Но откуда она взялась у меня в голове? Впрочем, глупый вопрос. Если кто-то и мог пробраться ко мне внутрь сознания, то только она. Я уже и забыл то время, когда её там не было.
— У меня он есть, и не он один, если ты готов выслушать, — произнесла она. Или не она?
Повернувшись на звук, неведомым образом распространившийся в пустоте, я увидел незнакомку, стоящую прямо передо мной. Её черты сменяли друг друга так, что мне с трудом удавалось зафиксировать какой-либо образ. Её лицо чем-то неуловимо копировало образ оставшейся на Земле Шуры, но в её глазах проглядывало выражение, которое у настоящей Шуры я никогда не встречал. Наконец, они меняли цвет. Светлые, ярко-зеленые глаза становились сапфирово-синими, как были у Ионы. Спустя некоторое время, передо мной промелькнули лица всех тех, кто был чем-то мне дорог. Все эти образы при всем своём разнообразии, одновременно были частью чего-то целого. Единого и неделимого.
Нора остановилась на слегка смещенном в сторону рафинированной красоты, облике Шуры. Все те неизбежные для живого человека, малозаметные изъяны на её лице отсутствовали. Она была чуть ниже ростом, чем я сам — примерно так, чтобы успешно вписываться в мои представления об идеале женской красоты. Похоже, она как-то считывала мои реакции и постепенно под них подстраивалась.
— А кто ты, Нора? — неожиданно даже для самого себя, задал я встречный вопрос, — Мне тоже хотелось бы это знать. И, вообще, ты — это ты? Я имею сейчас в виду Ноосферу.
— Ты получишь ответы на всё, — произнесла она с улыбкой.
Я выдохнул воздух через напряженно сжатые зубы, обдумывая свой самый первый, самый важный для меня вопрос.
Глава 16. Метаморф Шредингера
— Выходит, это ты метаморф? — спросил я, взглянув на Нору со смешанными чувствами, — Значит, всё это время ты…
— Чего?! — кажется, от моего вопроса собеседница даже опешила, отчаянно замотав головой, — Конечно же, нет. Как тебе, вообще, в голову это пришло?!
— Значит, нет? — пробормотал я.
Меня почему-то захлестнула волна облегчения, хотя праздновать было рано. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: если я, на самом деле, не метаморф, то со способностями придется расстаться. Как бы я после этого жил, учитывая, что отдельно от способностей метаморфа я себя уже не мыслил — большой вопрос. Наверное, никак. Это стало бы крушением всего. Ни больше, ни меньше.
— Тогда… кто ты? И где тогда, настоящий метаморф? — озираясь вокруг, задал я очередной вопрос, который чем-то опять не пришелся собеседнице по вкусу.
Недовольно сдвинув тонкие черные брови, она зачем-то пихнула меня правой рукой в грудь. Невольно сделав короткий шажок назад, я рухнул в, неведомым образом, оказавшееся позади меня кресло.
— Не ломай мне глупыми вопросами весь сценарий, — пробурчала Нора, высокомерно скрестив на груди руки.
Ошеломленно взирая на неё снизу-вверх, я был вынужден признать — сейчас передо мной точно была она. Нора. Это был определенно, её голос, её словесные обороты, и даже её манеры. Нора частенько изъявляла желание пихнуть меня в бок, когда я делал что-то, по её мнению, не то. Неудивительно, что при первой же возможности она это сделала. Бьюсь об заклад, она долго предвкушала этот момент.
— Я рассчитывала предложить тебе сесть, прежде чем ты услышишь ответ на свой вопрос, — вздохнула Нора, — А ты взял, и сначала спросил про меня. Ну что с тобой будешь делать, Виктор?
— Откуда кресло? — игнорируя её недовольный тон, осведомился я.
Сюрреализм происходящего выводил меня из себя. Только что я висел в совершеннейшей пустоте без малейших признаков материи, как внезапно обнаружил себя сидящим в кресле с мягкой обивкой. Наконец, у меня было вполне себе, привычное человеческое тело. Уж не знаю, откуда здесь было чем дышать, но моя грудная клетка совершала ритмичные движения, набирая в легкие воздух всё то время, как я смотрел на собеседницу.
