— А когда обычно он уходил из театра?
— Ну, как переоденется, так и идет. Иногда поболтает с кем-нибудь минут пять. Часам к двенадцати всегда закруглялся. Сейчас транспорт, сами знаете, какой. Такси нет, частника ловить — миллионером надо быть, а метро... От «Стойла» до Пушкинской, правда, рукой подать, но все равно.
— Ему звонил кто-то, так? — спросил Никита. — И вы его позвали к телефону.
— Да. — Архипенко закурил новую сигарету. — Я еще удивился: кто это в администраторскую в такой час трезвонить может? Снял трубку машинально. Это мог сделать любой другой.
— Что сделать?
— Ну, позвать Тольку к телефону. Я в администраторской случайно тогда оказался.
— Понятно. А теперь вспомните, пожалуйста, детально весь ваш тот разговор.
— Да не было никакого разговора! — Архипенко кашлянул. — Он назвал фамилию, я позвал — вот и все.
— Попрошу поточнее. Это крайне важно. Вспомните. Вот звонит телефон в администраторской. Вы берете трубку. Этот «он», что именно он сказал? — настаивал Никита.
— Вы думаете, это был убийца? — Архипенко закусил губу.
— В наше время возможно все. Вы человек умный, талантливый, память у вас профессиональная, итак...
— Значит, я взял трубку. «Алло, это клуб на Тверской?» Я: «Да». — «Лавровский играет сегодня?» Я: «Да, играет». — «Пригласите его к телефону». Ну я и пошел за ним. Вот и все.
— Администраторская на первом этаже, а гримерная на втором? — уточнил Колосов.
— Совершенно верно.
— И вам не лень было подниматься по лестнице в тот вечер?
— Что?
— Ничего. Просто вы кое-что забыли. Этот разговор, по логике вещей, должен был быть несколько длиннее.
— То есть как? Я не понимаю. — Архипенко покраснел.
— Ну, все мы люди... Усталость, напряжение после выступления, кресло в администраторской мягкое, кожаное, сигаретка... — Никита прищурился. — И тут вдруг досадный телефонный звонок и какой-то хмырь требует — вынь да положь ему Лавровского, за которым бежать надо аж на второй этаж. А кресло-то мягкое... Я бы лично просто послал наглеца к черту или попросил бы перезвонить.
Архипенко молчал.
— Ну а вы как поступили? Значит, сразу кинулись наверх?
— Н-нет... Да.., я вспомнил. Он позвонил второй раз. Сначала я действительно посоветовал ему позвонить утром в «Рампу». Сказал, что не знаю, где сейчас искать Лавровского. И повесил трубку. А он позвонил снова.
— Он... — Никита кивнул. — В его голосе что-то изменилось при втором звонке? Вы должны были заметить, вы, как актер, всегда большое внимание уделяете интонации.
— Изменилось.
— Что конкретно? Он разозлился на вас? Психанул из-за того, что вы его отшили?
— Нет, не то. Он мне приказывал таким тоном, словно я его шестерка: «Мне некогда звонить завтра. Будьте любезны не бросать трубку и пригласить Лавровского. Немедленно. Это срочно, насчет его работы». Да, вот так он и сказал. — Архипенко выпустил дым из ноздрей. — И тогда я пошел на второй этаж. Подумал: работа все-таки, уважу Лаврика.
— Голос вашего собеседника был голосом молодого человека?
— Относительно. Не пацана зеленого, конечно, но...
— Это мог быть голос актера? — спросил Никита. — Тембр, постановка?
— Не знаю. Приятный, звучный. Но.., нет, не могу сказать.
— Вы бы этот голос узнали снова? Архипенко задумался.
— Думаю, да, хотя... Может быть, если бы он повторил все.
— А больше он не звонил в театр? Ну, когда Лавровский уже пропал?
— Нет. При мне нет. Может, кто другой с ним говорил? Правда, у нас всего один телефон в кабинете Борьки. Но при мне он точно не звонил.
— А вы при том разговоре Лавровского не присутствовали?
Архипенко покачал головой.
— Да я в душ побежал сразу. У меня в коммуналке в Щербинке три дня уж горячей воды нет. А в «Стойле» душевая финская. Я там, как морж, плескался.
— Еще один вопрос. Лавровскому прежде часто предлагали работу? — не унимался Никита. — Вообще что, по-вашему, означает это слово? Ведь не улицы же его мести звали?
— Нет, конечно. Это могло быть приглашение на театральный вечер — прочесть что-то, спеть. Наши в клубах так часто подрабатывают. Могла быть и какая-то роль, эпизод, гастроли, наконец. В «Рампу» порой обращаются: то того ангажируют, то другого. Но все это мелочь, несерьезно. Большие театры не любят приглашать актеров со стороны. У них своя труппа, ее кормить надо. А если берут — только «звезд» с именем. А ты, пока без имени, бегать должен, как спринтер, рыскать. В нашем ремесле ничего легко не дается.
