сыном или иметь отношение к фирме «Ника», и все выяснится.
– Нет, не все, – сказала Таисия. Глеб и Глафира уставились на нее. – Папа, Марианна провела сегодняшнюю ночь с тобой или пришла к тебе в комнату утром? Если утром, то вспомни, во сколько. И не смотри на меня, я видела ее отражение в зеркале.
Глафира почувствовала, как ее голову изнутри заливает черная масса слизи. Ревность. Господи, совсем недавно этот мужчина захотел ее поцеловать, а потом спас от неминуемой смерти и вообще вел себя так, словно раз и навсегда взял на себя за нее ответственность. Оказывается, она это все себе придумала. Чертова писательница с больной фантазией.
И то, что Марианна и Павел Резановы любят друг друга, несмотря на то что прожили вместе прорву лет, придумала тоже. Марианна изменяет мужу, встречаясь с любовником в доме его тетки. Так вот почему они оказались в усадьбе одновременно. Потому что у них было назначено здесь очередное свидание.
– Але, гараж, – бесцеремонно вторгся в ее мысли Ермолаев. – Нужно перестать выдумывать всякие страсти и начать дышать. Разумеется, никакая Марианна со мной не ночевала. Она пришла в районе шести утра, чтобы, пока спит Павел, поговорить со мной о его финансовых проблемах. Это удивительная женщина, которая реально любит своего мужа. Она видела, что он сам не свой, выяснила из-за чего и, встретившись со мной, быстро собрала информацию, кто я такой. Она пришла просить, чтобы я спас бизнес Павла. Тайка, а почему ты решила, что ее присутствие в моей комнате может иметь отношение к убийствам?
– Потому что, когда я шла утром к озеру, еще не подозревая, что обнаружу труп Инессы Леонардовны, я нашла на тропинке розовый помпон от пеньюара Марианны. Именно в этом пеньюаре она была в твоей комнате, а это означает, что до того, как появиться там, она, как минимум, была у озера.
– Марианна, – задумчиво протянул Глеб. – Руки у нее холеные и ногти длинные. Интересно, может ли она иметь отношение к фирме «Ника»? В конце концов, она так стремится помочь мужу, что ради него вполне могла бы и убить. А ее визит ко мне мог быть осуществлен для отвода глаз. Ладно, это тоже обязательно выяснится.
– Я вот еще что вспомнила, – сказала Глафира, которой было легко-легко, словно камень с души упал, и вязкая чернота ревности больше не плескалась внутри, и от мысли, что ее могла топить Марианна Резанова, даже страшно не было. Вот ни капельки. – Когда мы вчера обедали в беседке, то в какой-то момент я услышала странный разговор между Осипом и Клавдией. Они говорили о том, что кого-то узнали. Причем женщину. Они совершенно точно использовали слово «она».
– И что? При чем тут Инесса Леонардовна или Светлана?
– Не знаю, – с досадой проговорила Глафира. – Ты велел рассказывать все, что мне известно, я и рассказываю. Этот человек имел какое-то отношение к пожару, в котором сгорел принадлежащий Осипу и Клаве гостевой дом с кафе. И Клава очень напряженно спрашивала, готов ли Осип забыть, а он сказал, что ему зеркало не дает.
– А это что значит?
– Он потерял в пожаре глаз. Может, это имеет отношение к делу, может, нет.
– Вот что, девушки. Я пойду к Осипу, а вы сходите и пообедайте. Но только соблюдая два условия. Во-первых, ни на минуту не расставайтесь. Напасть на вас двоих все-таки сложнее, чем на кого-то одну. И во-вторых, старайтесь не оставаться ни с кем наедине. Все время делайте так, чтобы, кроме вас, в любом помещении были хотя бы еще два человека. Это понятно?
Глафира и Тася кивнули, что да, понятно.
– Так, тогда я пошел. Вроде все, – сказал Глеб, отпер дверь дочкиной комнаты и распахнул ее, собираясь выйти наружу. – Хотя нет, не все, – он вернулся, крепко поцеловал Глафиру в губы и быстро вышел из комнаты.
Ошарашенная Глафира, приоткрыв тут же вспухший рот, сидела и смотрела на открытую дверь, слушая, как на лестнице стихают его шаги. Рядом весело рассмеялась Таисия Ермолаева.
