— Так-то оно так, но это… я не хочу показаться чересчур доступной… по первому твоему щелчку. Вот если бы на всю ночь, тогда другое дело.
— Что другое? Я был бы другой? Ты была бы другая? А почему ты не подумала, что и я для тебя сейчас не менее доступен? Но меня же это не смущает!
— Э-э-э…
— Ночь со мной — это сколько часов?
— Ну, где-то восемь.
— Так давай все, что может быть за восемь часов, уместим в три. Проще говоря, исключим привалы и передышки.
— Не выйдет.
— Почему?
— Кирилл, я себе цену знаю.
— И что у нас там за расценки?
— Или на всю ночь, или вообще ничего.
— Ты боишься, что тебе нё хватит трех часов?
— Мне-то хватит и меньше, но я не хочу так. А то слишком все легко тебе достанется.
— Да ты о себе думай, Наташ, о себе! Или тебе все достанется слишком сложно? Отнюдь.
Мда, и здесь я не уберегся от града размером с куриное яйцо. Не все хорошо, что хорошо начинается. Вроде нормальная женщина, а из-за каких-то дурацких трех часов вдруг заартачилась, лишая удовольствия и себя в первую очередь. Весь диалог сопровождался непрекращающимися тактильными действиями обеих сторон. Ната вся горела от желания и начинала мне выкручивать пальцы только тогда, когда я предпринимал попытки прорыва ниже пояса. Во всем остальном она меня поддерживала. А потом я положил ее руку на свой (авторы порнорассказов здесь обычно пишут: «жезл», «нефритовый стержень», «скипетр вожделения»), и это сорвало ее с катушек напрочь. Ната сдернула с меня штаны и остервенело набросилась на меня внизу, урча, как кошка над сметаной. Автор данных постыдных строк очумело смотрел на этот припадок, не веря своим глазам. Так алчно вели себя разве что голодающие Поволжья. А я ведь даже, прошу прощения за натуралистичность, не принял душ — просто не успел, думал, что вместе пойдем… Ната настолько рьяно взяла меня в (обо)рот, что я поначалу слегка сдрейфил. Понадеявшись, что переговоры вышли на новый уровень, я попытался расстегнуть ей брюки, но тут же схлопотал по рукам. Потом еще и еще. Я оставил попытки, и теперь просто таращился на натахино неистовство, подперев подбородок ладонью, в полной прострации. Мы не испачкали диван. Ната, salva venia[24], съела все.
Не помню, как я ее проводил. Наверное, сказал на прощание что-то смешное, потому что она долго хихикала. А потом я сидел один и склеивал свой мозг по кусочкам. Я не мог поверить в случившееся. Точнее, в сочетание сказанного и сделанного ею.
Ната доблестно отстаивала свою честь и не шла на компромисс. Или все, или ничего. Или мы вместе до зари, или мы просто смотрели мультик, потому что «я не нанималась тебе тут делать приятное дополнение к культурному вечеру». И знаете, я бы понял ее, если бы она оставалась непоколебима в своих убеждениях и своем понимании границ допустимого. Принципиальность бывает несуразна, но подкупает именно своим стоицизмом. А что получилось у нас? Односторонний оральный секс как демонстрация недоступности? Как доказательство того, что она — не проститутка? Где смысл? Сладкое досталось только мне, а она ушла с гордо поднятой головой и с полным осознанием того, что она недосягаема и своевольна. Ушла, светясь от счастья, что мне все не так просто досталось. Да уж, обломала, так обломала… Ну что ж, учтем на будущее: если вам устроили сеанс типа моего, то показали высшую степень строптивости. Значит, вам все досталось далеко не просто так. Возрыдайте в печали, неудачники.
…но как же это так, люди? Я сейчас ничего не могу придумать, кроме кричащего вопроса Филиппа:
— Где мы живем? Куда мы попали?
Академик А.П. Назаретян в своей статье «Универсальная перспектива творческого интеллекта в свете постнеклассической методологии» писал так: «Некоторые авторы умышленно строят дефиниции таким образом, чтобы исключить запрещенное техническое решение. Например, вечный двигатель — это механизм, нарушающий второе начало термодинамики. Додумайся кто-нибудь в свое время определить самолет как аппарат, нарушающий закон тяготения, и, вероятно, студенты все еще рассказывали бы на экзаменах, почему такой аппарат в принципе невозможен…».
