Адамс вернулся.
— Ничего особенного, — сообщил он. — Книга упала с кровати на пол. Вик не проснулся.
— Вы будете здесь ночевать? — спросил Бэнкс.
— Нет. Вик теперь продрыхнет до утра, а назавтра забудет все, что его сегодня тревожило. Одно из чудесных преимуществ его болезни. Каждый день — как новое приключение. И потом, мне отсюда не так долго ехать до дому, а там меня поджидает очаровательная молодая жена.
Бэнксу захотелось, чтобы у него тоже был кто-нибудь, кто мог бы его поджидать, но он сообразил, что ему помешало бы присутствие Брайана и Эмилии. Вот ведь забавно, подумал он. Они могут заниматься чем хотят, а он чувствует, что не может провести ночь с женщиной в своем собственном доме, пока они у него живут. Бэнкс занервничал, думая о том, как он станет возвращаться домой, опасаясь нарушить их уединение. Он позвонит им с дороги, когда вернется в зону покрытия мобильной связи, чтобы предупредить их, дать им время одеться или для чего там им понадобится время.
Он показал Адамсу визитку.
— Я нашел ее под этой лампой, — сообщил он, — только краешек высовывался. Это вы ее сюда положили?
— Никогда ее не видел, — ответил Адамс.
— Это визитка Ника Барбера.
— Ну и что? Это ничего не доказывает.
— Она доказывает, что он был здесь по крайней мере один раз.
— Но вам это и без того известно.
— Кроме того, на ней написан его фордхемский адрес, а значит, всякий, кто увидел бы ее тут, узнал бы, где он остановился. Приятно было познакомиться, мистер Адамс. Удачно вам добраться домой. Уверен, что скоро мы с вами побеседуем еще раз.
20 сентября 1969 года, суббота
В субботу днем, пока Чедвик радовался игре «Лидс Юнайтед», победивших «Челси» на стадионе «Элланд-роуд» со счетом 2:0, Ивонна отправилась на Спрингфилд-маунт, чтобы пересечься со Стивом и остальными. Джули собиралась приготовить макробиотическую еду, а потом они выкурят косячок-другой и на автобусе поедут в город. В этот вечер в «Адельфи» намечалась куча потрясных развлечений: поэты, блюзовый бэнд, джазовое трио.
Она удивилась и даже порядочно рассердилась: дверь открыл Мак-Гэррити, он отошел в сторону, чтобы пропустить ее, когда она спросила Стива. Внутри было необычно тихо. Ни тебе музыки, ни разговоров. Ивонна прошла в гостиную, села на диван и закурила, поглядывая на гравюру Гойи, которая всегда ее гипнотизировала. Тут же в дверь вплыл Мак-Гэррити с косяком в руке и произнес:
— Его нет. А я не подойду?
— Что?
Мак-Гэррити уселся в кресло напротив нее. На его лице застыла кривая ухмылка, циничная и насмешливая; из-за нее Ивонна всегда нервничала и чувствовала себя неловко. Лицо у него было рябое, словно он его расчесывал, когда в детстве болел ветрянкой; мать в свое время предупреждала ее, чтобы она этого не делала. Сальные и спутанные волосы свисали ему на лоб и почти заслоняли темно-карий глаз.
— Стива нет. Никого нет.
— А где они?
— На Таун-стрит, продукты покупают.
— Когда вернутся?
— Не знаю.
— Может, мне тогда попозже зайти?
— Да нет. Не уходи. На, возьми. — Он протянул ей косяк.
Ивонна поколебалась, потом опустила сигарету в пепельницу, взяла предложенное и пару раз затянулась. Косяк как косяк, в конце-то концов. Недурной. Качественное сырье. Но ей по-прежнему было неуютно от того, как он на нее глядит, и она вспомнила тот вечер в «Роще», когда он дотронулся до нее и прошептал ее имя. Хорошо хоть сегодня у него в руке нет его любимого ножа. Кажется вполне нормальным. И все-таки что-то ее тревожило. Она поерзала на диване и сказала:
— Спасибо. Я пойду.
— Нельзя быть такой бессердечной. Ты готова разделить со мной косяк, так почему не желаешь остаться и поговорить со мной?
Он снова передал ей самокрутку, и она еще раза два затянулась, надеясь, что травка ее расслабит. Что в нем так ее беспокоило? Улыбка? Ощущение, что за этой улыбкой — лишь тьма?
— О чем ты хочешь поговорить? — спросила она, передавая ему косяк, и потянулась за своей сигаретой.
— Так-то лучше. Давай говорить про ту девушку, которую убили на прошлой неделе.
Ивонна вспомнила нож Мак-Гэррити и его блуждания в толпах зрителей на фестивале в Бримли. Жуткая мысль пришла ей в голову… Нет, не может быть! Теперь она испугалась по-настоящему: от ужаса по коже словно насекомые забегали. Ивонна взглянула на «Сон разума», и ей показалось, что она различает летучих мышей, снующих вокруг головы спящего, вонзающих в его шею вампирьи зубы. Кошка у его ног облизнулась. Ивонна почувствовала что-то вроде электрической щекотки в предплечьях и икрах ног. Насекомые и э-ле-е-е-ектрич-с-с-с-тво. Бог ты мой, трава была крепкая!
