Наверное, вас удивил мой поступок — и еще более вы удивитесь, когда узнаете, что он согласился; то есть, по крайней мере, вы удивились бы, если бы знали меня, маленького человека, занятого своим маленьким делом.
И все-таки я немедленно понял, что Линли расположен ко мне больше, чем к человеку у окна.
— Но здесь только одна спальня, — сказал он.
— Я запросто могу стелить себе в этой комнатке, — ответил я.
— В холле, — поправил хозяин, отворачиваясь от окна, но по-прежнему с зубочисткой во рту.
— Я буду убирать постель и прятать ее в чулан к любому часу, который вы назначите, — сказал я.
Он задумался; а тот, другой, у окна, все смотрел на Лондон. Наконец, представьте себе, мистер Линли согласился.
— Это ваш приятель? — спросил хозяин.
— Да, — ответил мистер Линли. Так мило с его стороны.
Я скажу вам, зачем я это сделал. По карману мне такая квартира? Конечно нет. Но я слышал, как Линли говорит хозяину, что он только что из Оксфорда и хочет несколько месяцев провести в Лондоне. Выяснилось, что он хочет найти спокойное местечко и немного передохнуть, пока не найдет себе дело — или пока деньги не кончатся. Вот я и подумал: ведь что такое оксфордские манеры в торговле? Да это же просто золотое дно. Если бы я мог усвоить хотя бы четвертую долю манер мистера Линли, то и продавать смог бы вдвое больше, а это значит — вскорости мне поручили бы товар, который труднее толкать, и, возможно, утроили бы жалованье. Ей-богу, оно того стоит. Образования полупишь на четверть — а окупится это вдвойне, если действовать с умом. Вовсе не обязательно цитировать «Божественную комедию» целиком, чтобы доказать, что ты читал Мильтона, — и полстрочки хватит.
Но вернемся к моей истории. Наверное, вы и представить не можете, что маленький человек вроде меня заставит вас содрогнуться от ужаса.
Я позабыл про оксфордские манеры, как только мы поселились в одной квартире. Позабыл про них из чистого восхищения этим человеком. Его ум был как птица, как тело акробата, с таким умом и образования не нужно. Вы бы и не задумались, образован он или нет: мысли в нем буквально кипели, причем такие, какие бы вам и в голову не пришли. А еще — если какие-нибудь идеи витали вокруг, Линли немедленно их подхватывал. То и дело он угадывал то, что я собирался сказать. Не телепатия — скорее интуиция. Я тогда пытался научиться игре в шахматы, чтобы не думать о «Нам-намо» по вечерам, когда приходишь с работы. Правда, шахматные задачи мне не давались. А Линли подойдет, взглянет и скажет: «Может, пойти вот этой фигурой?» Я спрашивал: «Но куда?», и он отвечал:
«На одну из этих трех клеток». — «Но там ее съедят», — возражал я. Фигура, между прочим, была ферзем. «Все равно без толку стоит; надо им пожертвовать». И знаете, Линли всегда оказывался прав. Иначе говоря, он знал, что думают другие. Вот какой он был.
Так мы и жили, пока не случилось это жуткое убийство в Андже. Помните эту историю? Некто Стиджер поселился с девушкой в бунгало в Нортдаунсе — с этого все и началось.
У девушки было двести фунтов, и он заполучил все до последнего пенса, а она исчезла, и Скотленд-Ярд не мог ее разыскать.
Помнится, в газетах писали, что Стиджер купил две бутылки «Нам-намо» — азерторпская полиция разузнала все, кроме того, что он сделал с девушкой, — потому-то я и обратил внимание на это дело, в противном случае я бы в жизни о нем не задумался и не заговорил с Линли. «Нам-намо» не выходила у меня из ума, ведь каждый день я только и продавал эту приправу, вот я и не забывал об этом происшествии. Однажды я сказал Линли:
— Просто удивительно, что вы, с вашим-то умением щелкать шахматные задачки и рассуждать о том о сем, не взялись за азерторпскую тайну. Это, считай, та же шахматная задача.
— В десяти убийствах меньше тайны, чем в одной шахматной партии, — ответил тот.
— Однако ж Скотленд-Ярд бессилен, — заметил я.
— Правда?
— Разбит наголову.
— Да, удивительно, — сказал он, а потом, почти немедленно, спросил: — И каковы факты?