Глеб
Почему-то оттого, что Глафира осталась под контролем Тайки, Глебу было спокойнее. Никакой логики в этом не было, потому что в этой паре именно Глафира была старше и опытнее, но тем не менее в двадцатидвухлетней дочери он был полностью уверен. И в ее благоразумии, и в способности постоять за себя. За них обеих.
Время сжалось так стремительно, что Глеб осознавал, что его практически не осталось. Человеку, решившемуся на убийство двух женщин, нечего терять, а потому он непременно должен напасть снова, чтобы хотя бы попробовать защититься от неминуемо всплывающей правды.
Прошлое Инессы Леонардовны и ее мужа, бизнесмена Алексея Тобольцева, содержало какую-то смертоносную тайну, может, и не одну. И ее нужно вскрыть, как нарыв, чтобы спасти еще чью-нибудь жизнь. Заскочив в свою комнату, Глеб натянул тонкий кашемировый свитер, чтобы больше не щеголять по дому с голым торсом, и спустился вниз.
В прихожей Наталья Лаврецкая надевала брезентовый макинтош, намереваясь выйти из дома.
– Это что, ваш? – спросил Глеб, затормозив.
– Нет, – она чуть удивленно посмотрела на него, – тетин. Он всегда тут висит на тот случай, если в дождь понадобится выйти из дома.
– А вы в нем сегодня уже выходили?
– Вы догадались, потому что на нем мокрые пятна? Да, выходила. Мне вдруг стало невыносимо душно в комнате. Паническая атака. То, что случилось с тетей Инессой, так ужасно, что в голове не укладывается.
– И куда вы ходили и когда?
Она пожала плечами.
– Где-то через полчаса после того, как уехала полиция. Павел с женой собрались во флигель. Они звали меня с собой, но я отказалась.
– Из-за того, что с ними пошла Глафира?
– Из-за того, что мне это было неинтересно, – резко ответила Наталья. – Я поднялась в свою комнату, но вскоре начала там задыхаться и решила пройтись до озера. Начался дождь, и я надела дождевик. А почему вы спрашиваете?
– Наташа, вы что, до сих пор не знаете, что Светлану убили?
– Что-о-о-о? – она отшатнулась и в ужасе смотрела на Глеба, отчаянно ища в его лице доказательства того, что он глупо и жестоко шутит, а поняв, что не шутит, закрыла лицо руками. – Господи, как? Когда? Нет, я не знаю. Я вернулась с прогулки, легла на кровать и уснула. Я даже не знаю, сколько я спала, минут тридцать, наверное.
– А проснувшись, снова решили погулять?
– Мне снова захотелось на воздух. Признаться, я не очень хорошо себя чувствую. Случившееся с тетей выбило меня из колеи, а если еще и Светка…
Она действительно выглядела больной и измученной. Если бы не ее ногти, то Глеб, скорее всего, ни за что бы ей не поверил. Но Глафиру топила не она, а значит, и все остальное вполне могло быть правдой.
– Северцеву тоже пытались убить, – сообщил он, внимательно наблюдая за реакцией.
Наталья отняла руки от лица и снова требовательно уставилась ему в лицо.
– Господи, а ее-то за что?
– Они со Светланой разговаривали в беседке, после чего Глафира вернулась в дом, оставив Тобольцеву одну. Спустя несколько минут Светлану зарезали, а вернувшуюся в дом Глафиру пытались утопить в ванне. И человек, напавший на нее, был в таком же дождевике.
– Это не я, – дрожащим голосом пролепетала Наталья. – Я знаю, что в это трудно поверить после всего того, что я сотворила, но это не я. Поверьте мне.
– Да верю я, верю, – с досадой сказал Глеб. Объяснять про длинные ногти не хотелось, да и времени на это не было. – Наташа, вы, когда гуляли, ничего не видели или не слышали?
Лаврецкая ненадолго задумалась.
– К беседке я не подходила. И к пирсу тоже. Сами понимаете, мне было страшно туда идти после того… После того, что случилось. Я прошла к березовой роще, а потом углубилась в лес. Сквозь него прошла до околицы деревни и вернулась обратно. Я никого не видела, но это и неудивительно, дождь был такой сильный. Хотя… Когда я пошла в сторону березовой рощи, то догнала кого-то из рабочих. Он ел печенье.
Глеб насторожился.
– И кто это был?
– Господь с вами, я
