по кусочку, подсказка за подсказкой, пока не вспомнишь правду сама. Иначе ты не поверишь…
Ты наверняка сердишься на меня за охоту за сокровищами. Я спрятала странички из дневника и написала подсказки. Когда меня не станет, мой друг, который уважает мои желания, отправит их тебе по электронной почте. Прости за эти выкрутасы, прости, что я велела ему притвориться Мышкой. Она заявилась к нам в прошлом году совершенно внезапно, и, вместо того чтобы радоваться ее возвращению и возобновить нашу дружбу, я до чертиков испугалась, что она разозлит Росса и он выместит все на мне. Да, я ужасная трусиха. Наверное, притворяться Мышкой в письмах – тоже проявление трусости, но я поступила так намеренно. Мне казалось, что меня ты слушать не станешь в отличие от нее. Прости, если письма или странички из дневника тебя напугали. Впрочем, так и было задумано. Я хотела, чтобы ты вспомнила, что случилось в ту ночь, когда погибли дедушка с мамой. Я хотела, чтобы ты вспомнила, что совершил Росс.
Я кое-что спрятала в Серебряном кресте. Мне осталось передать тебе лишь этот предмет и это письмо. Ты должна поверить им! Ты должна поверить мне! Не знаю, что он задумал, только вряд ли случившееся будет выглядеть как убийство, ведь он – прирожденный пират.
Я все время думаю о тебе! Когда ты уехала, я проплакала целые сутки, я плакала много недель. А он обнимал меня и говорил, что все хорошо, потому что мы есть друг у друга. Ему всегда было выгодно разделять тебя и меня. Я много раз хотела с тобой связаться, но не стала этого делать. Я знала, что без нас тебе лучше. Я знала, что иначе он отнимет у меня те немногие вольности, которые еще оставались – живопись, волонтерскую работу, друзей. И яхту! Он согласился купить яхту, не сообразив, что я воспользуюсь ею, чтобы ускользнуть. Поэтому я и назвала ее «Побег». Если ты нашла письмо, то помнишь, как сильно мне нравилась эта история. Любой шанс на спасение лучше, чем ничего.
Я не прошу о доверии, это бесполезно. Я каждый день сожалею о том, что натворила. Мне не следовало позволять ему распоряжаться ни нашей первой, ни тем более второй жизнью! Помни, ОН ЗНАЕТ. Помни ПЛАН. Серебряный крест. МЕСТО ПОМЕЧЕНО КРЕСТИКОМ.
Вспомни их, и ты вспомнишь все остальное. Ты узнаешь правду. Ты узнаешь его. Ты поверишь мне. Ты будешь в безопасности.
Прости!
С любовью, Алоцветик
Я перечитываю письмо снова и снова, провожу пальцами по строчкам Эл. Ее почерк, ее голос. И все же меня не покидает ощущение фальшивости происходящего. Слишком все аккуратно, слишком по сценарию. «Если ты читаешь эти строки, то я мертва», – услышав подобную фразу, Эл презрительно закатила бы глаза. Что за чушь она тут написала! Я пытаюсь представить, как Росс избивает ее, и не могу. Это все равно что представить, как он бьет меня. Быть такого не может!
Впрочем, по словам Росса, именно Эл захотела вернуться сюда, именно она обставила дом точь-в-точь как прежде. И я понимаю, насколько нелепо и фальшиво это звучит. Разве сестра захотела бы вернуться в дом, который целых двенадцать лет был нам тюрьмой? Туда, где царили смерть, страх и темнота…
Тем не менее, если Эл действительно боялась Росса и старалась защитить меня, то почему бы просто не рассказать мне то, что я позабыла? Ведь сейчас ко мне вернулись все подавленные воспоминания. Я помню все, что случилось в нашей первой жизни, включая ту ночь, когда мама проломила дедушке череп кормовым фонарем с «Сатисфакции». Что там еще вспоминать?
Голова раскалывается. Серебряный крест! Мне известно, о чем идет речь, но я никак не могу вспомнить…
Допиваю водку, встаю. В одном Эл точно не ошиблась. От этой мысли мне становится холодно и страшно. Сестра думала, что умрет, – и вот теперь она мертва.
* * *
Я стою в узком коридоре, ведущем в спальню номер три, и тщетно пытаюсь нащупать на стене выключатель. Заставляю себя шагнуть в темноту, раскинув руки. Морщусь, коснувшись двери в самом конце. «Не входи! Нам туда нельзя!» Единственная комната в доме, где я не была никогда. Мама об этом хорошенько позаботилась – мы с Эл боялись даже взглянуть в ту сторону. Вспоминаю мамины крики, звук хлопнувшей двери. Дедушка тоже боялся и иногда стоял в дверях Машинного отсека, глядя через площадку, – весь дрожит, рот полуоткрыт, глаза пустые. Стала бы Эл что-нибудь прятать в комнате Синей Бороды? Не знаю, но я обязана проверить.
Коснувшись ручки, замечаю, что быстро бормочу себе под нос: «Он приходит только ночью, он приходит только ночью», – и заставляю себя прекратить. Все жены Синей Бороды заканчивали жизнь на крюках, заржавевших от крови. Все, кроме последней. Ее спасло то, что она преодолела страх и заставила себя заглянуть в единственную комнату, которую он велел не открывать. Я поворачиваю ручку и толкаю пыльную дверь.
В комнате Синей Бороды нет окон. Отчасти я это подозревала, потому что ее внешняя стена – улочка в Зеркальной стране, и все же темнота застает меня врасплох. Я нахожу выключатель, зажигаю свет и наконец отваживаюсь войти.
Спертый холодный воздух, запах старой краски. В углу стоит кожаное кресло, обычная лампа. Остальное прикрыто простынями. Я оглядываю все уголки, словно ожидаю обнаружить трупы жертв Синей Бороды или услышать мамины крики, бьющиеся о стены, проникающие через доски пола в кладовую, в буфет, в расстилающийся под ним океан…
«Кэт, соберись!»
Прохожу в глубь комнаты, сдергиваю простыни, кашляю от пыли. Под второй обнаруживаю большой деревянный ящик. Сердце подпрыгивает. Это же наш сундук с сокровищами с «Сатисфакции»! Черные кожаные ремни и золотой от ржавчины висячий замок, к счастью, незапертый.
Встаю на колени, поднимаю крышку и морщусь от громкого скрипа петель. Внутри лежат старые простыни. Я начинаю вынимать их и складывать в стопку на полу. Пальцы натыкаются на что-то твердое, и я испуганно отдергиваю руку.
«Ну же, Кэт!»
Лезу обратно, вынимаю последнюю простыню. На дне два предмета: большой и маленький. Один – дрель с синей ручкой и насадкой кольцевой пилы в цилиндре, другой – черная резиновая пробка с круглой железной ручкой.
Я сажусь на пятки, закрываю лицо руками. Вряд ли Эл спрятала бы их в этой жуткой комнате. Мне сразу становится ясно, что именно я обнаружила.
Вспоминаю Логана, его вкрадчивый голос. «Мы нашли доказательства того, что яхта затонула не сама по себе».
Смотрю на кольцевую пилу и сливную пробку. Это – сокровища, точнее, трофеи.
* * *
На лестнице темно. Единственный источник света – молочно-красная викторианская лампа в прихожей. Я спускаюсь на ощупь, перила холодят ладонь.