Мы сидели за ужином, и я пересказал ему то, что прочел в газетах. Девушка была хорошенькая миниатюрная блондинка по имени Нэнси Элс, с капиталом в двести фунтов, они со Стиджером пять дней прожили в бунгало. Потом он провел там еще две недели один, а девушку в живых больше не видели. Стиджер сначала сказал, что она отправилась в Южную Америку, а потом — что ни в какую не в Америку, а в Южную Африку. На ее банковском счете не осталось ни пенса, а у Стиджера как раз примерно в это время появилось по меньшей мере сто пятьдесят фунтов. Потом выяснилось, что Стиджер вегетарианец, он покупал еду только у зеленщика, потому деревенский констебль его и заподозрил — вегетарианцы были ему в диковинку. Он следил за Стиджером, и правильно делал: впоследствии он смог рассказать в Скотленд-Ярде буквально все о своем подопечном — разумеется, за исключением одной детали. В конце концов констебль отправился в Азерторп, за пять или шесть миль, и заявил в полицию: оттуда приехали и также заинтересовались этим делом. Полицейские были уверены в одном: Стиджер не выходил за калитку со дня исчезновения девушки. Чем дольше за ним следили, тем сильнее подозревали — так всегда бывает, когда за кем-нибудь наблюдаешь, поэтому вскоре полиция начала следить за каждым его шагом, но все-таки, не будь Стиджер вегетарианцем, они бы в жизни его не заподозрили, и тогда улик было бы недостаточно даже для Линли. Да их и так было немного, не считая ста пятидесяти фунтов, которые как с неба свалились, причем это выяснили даже не в Азерторпе, а в Скотленд-Ярде. Зато деревенский констебль первым заговорил про деревья, и Скотленд-Ярд совсем зашел в тупик; это поначалу озадачило Линли и, разумеется, меня. В маленьком садике при бунгало росли десять лиственниц, и Стиджер, прежде чем там поселиться, договорился с хозяином, чтобы ему разрешили распорядиться этими деревьями как вздумается. И вот, вскорости после того, как исчезла малютка Нэнси, он стал рубить лиственницы. Он рубил их трижды в день в течение недели, а потом разрубил стволы на поленья фута по два и сложил аккуратными горками. Поработал на славу. И зачем? По одной из версий это был предлог для покупки топора. А по-моему, многовато работы для предлога — Стиджер трудился две недели. Ведь Нэнси была такая крошка, что он мог бы и без топора обойтись. По другой версии — ему были нужны дрова, чтобы избавиться от трупа. Но он не жег поленья. Они так и остались лежать аккуратными кучками, вот в чем загвоздка.
Все это я изложил Линли. Да, а еще Стиджер купил большой мясницкий нож. Занятно, все убийцы так поступают. Конечно, ничего странного тут нет: если режешь женщину, то без ножа не обойтись. Были в их теории и свои недочеты: Стиджер не сжег труп; хотя он частенько разводил огонь в маленькой плите, но пользовался ею исключительно для готовки. Они ловко до этого докопались, деревенский констебль и полицейские из Азерторпа. Вокруг бунгало были небольшие рощицы — «купы», как говорят в этих краях, то есть местные их так называют: полицейские незаметно могли вскарабкаться на подходящее дерево и учуять дым, откуда бы ни подул ветер. Они частенько это проделывали, но ни разу не пахло горелым мясом, только обычной едой. Ловкий ход со стороны полиции, хотя, разумеется, это не привело Стиджера на виселицу. Потом приехали люди из Скотленд-Ярда и обнаружили еще один факт, вернее отсутствие факта — впрочем, круг поисков это все-таки сузило. Землю под домом и в саду никто не трогал, а за пределы бунгало Стиджер не выходил с тех пор, как Нэнси пропала. Ах да — кроме ножа он купил большой напильник. Но костей им явно не пилили, а ножом никого не резали. Разумеется, он вымыл то и другое. Я так и сказал Линли.
Прежде чем рассказывать дальше, должен вас предупредить: я человек маленький, и вы, наверное, не ожидаете от меня никаких ужасов. Но я предупреждаю: Стиджер — убийца, ну или, во всяком случае, кто-то ведь убил Нэнси — девушка исчезла, заметьте, хорошенькая девушка, и преступник может зайти дальше, чем вам бы того хотелось. Если уж человек оказался способен на такое, если вперед его гонит длинная тень виселицы — трудно сказать, до чего он дойдет. Читать детективные истории — милое дело, когда посиживаешь вечером у камина, но настоящее убийство — неприятная штука: когда преступник отчаянно пытается замести следы, он становится далеко не так мил, как раньше. Пожалуйста, не забывайте об этом. Я вас предупредил.
Так вот, я спрашиваю Линли:
— И что вы об этом думаете?
— Канализация? — предположил он.
— Нет, — сказал я. — Промахнулись. Люди из Скотленд-Ярда уже там посмотрели. А до них — азерторпская полиция. Они проверили трубу, которая выходит в выгребную яму за садом, и ничего не нашли — то есть ничего такого, чего там не должно быть.
