— После горячей ванны мне станет лучше, Сибилла.
Вымывшись, Джули натянула белые шорты и короткую бронзового цвета блузку. Было уже около часу — самое жаркое время дня. Она пошла к бассейну, но там никого не было.
Где же Ник? Почему он не пришел к ней и не объяснил ей, что за женщину обнимал вчера? Джули не находила себе места.
— С вами все в порядке, Джули? — окликнул ее сэр Джордж.
— Да.
— Как ваша голова?
— Все прошло. Простите, что обеспокоила вас вчера.
— Единственное, что меня беспокоит, — это то, что произошло между вами и моим внуком.
— Значит, вы знаете?
— Да, Мария нам рассказала. Совершенно не умеет хранить секреты.
— Я не знаю, что мне делать, сэр Джордж. Хуже всего, что Ник не хочет говорить со мной. Он даже не объяснил мне, кто была та женщина, почему он обнимал ее и почему дарил ей драгоценности.
— Дорогая Джули, мой внук — очень гордый человек. Он ни за что не станет оправдываться. Никогда. И теперь моя задача — придумать, как вызволить этого гордеца из беды.
— Сэр Джордж, вы знаете эту женщину?
— Да, дитя, но не я должен рассказать вам о ней. Это — дело Никоса. Объяснение существует, Джули, но я не могу представить его вам. И мне страшно жаль, что произошло это недоразумение. Я хотел бы помочь вам обоим выбраться из этой переделки.
— Сэр Джордж, я собираюсь доверить Нику всю свою жизнь. — И вы можете доверять ему, Джули. Доверять по-прежнему, как бы трудно вам ни было.
— Доверять ему! Ему! — Она почти кричала. — Если бы мне кто-нибудь рассказал о таком, я бы не поверила. Но я видела все своими собственными глазами. — И девушка разрыдалась.
— Джули, прошу вас…
— Если б вы знали, как мне больно. Ник даже не удосужился позвонить мне, и хоть и заходил ко мне в комнату ночью, но ничего не сказал, а я… я никак не могла проснуться…
— Причина в его уязвленной гордости, Джули. Он считает, что вы обязаны верить ему.
— Как же можно верить человеку, если накануне свадьбы он обнимает другую женщину?..
— Сядьте, дорогая. Я распоряжусь, чтобы вам принесли чаю. А я должен кое-что сделать.
Сэр Джордж отправился к себе и плотно прикрыл дверь. Он набрал прямой телефон Ника. Тот сам поднял трубку.
— Андропулос слушает.
— Слушай, Андропулос, это твой дедушка. Я хочу знать, каковы твои намерения по отношению к этой бедной девочке. В данный момент она сидит в патио и безутешно рыдает, а ты из-за своей дурацкой гордости не удостаиваешь ее и словом.
— Дедушка, оправдываться я не намерен. Она должна верить мне.
— А ты — ей.
— Что ты хочешь сказать?
— Почему ты не доверяешь ей настолько, чтобы объяснить, кто такая Шантель? И, по совести сказать, следовало бы давно это сделать.
— Это значило бы признать свою вину, а я невиновен.
— Еще как виновен, дурак чертов! Никос, сукин ты сын! Жизнь тебя так ничему и не научила? Людям, к твоему сведению, время от времени приходится объясняться со своими близкими. И уж если на то пошло, будь честным до конца: скажи ей, что не готов к женитьбе, поскольку не в состоянии открыть ей свою душу полностью.
— Извини, дедушка. Я не приеду сегодня. Заночую в афинской квартире.
— Никос, не делай этого.
— Извини. До свидания.
Сэра Джорджа охватило бешенство. Впервые в жизни ему до смерти захотелось отшлепать внука, хотя тот уже вышел из детского возраста. В смятении духа добрый старик вышел в патио, где, съежившись, все в той же позе сидела на стуле Джули.
