пигментными пятнами руке. – Приходили врачи, взяли у меня кровь. – Рука у нее мелко дрожала. – Чуть ли не половину, как мне показалось.
– Я совершенно уверен, что они не взяли половину вашей крови, миссис Кроу, – рассмеялся Миссия. – Врачи всего лишь присматривают за вами.
Она поморщилось, и все ее лицо взорвалось морщинками. Она в этом явно сомневалась.
– Я им не доверяю, – заявила она.
– Вы никому не доверяете, – улыбнулся Миссия. – Слушайте, а может, они лишь стараются понять, из-за чего вы прожили так долго. И они, может быть, когда-нибудь придумают, как нам всем жить не меньше вашего.
Миссис Кроу потерла повязку на руке.
– Или же хотят выяснить, как меня убить, – пробормотала она.
– О, не будьте такой мрачной. – Миссия протянул руку и опустил на место рукав, чтобы она не теребила повязку. – И откуда у вас такие мысли?
Она нахмурилась и решила не отвечать. Ее взгляд упал на почти пустой рюкзак.
– У тебя выходной?
Миссия проследил за ее взглядом:
– Что? Нет, я как раз доставил груз вчера вечером. Скоро возьму следующий. Отнесу, куда понадобится.
– О, как бы я хотела вновь стать молодой и свободной! – Она развернула кресло и направила его за свой стол. Миссия привычно нырнул под свисающий провод: высота шеста за спинкой была рассчитана на малышей. Она взяла банку с мерзким на вид овощным соком, который предпочитала вместо воды, и немного отпила. – Элли заходила на прошлой неделе. – Она поставила на стол банку с зеленовато-черной жидкостью. – Спрашивала про тебя. Интересовалась, не женился ли ты еще.
– Да? – Миссия почувствовал, что краснеет. Миссис Кроу как-то застукала их, когда они целовались – еще в том возрасте, когда он не знал, для чего люди целуются. Тогда она лишь предупредила их, что так больше делать не надо, и ушла с понимающей улыбкой. – Всех друзей сейчас разбросало, у каждого своя жизнь, – сменил он тему, надеясь, что она поймет намек.
– Так и должно быть. – Миссис Кроу выдвинула ящик стола, пошарила в нем и достала конверт. Миссия увидел на нем полдюжины вычеркнутых имен: конверт уже несколько раз использовали. – Ты ведь пойдешь вниз? Не сможешь отнести письмо Родни?
Она протянула ему конверт. Миссия взял его и увидел на нем имя своего лучшего друга. Все прочие имена были вычеркнуты.
– Оставить для него письмо я смогу, нет проблем. Но два последних раза, когда я к нему заходил, мне сказали, что к нему нельзя.
Старушка кивнула, словно ожидала такое услышать.
– Спроси Джеффри, он там начальник службы безопасности, один из моих мальчиков. Скажи ему, что письмо от меня и что я велела тебе вручить его Родни. Лично. – Она помахала руками. – А Джеффри я напишу записку.
Пока она искала в столе ручку и чернила, Миссия взглянул на настенные часы. Скоро из коридоров послышатся детская болтовня и хлопанье шкафчиков. Он терпеливо ждал, пока она писала, разглядывая старые плакаты и лозунги на стенах. «Мотиваторы», как их любила называть миссис Кроу.
«Ты можешь стать кем угодно», – гласил первый, изображающий неумело нарисованных мальчика и девочку, стоящих на какой-то огромной куче. Куча была зеленой, а небо синим – совсем как в учебниках. «Не ставь преград мечтам», – значилось на втором, украшенном изящной дугой из разноцветных полос. Кроу ее тоже как-то называла, но он забыл как. И еще один знакомый плакат: «Стремись в новые места». Там на невероятно высоком дереве сидела ворона с расправленными крыльями, явно собравшаяся взлететь.
– Джеффри – это такой лысый, – пояснила она и провела рукой по седым и редким волосам.
– Знаю.
Какое странное напоминание того, как много взрослых и даже пожилых людей тоже были ее учениками. В коридоре хлопнула дверца шкафчика. Миссия вспомнил, что в его детстве эту комнату заполняли ряды маленьких парт. И еще имелись кладовочки со свернутыми матрасами для тихого часа. Каждый день они расчищали место в центре пола, отыскивали свой матрас и засыпали на нем под уже забытые песенки миссис Кроу. Миссия скучал по тем дням. Ему не хватало рассказов о древних временах, когда мир был полон поразительных вещей. Опершись о маленькую парту, Миссия вдруг ощутил себя таким же старым, как и миссис Кроу, невозможно далеким от своей юности.
– Отдай записку Джеффри, а потом добейся, чтобы Родни получил мое письмо. Лично из твоих рук, хорошо?
Он взял рюкзак и сунул письмо и записку в кармашек для почты. Об оплате он даже не упоминал, лишь на секунду устыдился, что вообще о ней подумал. Открыв рюкзак, он вспомнил о том, что́ принес ей и забыл отдать из-за ночной драки.
– Ой, я же вам кое-что принес с фермы. – Он достал два небольших огурца, два сладких перца и крупный помидор, слегка помятый, и выложил ей на стол. – Для ваших овощных напитков.
Миссис Кроу восторженно хлопнула в ладоши и улыбнулась.
– Нужно еще что-то принести в следующий раз, когда буду проходить мимо?
– Только себя, – сказала она и улыбнулась, по лицу ее разбежались морщинки. – Меня заботят только мои малыши. Заходи всякий раз, когда сможешь, хорошо?
Миссия сжал ее руку – на ощупь она походила на засунутую в рукав ручку от щетки.
– Обязательно. Да, вспомнил: Фрэнки просил передать вам привет.
– Мог бы и сам заходить почаще, – заметила она дрогнувшим голосом.
– Не всякий носится туда-сюда, как я. Уверен, он тоже хотел бы видеться с вами чаще.
– Все равно передай ему мои слова. И скажи, что мне не так уже и много осталось.
Миссия рассмеялся и прогнал эту мрачную мысль.
– Да вы, наверное, еще моему дедушке такое говорили, когда он был мальчиком. А еще раньше – отцу моего дедушки.
Старушка улыбнулась, словно подтверждая его правоту.
– Предскажи неизбежное, – проговорила она, – и однажды ты непременно окажешься прав.
Миссия улыбнулся. Мысль ему понравилась.
– И все же не говорили бы вы о смерти. Никому не нравится такое слушать.
– Пусть не нравится, но напомнить не мешает. – Она подняла руки. Рукава соскользнули к плечам, вновь открыв повязку на руке. – Скажи, что ты видишь, смотря на эти руки?
– Я вижу время, – буркнул Миссия, сам не зная, откуда в голове появилась эта мысль.
И отвел взгляд, неожиданно обнаружив, что ее кожа смотрится гротескно. Как сморщенные картофелины, найденные глубоко в земле уже через долгое время после сбора урожая. Он возненавидел себя за то, что почувствовал такое.
– Конечно время, – согласилась учительница. – Времени в них много. Но это еще и остатки. Я помню, что когда-то все было лучше. И надо думать о плохом,
