Впрочем, останавливаться на достигнутом женщина не собиралась, полумеры были не в ее характере. Энтузиазм, с которым Сафие взялась за поиски новых подруг для султана, за короткий срок удвоил женское население гарема. В конце концов как верность Мурада своей фаворитке и возлюбленной переполнила чашу терпения Нурбану, так и верность Сафие выбранному плану переполнила чертоги султанского гарема. Когда число наложниц превысило сотню, Мураду пришлось задуматься о том, где размещать такое их количество. Проблему он решил с размахом повелителя османов – затеял во дворце масштабные строительные работы по расширению гарема. Сафие не упустила удачный момент, чтобы выдворить наконец свекровь. Под предлогом заботы о спокойствии 58-летней валиде ее переселили из султанского дворца в собственную резиденцию – подальше от суеты и грохота стройки.
После переезда валиде не утратила своего влияния на сына, однако потеряла возможность оперативно вмешиваться в его повседневные дела. Маленькая, но победа Сафие. Внушительную – и окончательную – победу над Старой Валиде султанской фаворитке гарантировала ее молодость. В том же году Нурбану скончалась, оставив Мурада во власти соперницы. Что ж, по крайней мере она ушла со спокойной за будущее династии душой – за прошедший год многочисленные новые пассии султана успели произвести на свет сразу несколько «резервных» наследников. Всего у Мурада родилось… бессчетное множество детей. Некоторые исследователи говорят, что количество султанских отпрысков перевалило далеко за сотню, но даже самые пессимистичные оценки сходятся на пятидесяти как минимум. К моменту смерти «счастливый повелитель» согласно дворцовой бухгалтерии имел на содержании 19 сыновей и 27 дочерей – и это не считая умерших в раннем возрасте!
Воспользовавшись маленькими слабостями султана, Сафие избавилась от неуступчивой свекрови, но, сама того не желая, выпустила на свободу джинна. Несмотря на все ее усилия, распробовавший плоды запретных удовольствий Мурад не собирался добровольно покидать построенный им маленький рай. Вечерами евнухи приводили в опочивальню султана три-четыре девушки одновременно. «Счастливый повелитель» османов выбивался из сил – буквально. Истощение от постельных утех и хроническое недосыпание спровоцировали у не старого еще султана припадки некой «падучей болезни». Страдал от неумеренности Мурада и государственный бюджет – пополнение гарема все новыми и новыми красавицами обходилось недешево. Повышенный спрос со стороны дворца взвинтил в Константинополе цены на красивых юных рабынь в сотню раз. Глава ответственных за содержание гарема так называемых «черных евнухов» получил доступ к большим деньгам и, как следствие, власть, вполне сопоставимую с возможностями стремительно терявших авторитет имперских визирей.
Вполне вероятно, что такая любвеобильность османского владыки однажды разорила бы казну, если бы его ставшую притчей во языцех похоть не одолел в конкурентной борьбе другой выдающийся султанский порок – достойная пера его современника Шекспира неутолимая жадность. Он перевез все деньги и драгоценности Османов в специально построенное для этих целей укрепленное хранилище с тремя накрепко запертыми дверями, ключи от которых держал при себе. Более того, покои султана располагались прямо над этим гигантским сейфом. Мурад, подобно сказочному дракону, буквально спал на горе золота.
Алчность султана и потакание любым капризам его фаворитов привели к небывалому прежде размаху коррупции и протекционизма. Торговать должностями и привилегиями вскоре не брезговал даже сам Мурад. Известный своим острословием царедворец Шемси-паша, оставшийся в истории как Ястреб петиций, похвалялся, что это он научил султана брать взятки: «Убедил повелителя продавать льготы и милости. Правда, приманка была очень уж заманчива: сорок тысяч дукатов…» Не меньше других в порочной практике «дорогих подношений и задабривания» чиновников участвовал даже непримиримый враг Шемси-паши великий визирь Соколлу Мехмед-паша, которого за выдающие заслуги историки часто пытаются представлять едва ли не безгрешным. Вот что пишет о нем в своем «Дневнике» Стефан Герлах: «Мехмед-паша обладает несметными запасами золота и драгоценных камней… Претендент на какой-либо пост должен сделать ему подарок стоимостью в несколько сотен или тысяч дукатов либо привести ему лошадей или детей…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Впрочем, финансовая нечистоплотность и повальное кумовство сопровождали правление многих османских султанов – слабости и пороки Мурада III не были чем-то уникальным. Наихудшим следствием безответственного поведения этого любвеобильного падишаха стало начавшееся в годы его царствования разложение имперской армии. От практики непосредственного руководства войсками отказался еще Селим II. Его сын и наследник пошел дальше – когда янычары открыто попросили Мурада III возглавить восточную кампанию в качестве главнокомандующего, тот, будучи не в силах променять негу дворца на лишения военного похода, категорически отказался. Это решение аукнется уже преемнику Мурада.