— О Линде? — Она услышала свой странный, чужой голос будто издалека. — А что о ней говорить?
— Ты с ней встречалась. Я знаю, что встречалась. Она была миленькая, правда? Как печально, да? Но так всегда бывает в мире, полном абсурда и случайностей, — вздохнул он. — Такое может стрястись с кем угодно. Где угодно. Когда угодно. И с красавицей, и с дурнушкой. Мы для богов, что мухи для мальчишек. Себе в забаву давят нас они. И звук — не взрыв, но всхлип.[19] Когда-нибудь ты поймешь. Ты читала об убийствах в Лос-Анджелесе? О богачах, которых зверски умертвили? Одна из жертв была беременная, знаешь ли. У нее вырезали плод из утробы. В газетах писали, что их убили такие, как мы, потому что они были богатые свиньи. Ты не хотела бы что-нибудь такое проделать, малютка Иви? Убить этих свиней?
— Нет. Я не хочу никому делать больно, — с трудом выговорила Ивонна. — Я верю в любовь.
— «Коса Его срезает равно и невинных, и виновных. И мертвые нетленными восстанут».
Ивонна закрыла уши руками. Голова у нее бешено кружилась.
— Прекрати! — крикнула она.
— Почему?
— Потому что ты действуешь мне на нервы.
— Почему я действую тебе на нервы?
— Не знаю, но это так.
— Это возбуждает?
— Что?
Он наклонился к ней. Ивонна увидела гнилые зубы, обнажившиеся в презрительной, надменной усмешке.
— Когда ты психуешь — это тебя возбуждает?
— Нет, меня это нервирует, а тебя, видно, возбуждает.
Мак-Гэррити рассмеялся:
— Ты не такая глупая, какой кажешься, малютка Иви. Даже когда ты обкурилась. А я-то думал, что Стиви тебя хочет только из-за твоей щелки. Но щелка-то у тебя ведь узенькая, а?
Ивонна почувствовала, что заливается краской до корней волос — от гнева и смущения. Мак-Гэррити с любопытством разглядывал ее, точно какой-то необычный вид растения. Совы на гравюре Гойи, казалось, что-то шепчут в ухо спящего.
— Тебе незачем мне ее показывать, — заявил он. — Я уже видел.
— О чем ты?
— Я наблюдал. Когда ты была со Стивом.
Ивонну передернуло от омерзения и гнева. Она ткнула сигаретой в пепельницу так сильно, что искры опалили ей пальцы, и попыталась встать. Это было нелегко. Каким-то образом, она не понимала как, оказалось, что она опять сидит и Мак-Гэррити — рядом с ней, сжимает ее предплечье. Сильно. Его лицо было так близко от ее, что она чувствовала запах дыма и протухшего сыра, которым тянуло у него изо рта. Он отпустил ее руку и стал сворачивать сигарету. Она подумала, что тут-то ей и надо убежать, но чувствовала себя слишком тяжелой, чтобы двигаться. Косяк, подумала она, гашиш… Он всегда так на нее действует: появляется тяжесть, ее будто сносит в сторону течением, хочется спать. Но на этот раз сон превращался в кошмар.
Он протянул руку и дотронулся пальцем до ее щеки точно так же, как он делал это в «Роще», — прикосновение слизняка.
— Ивонна, — прошептал он. — Что плохого, если мы с тобой трахнемся? Мы же исповедуем свободную любовь, верно? Да и у него ты не единственная, ты же понимаешь.
Сердце у нее в груди застыло ледяным комом.
— О чем это ты?
— О Стиве. Думаешь, ты единственная девушка, которая приходит сюда и раздевается ради него?
Ивонне отчаянно хотелось избавиться от навязчивого и властного присутствия Мак-Гэррити, но еще отчаяннее она хотела знать, сказал он правду или нет.
— Я тебе не верю, — заявила она.
— Ивонна, вы встречаетесь по пятницам и субботам, так? Ты его юная хиппи для уик-эндов. А на вторник и среду у него есть прелестная Дениза. Ну а теперь давай вместе подумаем, с кем он бывает в понедельник, четверг и воскресенье? С одной и той же или тремя разными? — Он глядел на нее с гнусной ухмылочкой.
— Прекрати! — крикнула она. — Я тебе все равно не поверю. Я хочу домой.
Она снова попыталась встать и на этот раз добилась относительного успеха. Впрочем, у нее все еще кружилась голова, и, постояв на нетвердых ногах, она рухнула обратно.
Мак-Гэррити встал и начал вышагивать туда-сюда, бормоча себе под нос то ли опять Элиота, то ли Апокалипсис. Ивонна видела, как набухло у него в джинсах, и понимала, что с каждой секундой он возбуждается все сильнее. Господи, что же ей делать? Ведь где-то тут у него спрятан нож… Да, где же нож?.. А вдруг он по-своему развлекся с Линдой, убил ее и избавился от ножа? Голова у Ивонны кружилась. Почему Стив и остальные не возвращаются? Куда они подевались? Может, он и их всех убил? Может, они все лежат наверху, в своих комнатах, в лужах крови, и вокруг жужжат мухи? Мысли вспыхивали у нее в мозгу с электрическим треском, носились в голове, как грозовые тучи на гравюре.