— Я говорил с Никосом. Он не приедет сегодня. Простите меня, Джули, — огорченно произнес сэр Джордж.
— Он совсем не приедет?
— Нет. Мне очень жаль.
— Раз так, сэр Джордж, я бы хотела вернуться в Америку. Не поможете ли вы мне достать билет?
— В других обстоятельствах я бы отказался, но сейчас соглашусь. Вы сможете быть готовы к двум часам, Джули?
— Да, сэр Джордж. Я попрошу Сибиллу помочь мне собрать вещи.
Джули быстро прошла к себе. Она позвала Сибиллу, попросила ее собрать чемоданы и начала лихорадочно переодеваться. Сердце сдавила тяжесть. Совсем не с таким настроением уезжала она из Лондона. Тогда она чувствовала почти освобождение. Ей было больно, но в глубине души она радовалась, что Господь вовремя избавил ее от брака с Джеффри. Сейчас она чувствовала себя совершенно опустошенной. Ника она любила всей душой. Никогда и никого не полюбит она больше, и вот она должна уехать. Он виноват и не захотел даже объясниться с ней. Наказывает ее, будто она провинилась. Что же он о ней думает в конце концов?
Джули торопливо оделась. Ей было совершенно безразлично, как она выглядит. В голову лезли всякие глупости. Никак не удавалось найти пальто. А ведь в Нью-Йорке холодно. И тут она поняла, что лететь надо в Нью-Орлеан. Там ей будет лучше. Ей хотелось одного: поскорей оказаться в монастыре и найти утешение у сестер-монахинь. «Бедняжки, — подумала Джули, — я заставляю их пройти через это уже во второй раз». Она горько посмеялась над собой. В следующий раз, когда она соберется замуж, надо будет отправиться прямиком в Лас-Вегас и покончить с формальностями, прежде чем опять что-нибудь стрясется.
Сэр Джордж уже поджидал ее.
— Ничего, если я отправлюсь в Нью-Орлеан вместо Нью-Йорка? — спросила у него Джули.
— Конечно, Джули. Я позвоню пилоту, и он сделает нужные изменения в маршруте.
В эту минуту зазвонил телефон. Сэр Джордж снял трубку. Это был Ник.
— Зачем ты заказал полет в Соединенные Штаты, дедушка? Ты же знаешь, что самолетами распоряжаюсь только я сам, — со сдержанным гневом сказал Ник.
Сэр Джордж постарался ответить спокойно.
— У меня сложилось впечатление, что самолет принадлежит всей семье.
— Кто летит в США?
— А ты как думаешь?
Ник помолчал.
— Надеюсь, не Джули, — сказал он после паузы.
— А кто же еще? Когда я сказал ей, что ты не соизволишь явиться, что ты бросаешь ее здесь одну — она сочла за лучшее уехать. Хочет лететь в Нью-Орлеан к своим монахиням. Ей очень больно, мой мальчик, и все из-за твоей идиотской гордыни. Ты ведешь себя так, будто она виновата, а она ведь тут ни при чем.
— Я не виню ее, хотя и имею для этого основания. Ей следовало бы верить мне.
— Если бы мне неделю назад кто-нибудь сказал, что мой внук — идиот, я бы рассмеялся в ответ. Теперь я переменю мнение. Большего дурака я в жизни не видел. Эта девушка любит тебя всем сердцем. Она страдает, она ранена так глубоко, что я, право, не знаю, как утешить ее. Она собственными глазами видела, как ее жених обнимал другую женщину. Мало того, он еще дарил ей драгоценности. А он, видите ли, слишком горд, чтобы объясниться с ней. Нет, ты все же полный идиот, и мне стыдно за тебя. Теперь я понимаю, почему ты не явился домой. Ты не любишь Джули по-настоящему. С теми, кого любят, так себя не ведут. По-моему, ей куда лучше поехать домой и поставить на тебе крест раз и навсегда.