Не в бровь, а в глаз! Это лучший пример изящества, с которым можно выразить простую мысль: как мы формулируем вопрос или предустановку, так в дальнейшем и двигаемся по выбранной траектории мышления. Наши с Филей поиски альтернативы у большинства вызывают недоумение, граничащее с раздражением: ну чего вы, мол, катите-бочку? Это то, как устроен наш мир, — смиритесь и не бузите. Обижаться на женщин за то, что они играют в недоступность, — это все равно, что обижаться на ветер за то, что он дует. Это просто так есть, это неподвластная нам данность, и ничего тут не изменишь. Но любые перемены в обществе начинались с крамольных вопросов, ставящих под сомнение каноны, ранее казавшиеся незыблемыми. Незыблемыми они отнюдь не были, а именно что казались таковыми в обрамлении своих категоричных формулировок.
Моя младшая сестра Катя, которая была посвящена в процесс написания книги в качестве эксперта и консультанта, осветила проблему женской недоступности с абсолютно неожиданной для нас точки зрения:
— Киря, вы поймите главное: какие бы игры перед вами не разыгрывались, женщины настолько сильно ощущают свою зависимость от мужчин — во всем: душевно, социально, материально, — что их это лишает покоя. В редкие моменты они бы и хотели настоящей независимости, но так как это почти невозможно, женщины предпочитают эту самую утраченную независимость фальсифицировать в форме своих типичных выходок. Да, в глубине души они знают, что все равно отдадут себя с радостью воле сильного мужчины, но инстинкт противоречия и бремя осознанной несвободы — вот что им же самим мешает идти навстречу. Женская психология двояко относится к зависимости: и ждет этого счастья, и одновременно мстит за него. Так что не удивляйтесь.
Право слово, когда я услышал Катино откровение, я хотел бежать заказывать внеплановые салюты по всей Москве, чтобы ознаменовать такое эпохальное событие, как расшифровка ДНК женской недоступности. Согласен, может быть, открытие не ново, может быть, это мы с Филей плетемся в хвосте и радостно прыгаем, изобретя велосипед по подсказкам.
Отныне для нас наступает эра своей генной инженерии, эра активного вмешательства в эволюционные процессы генерации новых форм жизни. И мы задаемся крамольным вопросом: а какого, простите, хрена последовательность белков этой ДНК до сих пор выстроена так, что женщины компостируют мозг и себе, и мужчинам? А не пора ли поменять что-нибудь местами в этой полимерной цепочке? Не добавить ли туда протеин, отвечающий за разумное поведение и смелость идти навстречу своим желаниям? Ведь, черт возьми, научилось же человечество клонировать овец и прививать лягушкам гены бабочек, хотя это еще недавно казалось невероятным, а ортодоксальные дарвинисты и церковь были вообще против.
Экс-подруга Филиппа, Наташа, как-то в ходе нашей беседы дала мне надежду, что подвижки в направлении «несдерживаемой взаимности» (назовем это так) возможны. Когда они познакомились, Филиппу пришлось изрядно поработать над разбором Берлинской (если не Великой Китайской) стены. Около трех недель он в одностороннем порядке продвигался к Наташе, которая осторожничала, сохраняла дистанцию, не выказывала особого интереса, но потом в итоге протянула руку навстречу.
— Наташ, — попросил я ее. — А теперь нам понадобится немного фантазии. Сейчас будем моделировать альтернативную историю. Метода эта, конечно, ненаучна, но показательна чисто в психологическом аспекте. Представь, что ты нынешняя, подвергшая Филю всем стандартным испытаниям, можешь связаться с собой же в альтернативной истории. Назовем тебя ту Наташа-штрих. В альтернативной реальности Филя-штрих честно попыхтел неделю, а потом махнул рукой, не видя обратного сигнала от Наташи-штрих, на чем ваши отношения и закончились. Но ты настоящая в нашей истории теперь-то знаешь, что Фил — тот самый человек, отношениями с которым ты довольна. И только теперь тебе стало понятно, что необязательно было три недели подвергать его комплексному тестированию. Что бы ты посоветовала Наташе-штрих в вероятной реальности? Тоже махнуть рукой и забыть? Или все-таки шагнуть навстречу?
— Хм… — задумалась она. — Ну если ты так ставишь вопрос, то я бы посоветовала ей второе.
— В том-то и дело! Ты узнала истинную ценность этого мужчины, вошла в контакт с его внутренним миром, тебе теперь лучше с ним, чем без него. Более того, ты почти с самого начала как человек далеко не глупый видела в нем что-то особенное. Но даже это не помогло тебе обойти поведенческую бюрократию первых трех недель, а?
— Да, ты прав, Кирилл. Я бы посоветовала ей не откладывать радость полноценных отношений на потом.
