следом. Как если бы его подхватила волна.
Ренегат и головорез устремились на голос лура. Вдали слышался топот ног. Вроде и Копфа с Глизи, а вроде и чьи-то другие. Частые, будто его ошпарили кипятком. Тот самый неизвестный беглец, на которого напоролись бандиты.
Упорядоченные ряды запертых кабинетов мало-помалу оборвались. Альдред и Сивый завернули за угол. Они остановились, увидев на том конце неизвестного. Тот корпел над замком решетчатой железной двери. Вела же она в северное крыло яруса, где находились изоляторы.
Дезертир пригляделся. Фигура была одета сообразно форме городского стражника из офицерского состава. Но ренегат не брался гадать, видел ли его прежде. А вот старик оказался уверен целиком и полностью:
— Мадония.
Из противоположного коридора доносился ещё топот. Наверняка это поспевали Глизи и Копф. Глава Восточного муниципалитета не обращал внимание на бандитов, что его окружали. Просто слепо открывал дверь.
Флэй рефлекторно выхватил трофейный огнестрел и наставил на беглеца.
— Ни с места. Стрелять буду! — предупреждал Альдред Мадонию, в миг ощутив себя где-то далеко в прошлом, когда он ещё служил в кураторском отделе.
Даже страх схлопотать пулю не сковывал Мадонию. В голове у ренегата тут же сложилось два плюс два. Им нет особого смысла оставлять начальника стражи в живых, раз уж копии заверены печатями. Тем более, что старик судорожно попросил его:
— Жми же, ну!
Это придало уверенности. Альдред выстрелил. Огонь озарил тёмный коридор на долю секунды. Раздался оглушительный грохот, отдававшийся эхом в каменных коридорах. Из дула покатил едкий дым. А пуля — вырвалась наружу. Устремилась прямо к Дарио Мадонии. Свинец вгрызся в затылок законника, будто шершень.
Лоб натолкнулся на железные прутья. Глава Восточного муниципалитета тут же начал сползать под дверь. Флэй с Сивым сорвались почти синхронно с места.
У трупа Мадонии они встретились с Глизи и Копфом. Все четверо тяжело дышали. Лур осклабился и буркнул:
— Готов, скотина.
Он харкнул на голову безликого начальника стражи. Чуть ли не попал в дыру, проделанную свинцовой пулей. Приободрённый, Копф задёргался излишне, призывая:
— Ну же! Обыщем его. Печать наверняка у него.
Альдред хотел прояснить ситуацию. То же самое — Сивый. До резона прикончить одного из главных лиц в Саргузах ему дела не было.
Дезертир смотрел, как под Мадонией растекается лужа крови. Она лижет ему сапоги, обтекает их, будто корабельный киль. Подсохшие губы разжались. Но Флэй не успел издать и звука. Где-то в глубине северного крыла раздался клёкот.
Этот звук. Ренегат знал его лучше некуда. Бандитам он тоже кое о чём говорил. Где-то за решетчатой дверью донёсся топот. Оглушительно громкий. За ним крылись десятки оголодавших людоедов, спавших во тьме. Спавших в ожидании свежего мяса.
И в тот же миг приблизительный замысел Дарио Мадонии стал явен. Он хотел натравить упырей, согнанных в изоляторы, на бандитов. Похоже, всё-таки они не испытывали друг к другу любви. Начальник стражи был готов поставить под угрозу собственную жизнь, лишь бы и бандитам досталось на орехи.
Остаётся загадкой, в каком состоянии души Копф и Глизи отыскали капитана. Почему он вообще остался жив после кровавого налёта шумайцев. Но факт есть факт.
Шутка ли, почему-то Тринадцать хотели, чтобы глава Восточного Муниципалитета был убит. Неважно, как — лишь бы, лишь бы. Смысл? Кто бы знал!
Сам того не ведая, Альдред оказал им эту медвежью услугу. А последствия ещё только предстояло разгрести.
Его инстинкт самосохранения напоролся на ломоту по всему телу. На осознание полной несостоятельности перед лицом грядущей угрозы. Рой мыслей пронёсся в его голове за долю мгновения. А потом всё разом стихло, будто костёр залили водой.
Хуже всего не это: ренегата будто бы парализовало.
Глизи подорвался первый. Хотел было взяться за ключ, оставленный в скважине. Прокрутить его. Оградить упырей от незваных гостей. Но не тут-то было. Во тьме было не различить, где коридор начинается, а где дает изгиб.
Молодчик тоже застыл, увидев, как из тьмы выскальзывают раз за разом пары белёсых глаз. Даже если бы очень постарался, юный бандит не сумел бы осуществить задуманное. Его бы просто смыло волной каннибалов.
Ренегат понимал это лучше, чем кто бы то ни было. И всё, что он мог сказать, оценив ситуацию трезво, — это:
— Бегите!..
Дважды повторять не возникло необходимости.
Шестёрки бросились врассыпную, сверкая пятками. В коридорах от их каблуков поднялся гул. Копф с Глизи нырнули в одну сторону. А Сивый с Флэем — в другую.
На выяснение ситуации времени не оставалось. Уточнить все детали можно было и опосля. Бандиты горько пожалели о том, что слишком поздно изловили Мадонию. Ещё больше — что застрелили несвоевременно.
Как бы то ни было, задачка им предстояла не из лёгких, и едва незваные гости пустились наутёк, поняли это.
Гули — не только и не столько прямая угроза их жизням. Огромную роль играют окружающая среда и внешние условия. В зависимости от них та усиливается или чуть спадает. И так уж вышло, что оплот правопорядка сам по себе путал незваным гостям все карты. Старания их оказались напрасны.
Заражённые без труда вырвались из северного крыла. Решетчатая железная дверь лязгнула и грохнулась об стену, задрожав. Из неё посыпались ходячие мертвецы. Как из только-только откупоренной и взболтанной бутылки игристого вина, пенистой струёй понеслась орава людоедов.
Они чуяли добычу и, прекрасно ориентируясь в пространстве, расползлись надвое. Рвались вперёд, будто устраивали забег наперегонки. Ведь было, за что: на всех мяса не хватит. Это уже не толпа, но губительная стихия.
Альдред слышал за собой клёкот и рёв оживших мертвецов. И хотя телесная слабость его замедляла, он буквально через силу переставлял ноги, уносясь прочь.
Давалось бегство ему нелегко. Казалось, в черепной коробке у него бултыхаются мозги. Перед глазами всё плыло, позвоночник еле держал торс. От перепадов давления сердце грозилось катапультироваться прямо из груди, пробивая сочленения рёбер.
Шутка ли, старик от него не отставал: бежал чуть ли не вровень. Похоже, даже немощных жажда жизни может заставить пошевелить изрядно костями.
Бандит и ренегат выпорхнули с третьего яруса на лестницу и помчались вниз, отбивая ступнями хлёсткую какофонию спешки.
Прямо за ними поспевали заражённые. Их ничто не могло остановить. Двигались они, как единый организм, и не даром: тот, кто подвесил их на ниточки, подошёл к своей жестокой игре с умом. Что хуже, двери в донжоне открывались вовнутрь, не создавая орде никаких препятствий.
Хотя Копф был прав, и упыри боятся солнца, как чёрт ладана, сюда его губительного света проникло ничтожно мало. Иной раз