— В нашем тоже, — усмехнулся Никита. — Что ж, спасибо, Валентин. Очень вы мне помогли.
— Серьезно? — Архипенко улыбнулся впервые за весь разговор.
— И еще одна просьба. Вот мой телефон. — Колосов протянул актеру листок из блокнота. — В случае, если тот работодатель объявится, сообщите мне, пожалуйста.
— Но если это убийца, зачем же он будет звонить, зная, что Толи здесь уже нет?
— А вот мы и проверим с вашей помощью. — Никита улыбнулся. — А может, это какой-нибудь честный ваш собрат по ремеслу? Пригласил Лавровского на роль, а тот возьми да исчезни. Должен же он побеспокоиться, узнать, в чем дело. Ну а если не побеспокоится, он либо свинья бесчувственная, либо...
Убедила или нет Архипенко эта сомнительная логика, только он сунул бумажку с телефоном в карман белых колониальных брюк и пообещал:
— Сделаю обязательно.
— Только не забудьте мой телефон, когда будете переодеваться после спектакля, — предупредил Никита. — В следующий раз обязательно посмотрю эту пьесу. «Солнечный дракон», да? Название интригующее. Ну просто шикарное название.
Глава 26
ВЕЧЕРНИЙ ВИЗИТ
Решение навестить Катю пришло неожиданно. Колосов покинул «Рампу» в начале десятого, после того как из кабинета Бергмана позвонил Кате домой. Ее домашний номер значился в его книжке — однажды она сама, пылко настаивая на том, чтобы он «когда-нибудь, если появится такая возможность, взял бы се на место происшествия», буквально всучила ему свои телефоны.
Катя от неожиданности испугалась, услышав в трубке колосовское:
— Добрый вечер, Катерина Сергевна, есть новости. Я тут в центре, могу заехать на полчасика пересказать. Если ты, конечно, хочешь.
— Да, конечно, приезжай. — Она растерянно смотрела в зеркало, висящее в прихожей. — Я... А ты скоро?
— Через пятнадцать минут буду. Какая у тебя квартира?
— Пятьдесят пятая, пятый этаж.
Она повесила трубку и заметалась по комнате. Ее душили мысли. Первая: что надеть? Не встречать же начальника отдела убийств в махровом халате? Вторая: какая же ты дуреха, что в эту минуту думаешь о нарядах! Колосов наконец-то узнал что-то важное. Неужели вышел на след маньяка? Неужели? Третья мысль была совершенно противоположна второй: наверняка он едет к ней так поздно не только для того, чтобы рассказать о делах. Мужики есть мужики. Как бы его потом поделикатней выдворить восвояси? Четвертая мысль была самой тревожной: ой, что будет, если внезапно заявится Вадька и застанет у нее Колосова! Ой, что будет!
Кравченко дежурил сутки при Чучеле. Но черт его знает, по закону подлости всегда так: возьмет и заявится, а тут на тебе — коллега. Ведь Вадька не станет разбираться, что к чему, а сразу двинет в ухо: «Да я, да — ваших ментов, да кровь из носа!»
Таким образом, «растекаясь мыслью по древу», точно мифический Баян, она лихорадочно пудрила нос и напяливала на себя джинсы и синий итальянский свитер. Вот так отлично: стильно и по-домашнему.
Электрический чайник «Тефаль» уже раздувал пары, когда в дверь позвонили и на пороге предстал Никита.
— Привет.
— Привет. Раздевайся. — Катя так и лучилась радушием, а сама напряженно прислушивалась, не стукнет ли лифт на площадке. Никита прошел в комнату, огляделся.
— Здорово, уютно. Очень много книг, впрочем, я так и думал. И духов тоже, — кивнул он на зеркало, где действительно было слишком много флаконов, баночек, тюбиков, коробочек и шкатулок.
Он подошел к балконной двери.
— Твои? — усмехнулся, указав на увесистые гири. (Собственность В. А. Кравченко. Катя устала скандалить, чтобы он избавил ее дом от этих пудовых железок.) Следующий взгляд Колосова выделил из всего хаоса Катиных вещей фотографию Вадима и Сергея Мещерского, заснятых на охоте в охотхозяйстве под Костромой, засунутую под стекло книжного шкафа. На маленького Мещерского Никита никак не отреагировал, а вот о Вадьке сказал:
— Красивый малый, мда.., гири, значит... «Чертов сыщик!» — только и подумала Катя. Потом они пили чай на кухне. Катя угостила Колосова зефиром и бутербродами с сыром. За чаем он и рассказал ей о том, что сделал за этот долгий день.
Наличие следов театрального грима на лицах потерпевших, его одинаковое наложение произвели на Катю сильное впечатление. А вот разговор с Архипенко, пересказанный ей Колосовым, остался ей неясен. Ей было невдомек, почему Никита добивался от актера такой точности воспроизведения той беседы. Какая разница, сколько раз звонил тот тип? Один или два?
