— Да, товарищ комиссар госбезопасности второго ранга! — выдохнул комкор.
— Вы что, ничего лучше не могли придумать, чем пригласить в команду встречающих своего пьяного заместителя?
— Виноват, товарищ комиссар госбезопасности второго ранга, — произнес полковник, — я, конечно выпил. Но я не пьян!
— Саблей луковицу очистишь? — закрыл ему рот Волков, — и запомните крепко-накрепко: нет здесь никаких комиссаров госбезопасности! Есть только комдив Волков Андрей Константинович и военинженер второго ранга Холодов Борис Игнатьевич. Во-первых, язык целее будет, а во-вторых, нехрен сюда органы госбезопасности впутывать.
— А ваш адъютант, что в сержантской форме?
— Алексей? Ну, Николай Владимирович! Когда двух приезжих сопровождает сержант ГБ — это разве не нормально? Через пару дней Приходько сменит форму и станет обычным лейтенантом, в которых здесь недостатка нет. Полковник, запомнили, о чем я тут? Повторите!
— Никаких представителей из госбезопасности нет! Есть лишь комдив Волков и военинженер Холодов. Приходько скоро станет лейтенантом пехоты!
— Молодец! А теперь ступай к себе и проспись. Перед сном советую сосчитать до тысячи. На последней сотне ты забудешь про цвета наших мундиров и запомнишь только легенду. Также утром у тебя будет тяжкое похмелье, но ничего крепче кумыса ты выпить не сможешь. Кругом! Шагом марш на процедуры!
После отправки начальника штаба в кабинете комкора стало вовсе тягостно. Фекленко понимал, что его будут сношать. Москва одновременно требовала решительности и Христом богом заклинала от опрометчивости. Корефан Ворошилов в случае чего от него открестится, а больше рассчитывать не на кого. Начальника штаба новый полпред отымел по полной, теперь очередь его — комкора Фекленко. Отослал бы это Волков куда подальше своего военинженера бронетанкового! Не при людях же!
— Как его фамилия? — спросил тем временем Волков.
— Кого? — не понял Николай Владимирович.
— Вашего начальника штаба. Вы нас друг другу так и не удосужились представить. Совсем одичали в этих степях!
Фекленко втянул в себя полкубометра воздуха.
— Виноват, товарищ коми… простите, товарищ комдив! Фамилия начштаба корпуса — полковник Полуштоф!
— Полу-штоф или Полуштофф? — переспросил Андрей Константинович.
— Кличка «Чекушкин»! — буркнул Фекленко.
Волков сказал, что фамилия соответствует содержанию. А вот соответствует ли сам Чекушкин занимаемой должности?
— Пока замечаний не было. Строевая часть в порядке.
— У Блюхера тоже замечаний не было. Представляете, Николай Владимирович, никто ничего не замечал! Или не хотел замечать. Ладно, с этим я разберусь. Работать будем?
— А от работы никто и не отказывался, товарищ комдив!
— Тогда прикажите накрывать на стол, топить баню и подготовить нам с военинженером жилые помещения.
Командир 57-го особого корпуса обрадовался.
— Так помещения готовы! И со столом никаких проблем нет. А вот с баней, извините, проблема. Растительность здесь сами видите какая. Цирики весь кизяк на полсотни верст в округе подобрали для обеспечения потребностей корпуса. Но дерьмом, простите, топить баню…
Волков поморщился. И как это он позабыл о географических особенностях братской республики? Еще бы командующего монгольским флотом к себе вызвал. Или главного лесничего.
— Так что, совсем деревьев нет? — спросил он чуть растерянно.
— Есть! — ответил довольный Фекленко, — на юго-западе страны. В предгорьях Алтая и исключительно хвоя. Мне, честно говоря, доставляют по несколько чурочек из Борзи… с каждым рейсом. Особист в курсе, сам пользуется…
Волков начал медленно закипать.
— Так я не понял: баня есть или ее нет?
— Ну… как бы ее нет. Но что-то типа баньки имеется.
— Тогда зубы не заговаривайте, а топите. Вам же самим приятно будет, когда чистый и вымытый полпред вас иметь начнет!
Монголия удручала белоруса Волкова. Человека с украинской фамилией Фекленко она тоже нервировала — будь здоров. Особенно, если учитывать, что Николай Владимирович был родом из-под Воронежа. Вот уже три дня группа авторитетных товарищей (сам Волков, Фекленко, начальник разведки корпуса подполковник Грибанов и заместитель по вооружению) осматривала места будущих боев. Речка Халхин-Гол оказалась не совсем большой, но и не совсем маленькой — что-то вроде Свислочи, на которой стоит Минск. Берега ее поросли ивняком и во многих местах были наполовину затоплены, образуя болотистую местность. Кроме этого, с монгольской стороны в Халхин-Гол здесь впадала другая река — Хайластын-Гол, которая делила предстоящий район боевых действий на две части, что автоматически ставило войска обороняющиеся войска союзников в невыгодное положение. Маневрировать войсками в такой обстановке было, мягко говоря, затруднительно. Особенно, если учитывать обилие у союзников бронетанковой техники.
