсю, проливом Бунго вышли они в Тихий океан и легли курсом на норд-ост вдоль Сикоку, Хонсю, Иэдо{30} и островов Цисима рэттоо{31}, к самому северному острову гряды — Сумусю. Ослепительно сияло осеннее солнышко, солнечные блики бежали по застывшей зеленым стеклом воде, изредка разрезаемой косыми плавниками акул и касаток и игрой дельфинов, а позже, уже вдоль Цисима рэттоо и белыми фонтанами морских исполинов-китов; тишина прерывалась лишь резкими криками чаек да глухим сопением пароходной машины. Они с лейтенантом Гундзи облюбовали себе место под брезентовым тентом на верхнем мостике и наблюдали в бинокли за частыми здесь японскими рыбачьими фунэ.
Крайне оскорбленный назначением, считая себя обиженным и обойденным, он был хмур и молчалив. Гундзи чувствовал его настроение и, посмеиваясь, уверял, что приобрести здесь можно значительно больше, чем потерять.
— На военном корабле ты будешь стиснут тесными рамками должностных обязанностей, субординацией, регламентированностью всей корабельной жизни, обязанностью выполнять подчас мелочные распоряжения стоящих выше тебя по службе и к аттестации в суб-лейтенанты приобретешь едва ли больше опыта, чем матрос-первогодок. В этой же экспедиции ты обретешь опыт управления людьми, получишь отличную практику судовождения вблизи берегов, в узких проливах, в шторм и туман. Кроме того, нам ставится задача рекогносцировки местности для фортификационной защиты Цисима Кайкио — самого северного пролива, отделяющего наш Сумусю от русской Камчатки. А это очень важно для приобретения опыта офицера-артиллериста. И ведь еще придется заниматься топографической и геологической съемками островов, строительством жилья, обустройством бухт для портов, гидрографическими исследованиями в проливах… Эх, то, что тебе насильно вдалбливали в голову на занятиях в колледже, сейчас придется освежить в памяти самому, и вот эти практические навыки засядут в тебя навечно.
— Да нужны ли они нам, эти холодные пустынные острова?
— Я отвечу тебе словами поэмы, написанной Онорио Сихей, после столкновения с русскими авантюристами в третьем году эры Бункю{32}, девяносто лет назад. «С запада на восток летит великий хищник. Его полет сопровождается стоном и плачем тех стран и народов, над которыми он пролетает. Он летит по Азии, хватая своими цепкими когтями одно царство за другим. Полет его продолжается и теперь. Вот он уже у моря. Вот уже перелетел его и появился на северных островах. Тень его громадного тела упала на Японию. Северные японцы уже находятся в этой тени. Бойтесь, японцы, Кита-но-васи — Северного хищника, страшитесь попасть в его цепкие когти, защититесь от него сами и защищайте своих потомков, не надейтесь на сёгуна…»
— Историю в колледже нам преподавали наспех, основное внимание уделяли специальным предметам, и я почти ничего не знаю о наших с Россией отношениях, — слукавил он, желая выслушать версию лейтенанта Гундзи.
— Уже двести лет назад русские начали спускаться с Камчатки по островам к Японии. Они захватывали остров за островом, строили свои поселки, принимали в русское подданство и обращали в свою религию живших там айнов, не давали ловить рыбу и морского зверя и изгоняли с островов японцев. Они все ближе и ближе подбирались к Иэдо. И вот, когда они на парусном корабле «Наталия» в 1779 году по христианскому летоисчислению зашли в бухту Аккэси на Иэдо, даймё Матсмая{33}, обеспокоенный бесцеремонностью русских, велел им убираться не только с Иэдо, но и с Эторофу и Кунасири{34}. На следующие год на острова Эторофу и Кунасири отправились два самурая, чтобы осмотреть их, а еще через двадцать лет представитель сёгуна с военным отрядом в пятьдесят человек высадился на Эторофу и обосновался там, повалил оставленные русскими столбы и установил свои. Но Кита-но-Васи не унимался, грозно парил над нашими северными окраинами. В первом году Бункю{35} в Нагасаки прибыл военный корабль русских и привез посла Резанова, который добился права торговать, надеясь проникнуть, таким образом, в Японию. Но сёгун решительно пресек его попытки, и тогда русские напали на японские рыбалки на Карафуто{36} и Эторофу. Сёгун не желал проникновения чужеземцев в Страну богов, не пускал их в Японию и не разрешал японцам отправляться в дальние страны, поэтому и северным территориям не уделял достаточного внимания. Но через год после первого визита в