— Ты думаешь, что сейчас воздухом дышишь? — спросила у меня Нора, с невыразимой иронией в ярко-сапфировых, как маленькие звезды, глазах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Получается, все это существует только в моём воображении? — уточнил я, ощупывая подлокотники кресла.
— Не только в твоём, — рассмеялась Нора, — У нас оно, можно сказать, сейчас одно на двоих. Наслаждайся. И к слову, здесь пока так же пустовато, как внутри твоей черепушки. Похоже, придется нам потесниться.
Раньше, чем я понял, о чём она толкует, она уверенным движением шагнула вперед и с ногами уселась со мной в одно кресло. Вопреки моим невольным ожиданиям, Нора оказалась вполне себе материальной, если не сказать прямо, «фактурной». Меня ощутимо прижало к краю кресла в жутко неудобной позе, пока Нора устраивала в нем свои длинные, как у жирафа, ноги. Она испытывала несомненное удовольствие от того, насколько бесцеремонно сейчас впихивала меня в подлокотники.
Скорее шокированный, нежели возмущенный, я разглядывал осваивающуюся в женском теле, свою вечную спутницу. Никогда не предполагал, что однажды я столкнусь к ней лицом к лицу. Пусть даже, в воображаемом мире. Ещё меньше я предполагал, что она станет вести себя со мной, как с домашним котом.
— А теперь серьезно, — решительно начала Нора, — Ты всерьез сейчас решил, что ты — человек, а не метаморф, не так ли? Признайся, ведь ты так и подумал, Виктор. Поверил старикашке всецело, да?
Я молча кивнул, напряженно ожидая продолжения.
— Позволь напомнить тебе кое-что, — по лицу Норы скользнула улыбка, — С твоего, конечно же, позволения. Помнишь, чем закончилось наше пребывание на Земле?
Моё сознание заполнили смутные видения.
Полыхающий радужный Разлом. Провал в ничто, из которого во все стороны хлещут жгучие волны энтропии. Последней моей неудачей на Земле стала встреча с Шурой, которую вновь угораздило оказаться под телепатическим контролем. Телекинетик швырнула меня прямо в Разлом, и это было последним, что удалось вспомнить.
— Верно, — кивнула Нора, — Только ты забегаешь вперед. Сначала небольшое отступление, Виктор.
Причудливые образы продолжали наполнять моё сознание. Не понимаю, каким образом это воспоминание умудрилось выскользнуть из моей памяти, но факт был налицо — об этом я вспомнил только сейчас.
Силуэт гигантской птицы в небе за секунды до моего падения в Разлом. Её стремительный рывок к земле; судорожно разжатые когти, готовые меня подхватить. Громогласный возглас: «Успела!». И дальнейшее падение по инерции в Разлом, только уже вместе с ней. Что это за явление такое было? — задумался я на мгновение. Слишком похоже оно было на глюк, или искривление восприятия от очередной энтропийной аномалии.
— Метаморф, — коротко бросила Нора, заёрзав в кресле, — Только немного не тот. Скорее всего, твой предок. А уж кто она на самом деле, можно только гадать. Но одно несомненно: всё это время тебя плотно опекали. Только это объясняет, почему ты сталкивался лишь с самыми безобидными тварями энтропии, из всех возможных. В Прасковске водились такие, которым ты был тогда на один зуб.
— Почему ты это показала мне именно сейчас? — задал я вопрос, — Почему не раньше?
— Потому что копаться в твоей памяти удобнее всего именно здесь, — пожала плечами девушка, — А теперь, что касается того момента, когда ты упал в Разлом… помнишь, я тебе упоминала, что измерение энтропии чуждо всем законам Вселенной?
— Ещё бы, я это на своей шкуре прочувствовал, — поежился я, вспоминая самые жуткие моменты из тех, что я пережил. Впрочем, такое понятие как «моменты» слабо сочеталось с тем, с чем я там столкнулся. Концепция времени в измерении энтропии отсутствовала, как класс — его нельзя было произвольно делить на отдельные «моменты», или же промежутки.
— Ты всерьез полагаешь, — нахмурив черные брови, спросила у меня Нора, — Что человеческое тело могло пережить пребывание в измерении энтропии, и даже более того, сохранить в неприкосновенности человеческий разум?
— Нет, — опустив голову, пробормотал я. Нора была кругом права, как и всегда. И её слова наводили меня на один-единственный вывод. Печально, но факт.