На первом этапе новой ирано-османской войны имперские войска возглавил герой покорения Кипра Лала Мустафа-паша. За 1579 год турки, благодаря лучшему техническому оснащению и значительному численному перевесу, оккупировали Азербайджан и Грузию. К концу следующего года османы контролировали южное и западное побережье Каспийского моря, их отряды проникали в Дагестан и Армению. В 1585 году после разгрома персидской армии турки в очередной раз заняли шахскую столицу город Тебриз, но, в отличие от прошлых заходов, теперь смогли его удержать. Война закончилась в марте 1590 года подписанием Константинопольского мира, по которому империи отошли почти весь Азербайджан, Тебриз, Закавказский регион, в том числе восточная Армения, а также Курдистан, Луристан и Хузестан. Эту войну, ставшую последним значимым территориальным расширением империи, можно было бы приписать к бесспорным успехам Мурада III, если бы не понесенные потери – и людские, и финансовые, – истощившие османскую армию и казну.
Конец правления Мурада III ознаменовался несколькими крупными восстаниями, на которые султан, впрочем, не обратил должного внимания. Гораздо больше его беспокоила быстро растущая в среде военных популярность старшего шехзаде Мехмеда. Сафие, к тому времени вновь ставшая для султана единственной сердечной подругой, предупреждала сына о возможном покушении на его жизнь. Благодаря ее усилиям или же простому везению, но Мехмед этой угрозы избежал. В 1595 году султан Мурад III скончался от болезни желудка, оставив престол шехзаде Мехмеду, а настоящую власть – его матери Сафие.
Мехмед III начал свое правление с кровавым размахом, казнив сразу 19 собственных братьев, а ведь некоторые из них были еще детьми. Даже привычные к практикуемому предводителями фратрициду османы были смущены и взволнованы таким известием. Еще большее смятение и гнев подданных породили слухи о том, что кроме братьев Мехмед III для надежности убил и 15 беременных наложниц своего отца – каждую из них зашили в парчовый мешок и бросили в воды Босфора.
Удивительно, но конкуренции двадцатидевятилетний султан боялся и со стороны собственных сыновей. Впервые в истории османской державы он не стал назначать принцев губернаторами имперских провинций, где они могли бы набраться опыта управления людьми и государственными структурами и приобрести союзников… Вместо этого всех шехзаде заперли в стенах так называемого кафеса[146], где они содержались в комфорте, но были изолированы от внешнего мира. За соблюдением последнего требования тщательно следила особая стража, наделенная всеми необходимыми полномочиями и четко проинструктированная. Инструкция, впрочем, была очень простая: ни при каких обстоятельствах не выпускать принцев из отведенных им покоев. В случае любых нарушений – убить…
Единственными, кого устраивала подобная кровожадная решительность нового султана, были сторонники дворцовой «военной партии». Армия желала во что бы то ни стало поквитаться с европейцами за унизительные поражения под Сисаком и Кэлугэрени, а в особенности за так называемый «инцидент у моста в Джурджу», когда отряды валашского господаря Михая Храброго перебили около 50 тысяч отступающих акынджи. После понесенных потерь корпус так и не восстановился. Чтобы избежать янычарского бунта[147], протеже Сафие великий визирь Дамат Ибрагим-паша настоял на личном участии Мехмеда III в походе против австрийцев. В Белграде султан провел полевой смотр войск и собрал военный совет, на котором утвердил первую цель похода – крепость Эгер. В конце октября 1596 года крепость, не покорившаяся в прошлом самому Сулейману Великолепному, пала после всего 18 дней осады. Воодушевленная громкой победой армия двинулась наперерез объединенным силам Габсбургов и трансильванцев. На равнине Мезекерестеш противники сошлись в Керестецкой битве.
