— Это мальчик? Адам, это мальчик?
Адам кивнул:
— Да, Аманда, это мальчик.
Ее бледное лицо порозовело, и она воскликнула звонким, ясным голосом:
— Чингу, у нас родился сын! У нас родился сын!
Ее глаза закрылись, и Аманда заснула, а Адам еще долго не в силах был отвести зачарованный взор от юной белокурой красавицы. Густые пряди прилипли к потной щеке, и капельки пота окружали нежные губы, так трогательно приоткрытые во сне.
Адам ласково отвел с ее лица влажные волосы и вздрогнул — так сильно вспыхнули в нем любовь, нежность и острая, жгучая ревность к человеку, чья жизнь всего несколько часов назад окончилась на сырой земле в лесу. Не в силах долее сдерживаться, Карстерс просунул руки под легкое неподвижное тело лежавшей перед ним красавицы и прижал ее к груди, застонав от наслаждения. Но уже в следующий миг он испугался, что сделает ей больно, осторожно опустил ее обратно на подушку и тут же почувствовал неясную тоску и тревогу. Да, отныне ему не знать покоя, даже если придется расстаться с ней хоть на миг! Устало прижимаясь лбом к ее плечу, он заставил себя наконец посмотреть правде в глаза и назвать истинную причину своей тревоги. Сын! У Аманды родился сын! И он желал всем сердцем, чтобы этот сын был рожден от него!
Адам сосредоточенно смотрел на извивавшееся в колыбели крошечное человеческое существо. Младенец, закутанный в кусок простого белого полотна, был чрезвычайно мал, однако полон силы и желания жить, постоянно удивлявших Адама. Личико стало еще более красным от усердия, с которым малыш сосал свой бронзовый кулачок, живые глаза были угольно-черными, а волосы на голове — густыми и темными. Как сильно он походил на своего отца! И сердце Адама в который уже раз тоскливо сжалось от сожаления и зависти. У этого младенца должны были быть светлые волосы и голубые глаза. Это должен быть его сын!
Адам совершенно обессилел от своих терзаний из-за ребенка, невольно являвшегося живым воплощением всего, что он потерял, — слишком бросались в глаза индейские черты. И Адам с отчаянием думал, что это из-за него теперь Аманда лежит в горячке, на грани между жизнью и смертью.
Он завороженно следил, как крохотный кулачок медленно опустился на пеленку, а черные глаза утомленно закрылись — видимо, малыш устал без толку сосать свою ручку. А в следующий миг нежные тонкие губки вдруг сложились в такую знакомую улыбку — и даже удивительная ямочка появилась в уголке рта. На Адама словно снизошло озарение: в спящем младенце он узнал Аманду, и в душе впервые шевельнулось новое чувство.
Ну конечно! По мере того, как Адам осознавал посетившую его догадку, это незнакомое чувство разрасталось, заливая сердце горячей волной. Ведь этот ребенок — плоть от плоти и кровь от крови ее, Аманды, так разве можно его не любить? Неловко склонившись над колыбелью, этот большой, сильный мужчина осторожно поднял на руки спящего малыша и невольно улыбнулся тому, что почувствовал, прижимая к груди живое невесомое тельце. Он ласково прижался щекой к бархатисто-нежной щечке младенца и зашептал в малюсенькое розовое ушко:
— Да, малыш, ты родной сын Аманды, и я всегда буду любить тебя, потому что люблю ее. А еще я обещаю, что однажды ты станешь звать меня отцом.
И словно в ответ на эту клятву маленький человечек улыбнулся ему.
Рожденный Амандой ребенок рос крепким и здоровым. Трагические обстоятельства, сопутствовавшие его появлению на свет, нисколько не ослабили поразительную волю к жизни-в отличие от матери, угасавшей прямо на глазах.
Те немногие близкие люди, что присутствовали при родах, не могли не нарадоваться на живого, энергичного малыша, и тем больнее было им наблюдать за лихорадкой, терзавшей тело его беспомощной матери.
Судьба Аманды мало кого интересовала в форте Эдуард. Главное — о ней согласился заботиться доктор Картрайт, грузный мужчина, давно разменявший шестой десяток, чьи руки, несмотря на возраст, вполне сохранили профессиональную ловкость и чуткость. Его привели к Аманде сразу же, как только Адам принес ее в форт, и хотя сама роженица даже не знала о его существовании, почтенный эскулап принимал живейшее участие в родах. Действия доктора Адам оценил как спасение жизни Аманды — благодаря им удалось остановить сильное кровотечение, открывшееся после долгих и тяжких родов.
Хорошей помощницей доктору стала Бетти Митчелл. Она не отходила от кровати Аманды и во время схваток, и когда ребенок появился на свет. Достойная женщина взяла на себя все хлопоты по уходу за несчастной роженицей.
Присутствие Адама сильно поддерживало Аманду. Стоило ей бросить отчаянный взгляд вокруг, она видела рядом своего единственного верного друга. Если Адам отлучался хотя бы на минуту, на Аманду накатывала очередная волна паники, и только взгляд ласковых зеленых глаз помогал бедняжке справиться со страхом.
Поблизости постоянно находился и Роберт. Его едва удалось выставить из комнаты роженицы только после категорического заявления доктора Картрайта, что при нем у Аманды начинается бред. Ему пришлось покориться и томиться в тесной гостиной квартиры Митчеллов, где он безмерно страдал от того, что не мог своими глазами увидеть, что творится с его Амандой, а творилось явно что-то ужасное.
То, что Аманда слишком долго не приходила в себя, вызывало у всех большую тревогу. Наконец доктор Картрайт с пугающей озабоченностью сообщил:
— Когда Аманда упала, она сильно ударилась головой, и этот удар стал причиной ее нынешнего тяжелого состояния, усугубленного нелегкими родами. Ведь она потеряла слишком много крови. Но надо учесть еще и события, предшествовавшие родам, с которыми явно не желает мириться ее рассудок. Остается надежда лишь на то, что она молода и к ней вернутся силы — но далеко не сразу.
— Сколько еще продлится эта горячка? — нетерпеливо уточнил Адам.
— Поживем — увидим, — услышал он загадочный ответ.
И вот уже наступил второй день после родов, а Аманда по-прежнему лежала в горячке. Жар был столь силен, что грозил вызвать судороги, а их роженица ни за что бы не пережила. Приходилось постоянно обтирать ее влажной тряпкой, чтобы хоть немного сбить жар. Поначалу Бетти была тверда как скала и из соображений приличия не позволяла Адаму участвовать в этом деликатном деле, однако после того, как день перешел в ночь и наступил новый день, доктор Картрайт признался, что возраст берет свое, и был вынужден удалиться передохнуть. Бетти, которой приходилось теперь разрываться между новорожденным и роженицей, волей-неволей вынуждена была смириться с необходимостью принять помощь Адама по уходу за Амандой, Бетти удивляло, что ни одна из обитавших в крепости женщин даже не поинтересовалась здоровьем Аманды, не то что предложила свои услуги. Видимо, по понятиям этого замкнутого, полного слепых предрассудков мирка, их недостойная подруга не заслужила ничего, кроме всеобщего презрения и ненависти.