Волков шипел, плевался и матерился. Фекленко делал то же самое, только в два раза тише. В конце-концов, после прибытия группы опытных летчиков, Андрей Константинович лично провел рекогносцировку с воздуха и отстучал в Москву: «Прошу разрешения в случае начала крупномасштабного конфликта перейти границу и навязать противнику бой на его территории». Ответ пришел на следующий день, когда Волков натаскивал командиров от лейтенанта и выше искусству «блицкрига» — согласованным действиям основных родов войск в обороне и наступлении. Лейтенанты сидели насупившись и хмурыми майорскими лицами смотрели на доску, где военный гений Андрея Константиновича чертил скверным мелом идеальные стрелки на нанесенных контурах района боевых действий.
Вестовой вошел в «юрту-класс» и передал комдиву Волкову записку от командира пункта связи. Там Андрею Константиновичу вручили сложенный вчетверо листок бумаги с ответом Сталина. Вождь ограничился двумя словами: «Если сможете». Спустя полсотни лет немец по имени Дитер Болен напишет один из своих первых хитов: «You can win if You want», который оставалось просвистеть Волкову перед радиостанцией. Как и следовало ожидать, мелодию никто не оценил.
— Вы что, не могли мне это передать с вестовым? — спросил Волков и капитана связистов.
— Не положено, товарищ комдив! — кратко ответил тот.
— А, да! — хлопнул себя по лбу тот, — служба такая! Ладно, благодарю вас, капитан!
Каким-то сверхъестественным способом по корпусу стало известно, что новый полпред не жалует Устав Внутренней службы, поэтому связист не стал орать: «Служу Советскому Союзу», а просто с достоинством пожал протянутую ему руку. Кивнув капитану, Волков вышел из связной юрты и окинул глазом начинающий темнеть горизонт.
По левую руку шло обучение механиков-водителей, по правую — виртуозы испанского неба гоняли молодых летчиков по матчасти вражеских истребителей и бомбардировщиков. По приказу Волкова в расположение корпуса приволокли совершивший «вынужденную посадку» истребитель Ki-27, вокруг которого теперь командир авиагруппы Герой Советского Союза (за Испанию) Яков Смушкевич трижды в день устраивал экскурсии с практическим обучением. К сожалению, подобной «вынужденной посадки» не совершил ни один из вражеских бомбардировщиков, поэтому обучение летчиков-истребителей проходило на фанерном макете Ki-21 — основного японского бомбовоза на тот момент. Словосочетание «вынужденная посадка» заключено в скобки, потому что по указанию Волкова в окрестностях Тамцаг-Булака дежурило несколько зенитных расчетов с приказом сбивать наблюдателей с той стороны. Вот один раз и повезло.
В конце мая количество сил, принимающих участие в конфликте с обеих сторон, возросло. С японской стороны по ту сторону Халхин-Гола насчитывалось почти три тысячи человек: сборный пехотный японский полк под командованием полковника Ямагато и два полка баргутской кавалерии, также отданные под его под его начало. Баргутами монголы называли маньчжурских скотоводов, из которых японцы в спешном порядке сформировали несколько полков легкой кавалерии.
Со стороны объединенных советско-монгольских сил народу было несколько меньше: два батальона цириков (советских баргутов) и 149-й стрелковый полк. Плюс во всему, в распоряжении Волкова и Фекленко был бронетанковый батальон (9 легких танков и двадцать семь бронеавтомобилей), две артиллерийские батареи и три пулеметных взвода. Это непосредственно то, что было на боевых позициях. В Тамцаг-Булак по единственной псевдоавтомобильной дороге прибывали из Борзи войска. Пока каждый автомобиль был на вес золота, так как от Борзи до театра военных действий было около семисот пятидесяти километров, и снять даже несколько автомашин на переброску подкреплений к Халхин-Голу не представлялось возможным. Волков надеялся пока связать противника боем, а затем пустить в дело свежие силы. Памятуя о тактике мелкого фола, он сформировал полтора десятка мелких диверсионных групп, которые шныряли в тылу у япошек и устраивали им «пакости третьего рода»: резали линии связи, минировали автодороги, заражали открытые источники воды дизентерийной палочкой.
